- Она стоит по меньшей мере сто двадцать фунтов, но я буду долго ждать её продажи и не могу рисковать отправить на продажу в Плимут. Сто гиней.

- Я не хочу торговаться, - сказал Росс, - но на подобную покупку я отложил девяносто фунтов.

- Я и сам не люблю торговаться, - хозяин лавки слегка поклонился, - простите, вы намерены заплатить наличными?

- Векселем банка Паско. Я заплачу сегодня и заберу брошь через неделю.

- Хорошо сэр. Я возьму девяносто. Девяносто гиней.

Росс присоединился к Дуайту как раз вовремя, чтобы сесть в почтовую карету, и они прибыли в Бодмин сразу после полудня. Там карета задержалась на обеденный перерыв, а Росс обнаружил, что дошедшие до него слухи - вовсе не слухи. Джима перевели. Поесть они не успели, но в последний момент успели сесть в карету - в долгий путь в одиночестве через Бодминские болота, среди бесплодных холмов и безлесых долин. Росс заметил, что и у кучера, и у его спутника рядом лежат мушкеты.

Но сегодня поездка прошла без происшествий, и они налюбовались изменчивыми цветами ландшафта под голубым небом и облачками, прибыли в Лонсестон вскоре после семи и взяли номера в гостинице "Белый олень".

Тюрьма стояла на холме, на месте старого разрушенного норманнского замка, и они направились туда через узкий клубок улиц, по тропинке, вьющейся вверх между зарослями лавра и терновника, пока не подошли к стене, что когда-то окружала главную башню замка. Закрытые железные ворота преграждали вход в арку, но никто не ответил на их стук или крики. На чахлом дереве щебетал дрозд, а высоко в вечернем небе пел жаворонок.

Дуайт любовался видом. С этой возвышенности можно было разглядеть окружающие со всех сторон болота, на севере - море, сверкающее в лучах заходящего солнца как обнаженный нож, на востоке и юге - реку Тамар в Девоне и яркий пурпур Дартмура. Неудивительно, что Вильгельм Завоеватель выбрал это место для строительства своего замка, доминирующего над всеми подходами с запада. Роберт, его сводный брат, жил здесь и присматривал за этой чуждой территорией, что тогда ему досталась, и её следовало заселить и умиротворить.

- За тем упавшим забором - пастух, - сказал Дуайт. - Спрошу у него.

Пока Росс барабанил в ворота, Дуайт пошел поговорить с загорелым человеком в парусиновой шляпе и потрепанной одежде. Вскоре он вернулся.

- Сначала я не мог его понять. В этих местах говорят совсем иначе. Он сказал, в тюрьме все болеют лихорадкой. Тюрьма находится вон там, на пустыре, чуть правее от этих ворот. Он считает, что этой ночью нам туда не попасть.

Росс посмотрел сквозь решетку.

- А тюремщик?

- Живет далеко. У меня есть его адрес. За улицей Саутгейт.

Росс хмуро посмотрел на стену.

- Сюда можно подняться, Дуайт. Зубцы ржавые, их можно вытащить из стены.

- Да, вот только нет смысла, если тюрьма заперта.

- Нельзя терять времени, потому что через час уже стемнеет.

Они развернулись и снова спустились с холма.

У них ушло немало времени, чтобы найти дом тюремщика, а потом еще несколько минут они стучали в дверь, прежде чем она приоткрылась на несколько дюймов и, щурясь, из-за нее выглянул бородатый мужчина в пёстрых лохмотьях. Когда он увидел их одежду, его гнев немного поостыл.

- Ты тюремщик? - спросил Росс.

- Ага.

- К тебе недавно переводили кого-нибудь из Бодмина по имени Картер?

Тюремщик моргнул.

- Вроде бы.

- Мы немедленно хотим его повидать.

- Сейчас не время для посещений.

Росс быстро поставил ногу между дверью и косяком.

- Давай ключи или я добьюсь твоего увольнения за пренебрежительное отношение к работе.

- Нет, - ответил тюремщик. - Солнце уже садится. Там у всех лихорадка. Небезопасно приближаться...

Росс навалился на дверь плечом и широко ее распахнул. В воздухе витал запах дешевой выпивки. Дуайт прошел в комнату. Над очагом склонилась безобразная старуха в лохмотьях.

- Ключи, - потребовал Росс. - Либо ты с нами, либо мы идем без тебя.

Тюремщик вытер нос рукой.

- Где ваши документы? У вас должны быть документы...

Росс схватил его за шиворот.

- Документы у нас есть. Давай ключи.

Примерно через десять минут процессия из трёх человек шествовала по мощеным переулкам к вершине холма, оборванный тюремщик шел впереди, неся связку с четырьмя огромными ключами. Прохожие смотрели им вслед.

Когда они поднялись на холм, закат вспыхнул, и солнце село.

Пастух угнал коров, и на руинах стало темно и тихо. Подойдя к железным воротам, они прошли под каменной аркой, и тюремщик медленным шагом направился к небольшому квадратному зданию в центре пустыря.

Шаркающие шаги тюремщика затихли.

- Входить слишком поздно. Вы должны показать мне документы. Там многих лихорадит. Вчера один помер. Не знаю, кто именно. Мой напарник…

- Когда ты сам туда заходил в последний раз?

