Слезы навернулись ей на глаза, и она вернулась в дом. За зиму Марк проделал огромную работу, обустроив дом изнутри, но она ничего не замечала. Карен вбежала в спальню и переоделась из своего простенького хлопкового платья в вызывающее нежно-алое, с зеленым веревочным поясом. И начала укладывать волосы.

Через десять минут она уже умыла и напудрила лицо, напомадила и уложила густые волосы и надела сценические сандалии на босу ногу. Она была готова. Выскользнув из дома, она помчалась вниз по склону к руслу высохшего ручья, вскарабкалась по нему и вбежала в лес на другом берегу. Очень скоро ее дыхание стало прерывистым и тяжелым. Она стояла на пороге сторожки.

Ей открыл сам Дуайт Энис.

Как только он увидел, кто стоит у порога - ее руки спрятаны за спиной, а волосы развеваются ветром - глаза доктора, вопреки присущему ему благоразумию, загорелись.

- Карен. Что привело вас сюда в это время дня?

Она оглянулась.

- Можно войти, прежде чем старухи меня увидят и начнут шептаться?

Он поколебался, а затем открыл дверь шире.

- Боуна нет.

- Знаю. Видела, как он ушел с утра пораньше.

- Карен, вашей репутации придет конец.

Она прошла вперед него по темному коридору и подождала, пока он откроет дверь гостиной.

- Здесь становится все уютнее с каждым разом, как я заглядываю, - сказала она.

Комната была вытянутой и узкой, с тремя узкими готическими окнами, выходящими в сторону холмов и Мингуза. Она выглядела менее средневековой, чем остальные, и Энис избрал её в качестве гостиной и украсил приличным турецким ковром, парочкой удобных старых кресел и книжными шкафами. Только в этой комнате имелся хороший камин, и сейчас в нём пылал жаркий огонь, поскольку Энис готовил себе еду.

- Когда вернется Боун?

- Еще не скоро. Он поехал к отцу, с которым что-то случилось. Но как вы узнали, что он ушел?

- Увидела, вот и всё, - ответила она.

Дуайт посмотрел, как она присела у огня на колени. Она прервала его чтение. Карен пришла не в первый раз, даже не в пятый, хотя ее рука давно уже зажила. Где-то в глубине души Дуайт ощущал недовольство и возмущение, но другая сторона его натуры ничего подобного не испытывала. Он отметил грациозный изгиб её спины, как у слегка натянутого лука, готового в любое мгновение задрожать и распрямиться, посмотрел на линию шеи, яркое платье. В нем она нравилась ему больше всего (Энис полагал, что ей об этом хорошо известно). Но прийти сегодня, так явно...

- Это следует прекратить, Карен. Эти визиты...

Лук распрямился, и она посмотрела снизу вверх, словно прерывая его.

- Как я могу, Дуайт? Как? Я только и жду, чтобы прийти сюда. Ну и что, если меня увидят? Какое это имеет значение? Нет здесь большой беды. И меня это совершенно не беспокоит.

Пылкость ее слов удивила и немного тронула Эниса. Он встал у камина, оперевшись рукой о каминную полку, и посмотрел на гостью.

- Ваш муж всё узнает. Ему не понравится, что вы сюда приходите.

- С какой стати? - горячо возразила она. - Я лишь немного отвлеклась и завела друзей. Перемены, благодаря которым я могу общаться не только с местными жителями, ни один из которых не отъезжал от места своего рождения дальше, чем на пару миль. Они невероятно недалеки и узки в своих взглядах. Их заботят только работа, еда и сон, будто... будто они животные с фермы. Они просто не видят дальше маяка Сент-Агнесс. Они живы только наполовину.

Чего же еще она ожидала, выходя замуж за шахтера, удивился Энис.

- Я думаю, - сказал он мягко, - если вы постараетесь присмотреться к ним получше, то увидите в своих соседях много хорошего, и в Марке тоже, если вы почему-то им недовольны. Они недалёки, но гарантирую, не так и просты. Они немилосердны ко всему, выходящему за пределы их понимания, но при этом верны, добры, честны, богобоязненны и смелы. В этом я имел возможность убедиться за то короткое время, что живу здесь. Простите, кажется, я начал поучать вас, Карен, но при встрече с ними попробуйте их понять. Попробуйте взглянуть на жизнь их глазами...

- И стать одной из них.

- Вовсе не обязательно. Используйте свое воображение. Стараясь кого-то понять, необязательно становиться им. Вы критикуете их за отсутствие воображения. Покажите, что вы иная, что у вас оно есть. Я думаю, в большинстве своем они прекрасные люди, и я хорошо с ними лажу. Конечно, у меня есть преимущество, ведь я доктор...

"И мужчина, - добавила она про себя, - очень привлекательный мужчина".

- Все это хорошо, Дуайт, но вы не замужем за одним из них. И они принимают вас так, потому что вы стоите гораздо выше их. А я - где-то между и посередине. Я одна из них, но чужая, и так будет всегда. Если бы я не умела ни читать, ни писать и никогда не видела мир, они еще могли бы простить меня со временем, теперь же - никогда этого не сделают. Останутся недалекими до конца своих дней, - Карен тихонько вздохнула. - И я так несчастна.

- Что ж, у меня не так много друзей...

