Но на этом абсурд не заканчивается.

— А я-то думаю, куда Йол делась, — фыркает Картер. — Где она?

— Я-то при чем?

— Что ты ей сказала?

— Да ничего! Она ни с чего вдруг взбесилась и убежала, — фыркаю я, указываю на дверь и высокомерно задираю подбородок. Как он вообще после всего, что было, смеет меня спрашивать об этой девице?!

По лицу вижу, что Картер ни слову не поверил. Но это еще ничего, потом он и вовсе разворачивается и уходит вслед за своей чертовой шлюшкой.


Вода кажется темной, устрашающей. Ветер рвет красивое вечернее платье и треплет волосы, разбрасывая по тротуару ныне бесполезные шпильки. Я стою на мосту и смотрю вниз, неподалеку меня ждет таксист, я об этом попросила, о запахе соли и ощущении ветра на лице.

О бурлящей в нескольких метрах под ногами черноте. Она меня пугает. Мы с Керри столько раз шутили о том, чтобы спрыгнуть с моста. Но, разумеется, никогда бы на это не решились. А теперь… сделали это? Керри, должно быть, теперь легко. Она уже потеряна в неугомонной темной массе, а я здесь, все еще на поверхности, барахтаюсь из последних сил и не могу доплыть до спасительного берега.

В глубине, должно быть, все просто. Там ничего нет. Ни боли, ни любви. Некому их причинять. Легко ли тебе теперь, Керри? Надеюсь, потому что без тебя невыносимо. А если бы я вот так же внезапно ушла бы, обо мне бы горевали? Шон Картер бы почувствовал хоть что-нибудь? Искал бы причины? Молил бы провидение о том, чтобы оно меня вернуло? Торговался бы с небесами? Или он бы просто бегал за своей Йол? Поменяла ли я в его жизни что-нибудь?

Ну хоть что-нибудь!

Смерть — не более чем малодушие. Покидая этот мир, ты пишешь «не справился с обстоятельствами» и заставляешь других делать двукратную восстановительную работу. Как же я зла, Керри, я бы хотела на тебя накричать, может быть, даже ударить. За то, что ты сделала со мной, за то, что я стою на мосту и рассуждаю как завзятый фаталист вместо того, чтобы поехать к Шону и потребовать, наконец, объяснений его поступкам. Еще я злюсь за то, что почувствовала себя нужной трем маленьким человечкам, которым больше не на кого опереться, но не имела на это никакого права. За то, что я была уверена, что любима тобой, а теперь, когда ты ушла, совсем потерялась и не знаю, кому действительно небезразлична.

Волосы больно хлещут по обнаженной коже спины, снова и снова отрывая меня от грустным мыслей. Я разворачиваюсь и иду к такси, которое увезет меня домой, где по ночам меня преследует кошмар, в котором я раз за разом сама не справляюсь с обстоятельствами.


— Док, ты что, злишься? — спрашивает Каддини, поймав меня около кофейных автоматов.

— Мы же всегда пьем кофе вместе, а теперь ты меня даже не зовешь!

У мальчишек все так просто: привычный уклад изменился, значит, что-то случилось.

Интересно, он бы заметил мою обиду, если бы не кофе?

— Я просто хочу попить кофе одна. Подумать.

— Что, опять над проектом? — Мы можем поговорить хоть о чем-нибудь, кроме Бабочек?

Сколько живу, так и не нашла ответа на вопрос могут ли отношения, основанные на выгоде, перерасти в искреннюю привязанность. Для меня это уже давно стало нормой, а для других? Может быть Каддини просто полагает, что перспектива стать Бабочкой окупает кофе и потерянные сережки…

— Нет, над другим, — сухо говорю я.

— У тебя новый проект для университета, если да, то я…

— Каддини! Это личное, понимаешь?

Но парень не унывает, он вдруг стаскивает рюкзак с плеч и начинает с максимально сосредоточенным видом там копаться. Кажется, бардак там как в женской сумке. Только, судя по всему, внутри сплошные микросхемы, по крайней мере, парочку таковых я уже заметила.

Странно, но мне очень хочется сунуть в рюкзак нос и удостовериться, что в нем не спрятан адронный коллайдер. К сожалению или счастью, не успеваю это сделать, потому что внезапно Каддини выныривает и со счастливым видом протягивает мне какую-то цепочку.

— На, Док, — торжественно вручает мне находку парень.

— Это что? — удивляюсь я, но чуточку смягчаюсь.

— Ты говорила, что тебе не хватает компаса. Это он. Штука весьма бесполезная и работает хуже, чем советы Керри, но теперь ты всегда будешь знать, где север. А если все-таки понадобится дружеский кофе, я только за. Ну все, мне пора бежать на пару.

Он срывается с места, а зря. Если бы не это, я бы парнишку обняла…

— Спасибо, Каддини, — шепчу я. А все потому что вот так, незатейливо и вряд ли осознанно, он вернул мне веру в нашу дружбу.

Не став медлить, я застегиваю на шее простенькую, но такую замечательную цепочку, а потом перехватываю поудобнее папку и иду в приемную ректора. Но для этого события определенно нужно особенное местечко, потому что стою я около стола секретарши Шона, а вокруг двери в кабинет людей как на вокзале, все хихикают, и сидит совершенно невозмутимая мисс Адамс…


Я всего-то зашла занести расписку за технику безопасности в новом семестре и коды Бабочек, а теперь стою, ошалело моргая. Студенты шепчутся и вдруг все как один начинают таращиться на меня.

