Дмитрий Яровой - Дело Логинова

– Не «твоя подруга», Леша, а наша, – тихо заметил я и крикнул на весь терминал. – Эй, привет, эмигрантка!

– Логинов! – укоризненно вскрикнула гостья. – А ты даже нарастил себе харю и пузо покрупнее! Взятки-то поди несут мешками!

Она расхохоталась, отбросила чемодан (его подхватил Леша – скорее из педантизма, нежели из-за огненного желания помочь нашей гостье) и заключила меня в объятия.

– Ты тоже ничего выглядишь, Стежняк. А я тебя ждал!

– Парня своего из армии будешь ждать, Логинов, – пробурчала она. – За такими крутыми бабами, как я, нужно гнаться и догонять.

Мне с трудом удавалось дышать в ее медвежьих объятиях, но я понял – уж теперь-то все будет совсем хорошо!

Стежняк сказала, что ей нужно отдохнуть с дороги, потом займемся делами, и развлечениями. Я побыл с ней в квартире несколько часов и умчался готовить встречу. И вот в шесть с четвертью Стежняк, по обыкновению опоздав, стремительным шагом вошла в «Эгоист», где у входа ее дожидался услужливый и улыбающийся Боря.

– Вас ждут, прошу в кабинет.

Мы не то что ждали – дожидались.

Смагин во главе стола. Облагороженная серебристой сединой голова ректора была едва наклонена влево – это самую малость помогало ему при мигрени. Еще ему здорово помог бы сеанс мануальной терапии у одной из девочек в той самой «Горячей точке», но до них ли было в тот день? Идея с покупкой клуба вселила в разбитую гемикранией голову ректора некоторую живость, которая и питала его в ожидании инвестора. Полураспахнутые фиолетовые веки моего тестя мерцали и подрагивали в свете камина. Взгляд, притушенный валиумом, был обращен к соседу справа, хотя на самом деле смотрел Смагин куда-то в глубину самого себя.

А соседом справа был я. И этот самый я здоровски скучал, ибо разговор за столом не клеился. Все зануды партнеры были заняты кто чем: Леша, уместившийся в непосредственной близости, готовился к выступлению и на мои призывы не отвечал; Долинский в кресле напротив занимался любимым делом – поглощением шашлыка; Илья, сидевший по диагонали, был полностью оккупирован Инной.

Справа от Леши, углубленного в доклад, считал узоры на потолке суровый Вадим Васильевич в своем всегдашнем костюме с синей рубашкой. Его теперешний облик совершенно не походил на облик того Вадима Васильевич, что вез меня к Леше на Соломенку пить медовое пиво, того Вадима, что называл себя убийцей по профессии и носил потрепанную футболку с Че Геварой. Это не трепло-таксист – это матерый менеджер уголовного мира. Но он сидел слишком далеко, чтобы его дергать, и мне пришлось листать на телефоне bash.

Из всех нас только воспитанный Леша вышел из-за стола, чтобы поздороваться с инвестором. Мне показалось (а может, и не показалось), что он стал относиться к ней мягче. А может просто природная интеллигентность выручала и помогала ему маскировать раздражение.

Ректор едва заметно двинул рукой в приветствии, я грустно усмехнулся ей в лицо – Стежняк, ты так и не научилась приходить вовремя! Долинский даже не повернул головы, Виноградовы синхронно кивнули, а Вадим Васильевич поправил ворот рубашки.

Инвестор виновато склонила голову:

– Прошу извинить за опоздание, друзья. Давно не была в Киеве, хотела поздороваться с городом…

Дамы и господа понимающе закивали (кроме Смагина, которого терзало каждое движение).

– Присаживайтесь, пожалуйста, Александра. Мы рады вас видеть, – начал с плохо скрываемым мучением в голосе ректор, и Стежняк послушно присела напротив него. Ей тотчас принесли полотенце для рук и приборы. – Не будем торопиться с делами, для начала отведайте, сделайте милость. Лучшая кухня на Печерске.

В течение ближайшего часа Стежняк и прочие отведали щедрого угощения и подняли несколько тостов за сотрудничество. Почувствовав после тоста «за Родину!», что все уже готовы, Леша встал из-за стола, принял пульт от проектора из рук Бори, который все это время преданно дежурил у входа в зал, и эффектным жестом, выбросив руку вперед, включил машину. Тотчас по левую руку от Смагина (заставив Долинского и Виноградовых развернуть стулья) вспыхнула презентация в PowerPoint, которую Леша так старательно готовил.

Адвокат докладывал без бумажки и в ходе выступления несколько раз то ослаблял, то затягивал туже галстук, пил заботливо поднесенную Борей воду и вдумчиво листал слайды. Все, кроме Смагина, с интересом наблюдали за докладом – сам же ректор, как всегда, во всех делах полагался на верноподданного консильери. Отбив свою партию, Леша тем же жестом выключил проектор, отложил пульт и поинтересовался, будут ли у публики вопросы.

Вопросы возникали преимущественно у Долинского и Стежняк, ибо финансовые решения принимать должны были именно они. Инна сразу смекнула, что дело опасное, но крайне прибыльное и лишний раз не открывала рот, ожидая, что скажут партнеры. Правда, она сразу же шепнула мужу, что надо соглашаться, и тот участливо кивнул: да, я тоже так считаю.

