Дмитрий Яровой - Дело Логинова

– Простите? – я обернулся и прищурился, вглядываясь в незнакомое лицо (пора заменить очки). – Мы не знакомы?

– Успеем познакомиться, если вы меня примете, – грустно сказала женщина, и я понял, что она только-только перестала плакать. – Если не поступите так же по-скотски, как ваш проректор…

Проректор! Возможно, речь идет о Смагине?

– Тише, тише, что вы! Идемте, идемте же… – я подхватил посетительницу под руку и увлек к своему «логову»: в ИПАМ у стен есть не только уши, но и глаза.

Осенью – выборы ректора. Мне позарез нужна какая-нибудь подстраховка, козырь, чтоб не допустить Смагина к кормушке, не позволить ему превратить ИПАМ в семейный бизнес. Конечно же, поддержка коллектива – основной плюс, но мало ли, что удумает этот синеглазый лис.

Я налил посетительнице чаю и поставил перед ней открытую коробку конфет.

– Вы правильно поняли, я глава профсоюзного комитета. Расскажите, что у вас стряслось, отчего слезы? Я гарантирую вам помощь и поддержку, что бы ни произошло.

Мое участие было совершенно искренним – не люблю несправедливые обиды.

– У меня все в порядке, это у вас произошло, – женщина снова начала расстраиваться, и я успокаивающе погладил ее по руке, что быстро возымело положительный результат. – У вас в Институте, я имею в виду. Извините, а как вас зовут?

– Константин. Давайте без отчества, хорошо?

При нормальном освещении я увидел, что эта женщина старше, чем показалось первоначально, хотя по голосу не скажешь.

Она грустно улыбнулась:

– А вы гораздо более приятный собеседник, чем проректор Смагин…

Значит, я угадал! Коротко кивнул, давая понять: да, Смагин – не самый лапочка.

– Меня зовут Ирина Драбова, я врач, – начала женщина. – Моя дочь учится на четвертом курсе вашего Института, на факультете госуправления…

Ага, отлично – еще и его факультет!

– …У меня вымогают взятку за поступление дочери в магистратуру.

– У нас в Институте? Кто? Назовите мне фамилию, и я…

– Его зовут Николай Логинов.

Просто подарок судьбы! Зять Смагина, бельмо на глазу отечественной науки, инородное тело в здоровом организме высшей школы, самовлюбленный котяра. Но я нашел в себе силы ответить жалобщице корректно, в духе корпоративной солидарности:

– Впервые слышу, чтобы в ИПАМ вымогали деньги, да еще и такой прекрасный молодой специалист, как Николай Михайлович. Но я всегда готов прислушаться к людям. Возможно, что-то упускаю, тем более что следить за режимом не входит в мою компетенцию…

Не скрою, мне было трудно бороться со стыдливым румянцем на щеках: не далее как вчера декан ФЭП в моем присутствии в своем собственном кабинете отдал этому хлыщу тысячу евро за экзамен каких-то своих протеже. Этот Логинов уже ничего не скрывал и никого не боялся.

Дама обрадовалась, ведь в отличие от Смагина, я готов был ей поверить.

– Значит вы с ним разберетесь?

– Разумеется! У вас ведь есть доказательства?

Я слабо верил в то, что таковые будут, и спросил скорее на всякий случай: какие уж тут доказательства могут быть? Но она меня приятно удивила.

– Да, у меня есть звукозапись. Я знаю, что для органов этого мало, но вы, возможно, захотите послушать…

Она запустила руку в сумочку и достала диктофон.

Обстоятельства вынудили меня пойти на радикальные шаги в отношении соперников по «внутрипартийной борьбе». Я позвонил в УБЭП старому армейскому дружку, отдел которого курировал среди прочего и борьбу с коррупцией в вузах, и пообещал заехать к нему домой для важного разговора.

Велехов живет на Лукьяновке. Я не стал брать машину, на случай, если придется выпить по пиву, и мы договорились встретиться вечером в сквере Котляревского.

Друг выглядел на редкость плохо, даже для своей профессии: хмурый, небритый, с синяками под глазами. С ним рядом без поводка бежала громадная овчарка. Я критикую Велехова за то, что он держит такую псину в квартире – жестоко это, зверям простор нужен… Но тот не может без собаки – привык, когда мы служили в погранвойсках.

– Привет, старый. Как служба? – начал я.

– Все плохо, – буркнул он. – Рассказывай, что у тебя за дело.

Велехов всегда приветствовал конкретику, поэтому я перешел к делу:

– Посоветоваться надо. Есть проблемы на работе.

Он легко кивнул: давай.

– Куда двинемся?

– Прямо, – он махнул рукой в сторону «Променады».

Псина добродушно виляла хвостом и крутилась под ногами.

– Один мой коллега ведет себя нечистоплотно…

Велехов вдруг посмотрел на меня очень серьезно:

– Костя, я надеюсь, ты не собираешься моими руками расправляться с соперниками? Мое отношение ты знаешь.

– Не перебивай. Я знаю твое отношение, но то, что я скажу, важно. Этот сукин сын, по фамилии Смагин, вгонит в гроб Институт и меня вместе с ним. Он стал первым проректором и движется к ректорской должности. На редкость беспринципный гад – все, что угодно, сделает для личного обогащения. Обложил ИПАМ колпаком.

