– Каждый раз, когда он взлетал – даже на тренировках, – я со страхом думала, вернется он или нет. Я стояла здесь часами, всматриваясь в горизонт и ожидая увидеть столб дыма, который возвещал бы о катастрофе. – Ее хрупкий голос был слаб, слова слетали с губ так, будто она и не подозревала о том, что говорит. – И всегда в глубине души была удивлена, когда ничего страшного не случалось и Чарли возвращался домой к обеду.

– Должно быть, это адская мука. Кирстен покачала головой с отсутствующим видом.

– Помните, вы спросили, почему я предпочитала оставаться в тени? Я вам тогда ответила правду, но главная причина вот в чем: я не хотела, чтобы кто-нибудь видел мой страх. Всегда, когда Чарли устраивал показательные полеты, меня окружали любопытные физиономии с выжидательным выражением. Люди, решившие прогуляться, семьи с программой на выходные, газетчики в поисках сенсации. И никого не интересовало, никому и в голову не приходило, что для развлечения их всех мой муж рисковал жизнью. Я терпеть не могла публику за эту черствость.

Она стряхнула с себя оцепенение и резко повернулась лицом к Рэйлану.

– Вы, наверное, думаете, что я совсем чокнутая?

Рэйлан был очень серьезен. Он покачал головой и постарался ответить спокойно:

– Вы нет, но Чарли, возможно, да. Неужели он не догадывался о том, как сильно вы боитесь?

Кирстен вернулась к стойке и присела рядом.

– Я думаю, знал. Не мог не знать. Когда мы поженились, я часто плакала и говорила, что боюсь его потерять. Я вцеплялась в Чарли каждый раз, как он уходил, и умоляла не летать.

– Но потом перестали плакать и цепляться?

– Нет. Просто не так часто. И не при нем. Это не помогало. Он все равно летал бы, как бы я к этому ни относилась.

В эту минуту Рэйлан ненавидел человека, которого знал так хорошо, хотя никогда и не встречал. Если бы Демон Рамм воскрес, Рэйлан задал бы ему хорошую трепку за все те страдания, которые тот принес жене. Эгоистичная скотина был этот Рамм!

– Вы полагаете, он любил испытывать судьбу?

– Такой уж он был человек, – осторожно ответила Кирстен. – Что заставляет мужчину взбираться на Эверест или участвовать в ралли? Не деньги же. В этом Чарли был очень похож на вас. Его совсем не интересовало финансовое благополучие. Не это определяло его поступки.

– Восхищение толпы?

– Может быть. Он наслаждался своей славой. Но и это не все. Рисковать – вот это, и только это, было для него жизненно важно.

– Чтобы заполнить пустоту?

Рэйлан сразу понял, что задел ее за живое.

– Нет, – защищалась она. – У него было все, что человек может пожелать. Я не имела в виду ничего такого, что могло бы на вести на подобные мысли. О какой пустоте вы говорите?

– Это я хочу узнать от вас.

– Не было никакой пустоты.

– Значит, он каждый день ходил играть со смертью ради собственного удовольствия? – Рэйлан покачал головой. – Очень сомнительно. Я много лет изучал человеческие побуждения, Кирстен, меня не проведешь.

– Некоторые мужчины таковы, – упрямствовала она. – Опасность может дать им огромное наслаждение. Возьмите летчиков-испытателей, дрессировщиков диких животных, тех, кто моет окна небоскребов, наконец. Встреча с опасностью составляет суть их профессии.

– Да, но почему некоторые мужчины склонны к такого рода профессиям? Если копнуть поглубже, мы придем к общему знаменателю.

– Вероятно, этот знаменатель – любовь к своему делу. Как у Чарли, который любил, нет, обожал свое дело.

– Сильнее, чем вас?

Ее губы задрожали, но голос остался твердым:

– Он любил меня.

– Наравне с самолетами? Вы никогда не ставили себя на одну доску с этим? Никогда не заставляли его выбирать?

– Нет, никогда!

– Но почему? Ведь брак предполагает равноправное владение друг другом. Почему вы не могли просить Чарли бросить эту профессию?

– Могла бы. Но я слишком его любила, чтобы требовать такой жертвы.

– Полная чепуха, выдумки!

– А вас никогда не ставили перед выбором: либо кино, либо девушка, которую вы любите?

– Я никого настолько сильно не любил.

– Что лишь доказывает мою правоту. Поставленный в тупик ее искусной аргументацией, Рэйлан взъерошил свои волосы. Кирстен что-то недоговаривала. Он чувствовал это. Но понимал и то, что будет нечестно с его стороны давить на нее сейчас.

– Я не собираюсь изводить вас спорами, Кирстен. Я лишь пытаюсь понять, что заставляет вас хранить молчание? Его трюки в воздухе приводили вас в ужас, это очевидно. Вы с самого начала знали, что он планирует делать после увольнения из ВМФ?

– Я знала, что он хочет летать, и думала, это будет какая-нибудь авиалиния.

– И вы не попытались настоять на своем, когда открылось, чем же в действительности он хочет заниматься?

– Естественно, попыталась.

– Но Чарли пропустил мимо ушей ваши возражения.

Она тяжело вздохнула, будто устала разговаривать с недоразвитым ребенком.

– Не надо говорить за меня. Да, я не возражала. Возражать – не мой удел.

– Как, черт возьми, не ваш удел? Вы были его женой.