- Так я могу приходить? Могу остаться ненадолго? - Карен нетерпеливо встала. - Что в том плохого, что мы поговорим? Обещаю, что не буду утомлять вас своими печалями. Скажи, чем вы сейчас занимаетесь, что изучаете?

- В этом нет ничего, что могло бы вас заинтересовать, - Энис улыбнулся.

- Мне всё интересно, Дуайт. На самом деле. Могу ли я остаться на пару часов? Марк только что ушел на шахту. Я обещаю не разговаривать. Не буду мешать. Я могу приготовить еду и помочь.

Дуайт снова улыбнулся, немного печально. Он уже знал, что это предложение означало: заинтересованность в его жизни, готовность всё принять, так что его жизнь при помощи необъяснимых и неуловимых женских штучек изменится, чтобы Карен заняла в ней центральное место. Такое случалось и прежде. И повторится сегодня. Ему это не заботило. Вообще-то, какая-то его часть с нетерпением этого ждала.

Прошло два часа, и ожидаемое не случилось.

Когда пришла Карен, он готовился заполнить таблицу случаев легочных заболеваний, с которыми столкнулся со времени прибытия сюда: тип заболевания (насколько он был в состоянии его классифицировать), назначенное лечение и полученные результаты. И это привлекло её интерес. Карен записывала детали, пока Энис их зачитывал, и в результате он проделал трехчасовую работу в два раза быстрее.

Она писала крупным, еще не вполне сформировавшимся почерком, четко и без помарок. Карен, казалось, быстро схватывала сказанное, даже когда термины уже граничили с медицинскими.

- Вы и в самом деле помогли мне сегодня, Карен. Я вам благодарен. Очень мило с вашей стороны потратить столько времени и терпения на мои скучные записи.

Опять, как и в первый раз, она не сумела себя обуздать и откликнулась на его похвалу. При чтении только что написанной фразы привлекательное и капризное лицо Карен приобрело серьезное и решительное выражение.

- Насчет холодной воды, - сказала она, - как это понимать, Дуайт? Посмотрите, парню по имени Кемпфорн вы прописали только холодную воду и козье молоко. Как это ему поможет? Парнишке станет худо из-за того, что вы не дали ему лекарства.

- О, я дал ему пилюли, - возразил Дуайт, - просто, чтобы он чувствовал себя увереннее, но сделал их из обыкновенной сильно запеченной муки.

- Почему же вы тогда не стали его лечить? Он вам чем-то насолил?

Энис улыбнулся и повернулся к ней.

- Верхняя часть обоих легких поражена, но еще не так серьезно. Я прописал ему строгий режим, если он будет ему следовать: проходить в день четыре мили пешком, пить козье молоко во время еды, когда сможет его купить, спать на свежем воздухе в хорошую погоду. У меня не такой взгляд на вещи, как у других, Карен, но у него - один из самых легких случаев, и этот парень идет на поправку. Уверен, мое лечение поможет ему больше, чем если бы я прописал пиявки, сурьму и тому подобное.

Волосы Карен щекотали ему щеку. Повернувшись, Карен посмотрела на Эниса, полные алые губы слегка приоткрылись, обнажив блестящие зубы.

- О, Дуайт, - сказала она.

Он положил руку поверх ее ладони, его рука немного дрожала.

- Зачем ты сюда пришла? - спросил он резко, отведя глаза, будто ему стыдно. Не убирая руки, Карен повернулась к нему.

- Боже, Дуайт, мне так жаль.

- Тебе не жаль. Ты это знаешь.

- Нет, - сказала она, - не жаль. И никогда не будет.

- Зачем тогда ты это сказала?

- Мне только жаль, что ты меня ненавидишь.

Уставившись на нее, будто не расслышал, он ответил:

- Нет, это не так, - положив руки ей на плечи, Дуайт склонил к ней голову и поцеловал. Карен прильнула к нему, и он снова ее поцеловал.

Но затем отстранился.

Карен смотрела, как он отходит к окну. Этот поцелуй показался ей таким нежным и искренним, как поцелуй юнца. Дуайт такой разносторонний, подумала она. Выучился на врача, образован и полон новых идей, он мог посещать разные дома, говорить со знанием дела, оперировать, вправлять сломанные руки, исцелять лихорадку и принимать роды. Но в личной жизни, когда это касалось таких вещей, как любовь, он неопытен и застенчив.

Эта мысль порадовала её больше, чем сам поцелуй, а последствия поцелуя - больше, чем сама мысль. Карен колебалась, глядя на его спину, не зная, что делать дальше. Оба молчали. То, что возникло между ними, казалось новым для обоих: не было никаких знаков, которым они могли бы следовать, никаких маршрутов и проторенных тропинок.

Все изменилось и стало неизведанным. Но любое неправильное слово или действие могло отбросить их отношения назад, даже дальше, чем прежде. Этот миг мог привести к величайшим изменениям или в тупик разрушенной дружбы. Она порывалась немедленно действовать, чтобы продвинуться вперед, поскольку следующий случай мог выдаться не скоро или не появиться вообще. А может, Боун уже поблизости, шумно насвистывая. Карен понимала, что сейчас, вдали ото всех, когда их захватили чувства, ни в коем случае не следует останавливаться.