Друг понятливо кивал и подслеповато щурился, глядя мне в лицо. Я продолжил:

– Ты ж знаешь, терпеть не могу беспредела и стяжательства. И, увы, плацдарм для должности ректора Смагин уже оприходовал – сбить его оттуда будет не так просто. Да и не получится напрямую. Но его зять – мальчишка, жадный не по годам – не такой осторожный и еще более алчный. Есть вариант, как его взять за жабры.

– И что мы сделаем с этим алчным мальчишкой? – приятель зевнул как-то очень длинно и протяжно, и пес тут же повторил этот его жест.

– Ко мне обратилась женщина, с которой он требует взятку. Нужна твоя помощь.

Велехов сделал длинную паузу, подавил очередной глубокий вздох и разразился ответом, от которого мне поначалу не стало легче:

– Скажу тебе так, Костя. Я хорошо знаю, кто такой Смагин и что он собой представляет. Может, знаю даже больше, чем ты. Мы постоянно наблюдаем за ИПАМ – это такая контора, за которой нужен глаз да глаз, учитывая чьи дети там учатся, и где они потом работают. Но, помимо нас – наблюдателей, – есть очень серьезные люди в больших кабинетах, хотят прибрать ваш универ к рукам. Конкуренция ведомств, слыхал про такое? У них и руки длиннее, и звезды на плечах пообъемнее, но пока что они своих прав на ИПАМ не предъявили. Значит у нас есть возможность взять ситуацию в свои руки. Это, наверное, не самый взвешенный мой поступок, но я тебе помогу. Без гарантий, правда.

– Хочешь сказать, крыша Смагина может оказаться мощнее ваших ребят? – догадался я.

– Именно, – подтвердил друг. – Но надо рискнуть. Пока что ни про какую его крышу я не слыхал, поэтому тут мы ничего не нарушаем. Давай, рассказывай поподробнее, что там у тебя…

Не требовал я денег у Драбовой, все это клевета… ее дочь сама на меня вышла, через одного из студентов, которому я когда-то помогал. Спросила, могу ли я посодействовать ее поступлению в магистратуру, потому что она немного сомневается, бакалаврские баллы на грани проходных и так далее. Подстраховаться хотела. Я и согласился подстраховать, причем по стандартной таксе, сорок штук в «деревянной валюте». Как раз норма – для ее случая.

Она сказала, что деньги сама передавать не будет, а хочет, чтоб я с ее мамой встретился. Тут бы мне и заподозрить подвох, был бы я умным или хотя бы рассудительным… Но – я же великий Логинов, зять проректора, какой тут может быть подвох? Да раз плюнуть! Надо – так встретимся, делов-то.

Солнечным июньским днем я прибыл в ИПАМ, провел консультацию с третьим курсом ФЭП, где должен принимать анализ социальных систем, и сразу же позвонил Вадиму Васильевичу, чтобы он забрал меня с работы и отвез в «Тануки» для совершения сделки.

На выходе из Института перед самым турникетом меня перехватил жизнерадостный и улыбающийся всем ртом Долинский.

– Стоять! – повелительно протянул он. – Коля, ты торопишься?

– Да, надо должок забрать у одной гражданки, – признался я. – А что?

Долинский сиял, как медная монета, был румян и как будто чуток поддал.

– Да дочка пошла! Марина звонила, они у бабушки сейчас гостят в Одессе. Так малая сегодня первые шаги сделала! Давай отметим?

Снова эта Одесса! Зачем он ее упоминает? Вот за это бы… Да ладно, праздник же у человека…

– Я в любом случае сначала за деньгами, а потом – можно, – согласился я. – Ты ребятам звонил? Как они?

Долинский скривился:

– Как всегда, у Леши дела, да он и не пьет среди рабочей недели, а Виноградов у тещи на блинах. Так давай я с тобой? Тебя Вадим забирает? Я все равно за руль не сяду.

Значит перекинул уже Андрей коньяку на радостях…

– Давай, поехали. Дело быстрое – в «Тануки» заедем, заберем сумму, а потом – в «Соломенскую броварню» или во «Фрайдис».

– Да! Я проставляюсь! – крикнул Долинский. – Я проставляюсь, Логинов, у меня же дочка пошла сегодня, представляешь?!

Вадим высадил нас у ресторана, и я отпустил его на полчаса – помыть машину.

Все шло как запланировано: госпожа Драбова сидела у окна и держала сумку на коленях, давая понять, что деньги у нее при себе.

– Напомни, сколько там? – уточнил Долинский, придерживая мне входную дверь.

– Четыреста страниц по сто знаков, на родном языке… Она сказала, что ей на английском неудобно будет.

Я издалека улыбнулся своей дорогой клиентке. Нам с Долинским оставалось пройти еще десять метров по залу, и было не с руки отвечать партнеру более развернуто.

– Не суть, – согласился тот. – Как говорится, главное не подарок, а внимание.

Когда мы присели за столик, Драбова грустно улыбнулась, как и положено человеку, который сейчас расстанется с сорока тысячами.