– Женой, а не командиром!

– Поэтому когда он сказал: «Кстати, дорогая, я собираюсь делать „мертвые петли“ и „бочки“ на моем сверхзвуковом», – вы ответили: «Прекрасно, милый. Тебе понравился ужин?» Вы жили в постоянном страхе, вас мучили кошмары, а вы мило улыбались?

Теперь ее взгляд метал громы и молнии.

– Ошибаетесь. Чарли не пустился тут же побивать мировые рекорды и делать фигуры, на которые до него никто не отваживался. Такой опасной его работа стала намного позже.

Рэйлан встал с табурета и приблизился к ней вплотную, так что его лицо угрожающе нависло над Кирстен.

– Позже? Почему позже? Что заставило его увеличить риск?

– Ничего.

Он смотрел на Кирстен недоверчиво и ждал. Ждал.

– Ничего, – повторила она раздраженно. – Как любой мужчина, который не останавливается на…

– Кирстен, побить рекорд по продаже зубных щеток и совершить «мертвую петлю» на скоростном самолете – это достижения разного порядка. Бог мой, да неудивительно, что у вас были кошмары. – Внезапно он обнял ее и поднял на ноги. – Когда вам снились эти ужасные вещи, Чарли вас успокаивал?

– Да.

Рэйлан знал как дважды два, что это ложь. Ее пальцы бесцельно теребили его рубашку, как бы пытаясь ухватить то, что постоянно ускользало. Дрожащий голос выдавал отчаяние, которое подсказало ему, что она сама изо всех сил пытается поверить в то, что говорит.

– Мне кажется, вам просто хочется так думать, хотя на самом деле это не правда, – мягко возразил Рэйлан.

Она попробовала спорить, но губы не слушались ее. Долгое мгновение их взгляды были прикованы друг к другу. Наконец Кирстен опустила глаза.

– Вы правы. Чарли не хотел знать о моих кошмарах, потому что не знал, как относиться к ним. Он сочувствовал мне, но считал мои сны детской причудой, которая со временем пройдет.

Рэйлан еще крепче прижал ее дрожащее тело к себе и успокаивающе погладил по спине.

– Так, значит, прошлой ночью, когда я был у вас, вам показалось, это был Рамм? Вы хотели, чтобы это был он, наконец-то понявший вас и готовый дать вам утешение, чего при жизни он так и не успел.

– Я думаю – да.

– Кирстен, а в какой момент вы поняли, что это я, а не Рамм?

Она подняла на него взгляд, в котором застыли боль и недоумение, стряхнула с себя его руки и вылетела из комнаты.


***

– Осторожно, Дилан, он тебя уронит! Рэйлан смотрел прямо в лицо малышу и смеялся. Карие в крапинку, обрамленные черными ресницами глаза ребенка очень напоминали его собственные. Волосы тоже – темные, прямые на макушке, но немного вьющиеся на затылке и около лба – были такие же, как у Рэйлана.

Он лежал в шезлонге у бассейна. Ноги были согнуты в коленях, а в Вытянутых вверх руках держал мальчугана. Рэйлан время от времени делал вид, будто хочет уронить его, и тот вопил, но потом хохотал, пуская слюни.

Каждый раз, когда руки Рэйлана расслаблялись, как бы отпуская ребенка, его мать, стоявшая рядом, судорожно вздыхала и кричала:

– О и, он уронит тебя, Дилан!

Это была блондинка с длинными стройными ногами, одетая очень просто. Ее длинные волосы разлетались, когда она всплескивала руками и бегала в притворном беспокойстве вокруг них. Женщина была прекрасна в своей искренней любви к ним.

– Ты, брат, становишься тяжеловат и очень уж вертишься. – Рэйлан опустил ребенка, сел, хлопнул мальчика по попке и тут увидел Кирстен, замешкавшуюся у входа на террасу.

Она уехала несколько часов назад, сославшись на дела. Прошло три дня с тех пор, как они повздорили из-за ее кошмаров и отношения к ним Чарли. Она избегала Рэйлана. Днем запиралась в своем кабинете, в то время как Рэйлан корпел над журналами и фотоальбомами в комнате Рамма. После ужина, проходившего в гробовом молчании, она убегала в спальню.

Нынче утром ее взгляд был холоднее, чем апельсиновый сок, который Элис навязала им за завтраком. Едва допив свой бокал, Кирстен поспешила сесть в «мерседес» с открытым верхом и укатила.

Сейчас на залитой солнцем террасе, прежде чем Кирстен успела скрыться в тени дома, их глаза на мгновение встретились.

– Мы его замучили, Дилан. Пора и честь знать, – сказала блондинка, поднимая ребенка.

Она не заметила появления хозяйки дома. А Рэйлан не мог понять, почему не помахал Кирстен рукой и не представил женщин друг другу. Но его стремление избежать возможной встречи сработало явно в пользу Кирстен, а не Шерил.

– Почему вы так скоро уходите? – протянул жалобно Рэйлан. – Мне не часто удается его видеть, Шерил.

– Знаю. И ты, и я занятые люди.

Спорить бессмысленно. Шерил была права, и он не чувствовал себя вправе требовать, чтобы она перестраивала свое расписание под его. Это было бы нечестно.

Рэйлан взял ребенка у нее из рук.

– Ладно, – сказал он, приобняв женщину за плечи свободной рукой. – Я донесу Дилана до машины.