– Резюмируем, – с явного согласия ректора Долинский принял на себя роль председательствующего, – картина полна, по-моему. «Горячая точка» принесет бешеные барыши, и наш небольшой риск того стоит. Со своей стороны я советую поддержать инициативу Алексея и ожидаю того же от вас, Александра.

Леша сверкнул благодарными глазами на консильери и перевел их на Стежняк.

– Что ж… – моя подруга изобразила сомневающееся лицо, но было очевидно, что она согласна. – Предложение хорошее, я думаю. Лады. После того, как у меня на руках будут материалы для более полного анализа, перейдем к сделке.

– Мы будем охотно с вами сотрудничать, – проворковал Долинский. – Правда, друзья?

Мы с ребятами послушно заулыбались в ответ на смеющийся взгляд консильери.

– Да будет так, – полушутя заключил внезапно выздоровевший Смагин, напугав меня до жути своим резким воскрешением. – А теперь прошу всех выпить. Боря, присядь к нам, пожалуйста, чего ты стоишь, как неродной…

Вы любите свою работу?

Успеха можно достигнуть, только если любишь. Ведь у нас в ИПАМ столько преподов, которые жалуются: «Что я здесь делаю? Я должен деньги зарабатывать, а не вас, дураков, учить! Я вообще Институту одолжение делаю, что тут работаю».

Некоторые, впрочем, действительно делают одолжение Институту и студентам – в основном такие практики, как Андрей Александрович и ему подобные. Но эти люди, как правило, своим «одолжением» не размахивают. А вот бесталанные, типа Смагина, обычно надувают щеки и…

Но это ведь все неинтересно. Главное, что я свою работу люблю и делаю ее с удовольствием и в хорошем настроении. Правда, случаются дни, когда мне это самое настроение пытаются испортить, и речь пойдет как раз о вышеупомянутом ректоре.

Про некоторых преподов говорят, что они «тупые», про некоторых – «гений». Некоторые, типа Логинова и Долинского, «свои в доску»; а такие, как Джихад и Илья – палец в рот не клади… Общепринятое мнение и студентов, и сотрудников о Смагине – никакой.

Он не плохой, и не хороший. Лекции бесполезны, глубины знаний нет, но жизнь при этом никому не портит и не достает, особенно с тех пор, как стал ректором. Да, взяточник – был, но когда занял свой высокий пост, перестал брать деньги за зачеты и экзамены – не хочет рисковать по пустякам. Теперь у него больше доходов от абитуры и от разворовывания имущества… Как-то проспорил мне пять сотен евро, обозвав Тони Блэра консерватором – к чести сказать, деньги отдал на той же неделе, сказав, что его «бес попутал». Какой такой бес должен быть, чтобы попутать доктора наук госуправления в таком вопросе? В общем, фу таким быть.

Тот печальный ноябрьский день начался с того, что утром я разлила на Влада кофе, и он очень обиделся. Хорошо, что еще не надел форму – ведь у него был полет в тот день… Продолжились события пробкой на бульваре Леси Украинки, из-за которой я впервые в жизни опоздала на лекцию – на целых пятнадцать минут! Группа была хорошая, никто не разошелся, но все равно было дико неудобно перед ними.

А второй парой у меня – окно. Я сидела на кафедре, залипла в Интернете – и тут пришел Логинов.

Мне по-прежнему непривычно, что он теперь сидит в кабинете напротив, один… С ним было очень весело – его истории, да и вообще поведение всегда источник хорошего настроения в коллективе. Став заведующим, он не очень изменился, только блеск в глазах теперь оттеняла какая-то грустная серьезность.

На кафедре, помимо меня, были Филимончук и Котовская – или же «Киса», как мы с Логиновым ее называли. Киса принадлежала к числу тех дам, которых обеспеченный муж устраивает работать, лишь бы не сидела дома. Ее супруг был влиятельным профессором на кафедре правовой политики, близким другом Смагина, и по его просьбе из Кисы сделали кандидата политических наук. Толку с нее обычно было мало, но с работой, как ни парадоксально, успешно справлялась – вела семинары по всяким историческим предметам за Смагиным и Филимончуком.

Филимончук проверял чьи-то работы, Киса красила ногти, я читала про Нобелевских лауреатов по литературе, когда дверь кафедры шумно распахнулась, и нечто решило порадовать сотрудников своим появлением.

– Хеллоу, амигос! – помахал нам Коля, появившись в дверях.

Это была его новая фишка при приветствии. Меня это забавляло, хотя многие наши буки почему-то раздражались и ворчали.

– Здравствуйте, Николай Михалыч, – ответила за всех Киса.

Филимончук кивнул, не поднимая головы.

Коля закрыл за собой дверь на защелку, сделал два крупных шага к кафедральному круглому столу и уселся на него, сложив ногу на ногу.

– Викторович, вы все работы читаете? Да бросьте, там один сплошной плагиат, в этих рефератах! Надо беседовать, беседовать – иначе истинные знания сложно понять. Намедни заглянете ко мне в склеп на чай с водкой? Хочу проконсультироваться по поводу своего первого отчета на Ученом совете. Хочу их впечатлить – и мне для этого нужен опытный глаз матерого морского волка. Арр!