– Интересный отрывок?

Не дожидаясь разрешения, Рэйлан поставил поднос на край стола и подвинул его вперед, задев при этом энциклопедию и медный цилиндр, в котором стояли ручки и карандаши.

– Предпоследняя глава, – проговорила Кирстен, рассеянно освобождая на столе место для того, что Рэйлан снимал с подноса. Вдруг она вышла из транса, мгновенно осознав происходящее, и встала.

– Что это?

– Фрукты, булочки с черникой. Элис испекла. А это…

– Я знаю, что, это. – В ее голосе чувствовалась раздражение. – Что все это делает на моем столе? Элис знает, что во время работы я лишь слегка перекусываю.

– Да, да. – Он присел на край стола и сорвал несколько виноградин. – Пока вы спорите, могли бы уже поесть.

Плюхнувшись в кресло, Кирстен недоверчиво посмотрела на Рэйлана. Не дав ей собраться с мыслями, он спросил:

– Неужели вам нравилось играть второстепенную роль?

– Где играть?

– В жизни Демона. Меня заинтересовала статья в «Пипл», одна из немногих, в которой о вас хоть что-то написано.

– Звездой был Чарли, а не я. Это о нем все хотели читать.

Кирстен подтянула к себе одну ногу и обхватила лодыжку руками. Ее такая домашняя поза выражала смирение, хотя она явно не собиралась сдаваться.

– Муж не хотел делиться лаврами?

– У вас о Чарли неверное представление. – Она нетерпеливо оторвала от грозди несколько виноградин, но, вместо того чтобы съесть, принялась вертеть их и разглядывать. – Мы ни-, когда не оспаривали между собой права пожинать плоды его популярности. Но тем, кто претендовал на часть этой славы, Чарли щедро позволял ею пользоваться. Спросите других пилотов, и услышите то же самое.

– Значит, вы по собственной воле предпочитали оставаться в тени?

– Да.

– Почему? Вы ревновали к тем, кто постоянно вился вокруг вашего мужа?

– Не говорите чепухи.

– Чепухи? – Его лицо выражало сомнение. – Мы снимали одну сцену из того периода, когда карьера Рамма еще только начинала набирать высоту.

– Не надо каламбуров.

Рэйлану нравилась ее находчивость. То, что она хотела быть остроумной, было хорошим знаком. Наверное, ему что-то удалось.

– Так вот, – продолжил он, – после грандиозного шоу мисс Аэродром – не помню точный титул – в бикини и с флагом через плечо подходит к нему и целует его прямо в губы. Потом со смаком отдается Рамму в ближайшем отеле и при этом говорит: «Я тебя так заведу и покажу тебе такой пилотаж, о каком ты и мечтать не мог, Демон». Это правда или вымысел?

Кирстен опустила ложку в вазочку с йогуртом и принялась помешивать, но есть не стала.

– Квинтэссенция. Такое случалось с ним на каждом шагу.

Рэйлан пристально на нее посмотрел.

– Вас это не задевало?

– Книга и фильм не обо мне, а о Рамме.

– Вы уходите от ответа, Кирстен.

– Из чего умный человек сразу бы заключил, что я не хочу об этом говорить.

– Значит, случайные связи Рамма все-таки обижали вас.

Она вскочила с кресла и выпалила, чеканя каждое слово:

– Это досаждало мне. Мучило меня. Это было вторжение в нашу интимную жизнь.

– Как я сейчас…

– Ну, слава Богу! До вас наконец дошло. – Она откинула волосы жестом, полным отчаяния. – Прекратите приставать ко мне со своими расспросами. Мои отношения с мужем Чарли Раммом не имеют никакого отношения к жизни летчика-аса Демона Рамма.

Она встала из-за стола и направилась к двери. Рэйлан последовал за ней.

– Вы не правы. Мужчина живет с женщиной. Любит он ее, ненавидит или равнодушен к ней – в любом случае она не может не оказывать хоть какого-то влияния на его жизнь.

Рэйлан шел за Кирстен по коридорам, пока она не остановилась перед дверями своей спальни и не повернулась к нему лицом.

– Что ж, прекрасно! Мне нравится думать, что я оказывала крайне положительное влияние на жизнь Чарли. Он действительно меня любил. И нуждался во мне. Я ему даже нравилась, что в современной семье такая редкость. – Она глубоко вздохнула. – Но, повторяю, и фильм, и книга рассказывают не о любви и браке Раммов, а о нем как профессионале. Если вы хотите говорить об этой стороне его жизни – я к вашим услугам. Если нет – вы зря тратите свое и мое время, находясь здесь. И это я пыталась вам втолковать на прошлой неделе у Мэла. А сейчас прошу меня извинить.

Она вошла в спальню и закрыла за собой дверь. Через четверть часа, сменив брюки на шорты, Кирстен показалась в дверях и обнаружила Рэйлана на том же месте, подпирающим стену в ожидании ее. Он упрямо не желал прекращать разговор и как ни в чем не бывало спросил:

– Чарли рассказывал вам о работе, о полетах?

– Постоянно.

– Никогда не говорил, что боится? Вопрос поставил ее в тупик, но не обидел, как опасался Рэйлан. Она призадумалась, желая ответить искренне.

– Боялся – не правильное слово. Я бы так не сказала. Но он был всегда предельно осмотрителен. Прежде чем сесть в самолет, Чарли точно рассчитывал каждую фигуру пилотажа с точки зрения математики и аэронавтики.