— Да нет, вот она…

— Но раз она тут, то кто там?

Дело в том, что из кабинета Картера доносятся совершенно отчетливые женские стоны.

Первые два раза я умоляла провидение, чтобы мне послышалось. Но провидение оказалось подглуховато.

— Ммм, вы не могли бы передать профессору коды для Бабочек? Это уже прошедшие через Такаши и тестировщиков и как бы важны, — говорю я мисс Адамс, отчаянно краснея. Женские стоны наполняют воздух и мою голову. Мда, в такой ситуации мы еще не работали. Только мисс Адамс.

— Честно, говоря, мисс Конелл, я понятия не имею, что именно там происходит, но профессор один.

— На это… мало похоже, и я, пожалуй, не рискну зайти.

Если у меня хватит сил на то, чтобы не влететь туда и не выдрать все волосы Ребекке Йол… У меня все еще нет прямых доказательств, что они спят вместе, но порой безумно хочется, чтобы они появились, и я могла эту шлюху уже полностью осознанно и официально ненавидеть.

— Зайдите и все, — огрызается мисс Адамс. — Может быть, это хоть прекратится. У меня дико болит голова. — Она наливает себе стакан воды и берет таблетку аспирина.

— И долго это продолжается? — ненавижу себя за этот вопрос!

— Ну, минут тридцать-сорок. — Нет, это еще не долго. — Мисс Конелл, умоляю, зайдите туда и прекратите это. Я уже не могу.

— А я по-вашему могу?! — огрызаюсь и я тоже. Она думает, что мне не больно?

— Он пришел рано утром и не выходил оттуда ни на минуту. Он там просто сидит, даже кофе не просит. У вас есть очень уважительная причина зайти и… и вы мне должны. — О да, я понимаю о чем она. Раньше у нее болела голова из-за меня. Краснею еще сильнее. Ладно, если мне предначертано зайти и увидеть голую задницу Йол верхом на Картере, пусть оно и будет так, может хоть от романтической чепухи избавлюсь.

— После этого, мисс Адамс, должны мне будете вы.

— Я согласна, только идите. — С готовностью кивает секретарша. — И вот, — протягивает мне она целую кипу документов. — Если он все это не подпишет как можно быстрее, пригрозите уволиться. Со мной такой номер не работает, ректор уверен, что я и умру за этим столом, но вас он послушает обязательно.

А стопка впечатляет, я ее чудом не роняю. Главное — дойти до двери, а потом можно будет этой кипой бумаг хлопнуть по голове Йол.

— Кто-нибудь мне дверь откроет? — рявкаю я на бестолково хихикающих студентов.

Разумеется, энтузиастов море, кому ж не хочется подсмотреть, чем это ректор занимается… Но фигу вам, а не хлеба и зрелищ. Сидит Картер перед компьютером, а надрываются одни лишь колонки.

— Мисс Адамс передала, что если ты это не подпишешь, то я должна уволиться, — сообщаю я, скрывая облегчение. Пусть лучше смотрит порно, чем участвует.

— Дверь закрыли! — рявкает Картер на студентов. Ее захлопывают с таким энтузиазмом, что меня чуть волной не сносит, а бумаги опасно накреняются. Однако, шушуканье за дверью не прекращается. Впрочем, стоны тоже.

Документы, к счастью, Картер у меня забирает. Мудрое решение, еще парочка шагов, и они бы разлетелись по всему кабинету.

— И вот коды, — протягиваю я флэшку, как только он кладет бумаги на стол. Последние секунд двадцать, кстати, стонов не было, но как только я подхожу ближе, колонка начинает чуть не подпрыгивать от новых воплей. Спорю, я красная, точно помидор. — Ты не мог бы выключить? — даже не пытаюсь скрыть смущение. Мы же, вроде, на работе.

— А смысл? От того, что выключаешь телевизор, прямой эфир не прекращается, — смакуя каждое слово, тянет Картер. И, главное, смотрит так на меня, будто я должна по-особенному отреагировать.

— Какой прямой эфир? — тупо переспрашиваю я.

— Каждый раз поражаюсь тому, какое чудесное чувство юмора у нашего возраста.

Возмездие ждет каждого.

Я совершенно ничего не понимаю. О чем он вообще говорит? Бросаю взгляд в сторону монитора, но вижу только странный серый угол. Дьявол, это же видео с одной из камер университета!

— Конелл, уверяю, тебе безумно понравится. Присаживайся, не стесняйся.

Разумеется, я не сажусь, но любопытство побеждает, поэтому обхожу стол и заглядываю прямо в экран. И… невозмутимость сохранить не удается.

— Охренеть! — выкрикиваю я быстрее, чем успеваю понять, что творю, и медленно опускаюсь в кресло Картера. — Это же, это же…

— Тише… Или ты хочешь, чтобы каждый узнал этот крошечный секрет для двоих? — хмыкает Шон.

— Уже как минимум для четверых! — отвечаю я потрясенно, не могу перестать ошалело пялиться на Хелен Амберт, которая удивительно проворно скачет верхом на студенте в той самой комнатке с суперкомпьютером, откуда, как я теперь понимаю, у Картера с наших с ним времен остался не один десяток хоум-видео.