- Позавчера. Зашел бы сегодня, но мать приболела. Пришлось идти за едой. Вы должны показать документы…

Внезапно донеслись крики, они множились и становились громче; крики животных, а не людей; лай, стоны и хрип, а не слова. Заключенные их уже услышали.

- Так-то вот, - сказал тюремщик, когда Росс отступил. - Видите. Негоже уважающим себя джентльменам туда идти. Там лихорадка…

Но Росс отошел, выискивая взглядом окно, и обнаружил его высоко в стене справа от себя. Здание было двухэтажным, и окно давало немного света и воздуха темницам на первом этаже. Оно было менее трёх футов в длину и полтора в высоту и забрано толстыми прутьями. Крики доносились оттуда и отдавались эхом, и было ясно, что окно находилось вне досягаемости заключенных.

- Открывай дверь, приятель, - сказал Росс. - И отдай-ка мне ключи.

- Не здесь! - ответил тюремщик. - Эту дверь не открывали с тех самых пор, как их посадили. Поднимайтесь в часовню, и я открою люк, через который спускают еду. Говорю же, можно заразиться лихорадкой. Если у вас есть хоть немного ума...

- Через десять минут стемнеет, - сказал Дуайт. - Нельзя терять время, если хотим увидеть его сегодня.

- Слушай-ка, - сказал Росс тюремщику. - Этот джентльмен — доктор и хочет увидеть Картера немедленно. Открывай дверь, а иначе я тресну тебя по башке и открою ее сам.

Тюремщик съежился.

- Будь я проклят, это может стоить мне должности. Ладно, открою. Чур меня не обвинять, если заразитесь или…

Большая дверь была не заперта, и когда на нее навалились, она открылась, скрипя ржавыми петлями. Внутри было довольно темно, и как только они вошли, в нос ударило ужасное зловоние. Росс не был юнцом и повидал немало; Дуайт работал врачом и никогда не пренебрегал своими обязанностями; но такое они испытали впервые. Тюремщик вышел и стал кашлять и плеваться. Росс схватил его за шкирку и втащил обратно.

- Тут есть лампа?

- Кажется, да. За дверью.

Дрожа, он порыскал в мусоре и нашел лампу. Затем чиркнул кремнем, чтобы высечь искру для свечи.

После всего этого шума в тюрьме стало тихо. Несомненно, там решили, что привели новых заключенных.

Когда глаза Росса привыкли к темноте, он увидел, что они в коридоре. С одной стороны окно пропускало слабый свет заката. С другой стороны располагались камеры, точнее клетки. Всего три или четыре, и все очень маленькие. Когда фитиль наконец занялся и свеча разгорелась, он увидел, что самая большая камера - не больше трех ярдов в поперечнике. В каждой из них находилось около десятка осужденных. Между прутьями виднелись кошмарные лица.

- Очаг эпидемии, - сказал Дуайт, спускаясь вниз и прижимая к носу платок. - Боже, какое оскорбление человеческого достоинства! Здесь есть канализация? Медицинская помощь? Или хотя бы дымоход?

- Послушайте, - сказал тюремщик у двери, - тут болезни и лихорадка. Мы сами скоро заразимся. Давайте выйдем и вернемся сюда завтра.

- В какой камере Картер?

- Да откуда мне знать. Я не отличу одного от другого. Ищите сами.

Подталкивая тюремщика с дрожащей лампой перед собой, Росс последовал за Дуайтом. В последней, самой маленькой камере, находилось полдюжины женщин. Им едва хватало места, чтобы прилечь. Грязные, истощенные, в лохмотьях, как странные черти, они завывали и визжали - те, кто мог стоять - и просили денег и хлеба.

Ощущая ужас и тошноту, Росс вернулся к заключенным-мужчинам.

- Тихо! - крикнул он, пытаясь успокоить все возрастающий гвалт. Понемногу шум утих.

- Среди вас есть Джим Картер? - выкрикнул он. - Джим, ты там?

Ответа не последовало.

Затем послышался лязг цепей, и кто-то сказал:

- Он здесь. Но не в состоянии говорить сам.

Росс подошел к средней камере.

- Где?

- Тут.

Заключенные отошли от решетки, и лампа тюремщика осветила две-три фигуры, лежащие на полу.

- Он... умер?

- Нет. А тот, что рядом, да. У Картера сильная лихорадка. И его рука...

- Перенесите его к решетке.

Они так и сделали, и Росс посмотрел на человека, которого бы не узнал: изнуренное лицо со всклокоченной черной бородой было покрыто пятнами красной сыпи. Джим всё время дрожал и бормотал себе под нос в бреду.

- Это сыпной тиф, - пробормотал Энис. - Самый пик. Сколько он уже болен?

- Не знаю, - сказал другой заключенный. - Мы потеряли счет дням, как вы понимаете. Возможно, неделю.

- А что у него с рукой? - резко спросил Энис.

- Мы пытались вылечить лихорадку, пуская кровь, - сказал осужденный. - К сожалению, рука загноилась.

Дуайт посмотрел на бредящего, потом на говорившего.

- За что ты здесь?

- О, не думаю, что мой случай может вас заинтересовать, хотя при более удачных обстоятельствах я мог бы поразвлечь вас от скуки на часок. Когда кто-то не имеет выгод наследства, то иногда вынужден добывать себе пропитание при помощи методов, которые ваша профессия, сэр, предпочитает держать в тайне. Естественно, что...