– Как насчет суеверия?

– О да. Чарли был очень суеверен. – Она улыбнулась и остановилась у двери, ведущей на террасу. – У вас есть дела? Есть место, куда срочно нужно ехать? Какой-нибудь телефонный разговор?

– Не раньше чем через неделю. Сейчас снимают сцены без моего участия.

– А вам не надо учить текст?

– Я и так знаю, что и когда говорить. – В ответ на ее гневный взгляд он лишь улыбнулся. – Куда вы?

– Я иду прогуляться по пляжу.

– Заманчивое предложение.

– Я гуляю одна.

– А сегодня у вас есть компания. Не дожидаясь ответной реплики, он взял ее за локоть и повел вниз по ступеням.

– Мне не нужна ваша помощь, – проворчала она. – Я могу спуститься по этой лестнице даже безлунной ночью.

– Вы ходите на пляж по ночам?

– Иногда.

– Когда все спят. Почему же вы не спите?

– Почему я не сплю? – Они уже были в самом низу. – Мне вообще трудно заснуть.

Она не вдавалась в подробности, а Рэйлан не стал допытываться. Знал, что нельзя припирать ее к стенке. Они сняли обувь и пошли босиком покромке прибоя. Волны ласково пенились у ног.

– Давайте я теперь задам вам вопрос. Для разнообразия, – сказала Кирстен, чем очень удивила его. – Вы обо всем фильме также дотошно выясняли каждую мелочь? Я имею в виду части, не касающиеся личной жизни Чарли.

– Естественно. Я проводил часы, разговаривая с членами экипажа, в основном с Сэмом. Этот парень может выдуть больше пива, чем кто-либо из моих знакомых.

Кирстен улыбнулась, услышав имя пилота-ветерана, механика Чарли и его друга с того самого дня, как Рамм уволился из ВМФ и окрестил себя «небесным эквилибристом». Ухудшение зрения заставило Сэма отказаться от полетов, и Демон Рамм уговорил его работать с ним.

– Уверена, у Сэма нашлось для вас немало захватывающих историй, – засмеялась Кирстен.

– А вам он не пересказывал все эти истории, когда вы взялись за книгу?

– В смягченной версии.

– Да. Язык механика не для ваших ушей. – Он остановился и серьезно проговорил:

– Сэм благоговеет перед вами и говорит о вас с восхищением.

Рэйлан видел, что ей это приятно. И только сейчас его поразил очевидный факт: если лучший друг Рамма так уважает его жену, значит, она никак не могла быть помехой счастью Чарли. Значит, это полностью исключало фригидность. Хотя, конечно, трудно представить, как бы один мужчина признавался другому в том, что его жена фригидна.

Так что же на самом деле? Проклятие! Полная неразбериха.

– Скажите, актер, который играет Сэма.., хороший? – спросила она вдруг, прервав его размышления.

– Да, хороший. Настоящий медведь. Но, мне кажется, чтобы играть Сэма, ему чуть-чуть недостает сентиментальности.

– Тогда уж – придурковатости. Хотя за этим он, безусловно, скрывает душу нежную, как у мадонны.

– Несложно догадаться. – Рэйлан рассмеялся. – Уж как этот сукин сын смеялся над моими полетами!

– Для картины вы учились водить самолет?

– Я уже умел летать, а Сэм только рассказал, как выполняются простейшие фигуры.

– Значит, слухи о том, что у вас есть самолет, верны?

– Ну, не «Боинг-707», если вы это имеете в виду. Может, по слухам, у меня ковер-самолет? – улыбнулся он.

– ..и безобразные оргии на высоте тридцать семь тысяч футов, – в тон ему весело добавила Кирстен.

Рэйлан печально взглянул на нее:

– Теперь можно смеяться сколько угодно, а тогда эта история чуть не погубила девушку.

– Актрису?

– Да. – Он остановился, подобрал ракушку и зашвырнул ее далеко в сверкающую воду. – Мы прилетели на съемки той картины в Лондон одновременно, но на разных самолетах. Пресса почему-то забыла упомянуть этот факт. Я встречался с ней лишь однажды в кабинете режиссера, где тогда находилась уйма народу.

Ветер мягко трепал его волосы, но рот был сурово сжат, а взгляд стал серьезным и задумчивым. Куда исчезла его жизнерадостность?

– Когда вся эта чушь попала в газеты, стало ясно, что нас побьют камнями в Хитроу и придется мучиться из-за всей этой шумихи. Ее тогдашний приятель телеграфировал, что у них все кончено. Мать с другого конца Атлантики позвонила и назвала ее шлюхой. Это так подействовало на девушку, что она еще долго не могла работать… Это была ее первая главная роль. Режиссер – хам, которого она боялась до смерти, агенты – хапуги и проходимцы, которым она все спускала.

Рэйлан тяжело вздохнул, долго молчал, затем продолжил:

– Она была так невинна. Она переживала все, что бездумно пишут о ней репортеры. Ублюдки! Она принимала таблетки по утрам, чтобы только подняться, и еще большую дозу по вечерам, чтобы заснуть. Кокаин только способствовал ее паранойе.

Он стоял на сильном ветру и не замечал этого. Волнение, читавшееся на его лице, делало Рэйлана очень красивым. Не было ничего удивительного в том, с какой заботой, нежностью и страстью смотрели на него кинокамеры.