— Уверяю тебя, в университете таких девочек, как она, человек десять наберется.

— Да, но остальных я не знаю в лицо… и другие части тела, и это меня устраивает.

Картер усмехается, и чтобы не улыбнуться в ответ, я начинаю потягивать из трубочки молочный коктейль. Ну, вы же понимаете, раз я отказалась от снотворного, кофеин мне противопоказан.

— Советую, очень советую тебе это пережить. Она всего лишь первая из встреченных тобой проблем подобного рода.

Нет, Картер, она всего лишь первая из твоих «студенток после меня», о которой я знаю. Вот что меня бесит. А еще у меня есть официальный повод ее третировать, и не делай вид, что ты из мантры о трех обезьянах: слеп, глух и нем, да и в принципе идиот. Снова сую в рот трубочку, дабы заткнуть его хоть чем-нибудь и не высказать все, что думаю.

— Может быть, когда после смерти Керри пройдет время. Когда станет легче, я и смогу…

— Джоанна, легче не станет. Так случилось. И, больше скажу, случится еще не раз. Те, кто нам дорог, оставляют отпечаток, это естественно.

— Тогда зачем мы вообще привязываемся к людям? Зачем доверяем им, если они все равно уходят, причиняя боль? — Дьявол, я не могу поверить, что задала этот вопрос Шону Картеру.

— А ты бы предпочла не знать Керри? — спрашивает он.

— Стыдно признаться, но такая мысль меня посещала, — шепотом признаюсь я и отползаю подальше, а затем и вовсе вжимаюсь в спинку стула.

— Нет, Конелл, ты не сможешь избегать контактов с людьми, страшась обжечься. Ты не из таких.

Меня его слова и радуют, и раздражают. Все, что содержит в себе фразу «ты не сможешь», — моя персональная красная тряпка. После подобных утверждений я каждый раз с удвоенным усердием бросаюсь отстаивать свою точку зрения.

— Ты… ты просто не понимаешь… Картер, знаешь, я никогда этого никому не рассказывала, но там ничего нет. Помнишь, у меня была клиническая смерть? Так вот, там ни света, ни туннелей, ни мертвых, ни живых, ни Бога, ни Дьявола, ни рая, ни ада, ни чистилища.

Это невозможно постичь, но факт. И Керри нет… Она ушла бесследно, не оставив ничего, кроме трех карапузов, убитого горем вдовца и… и меня. Шон, смерть это не переход в лучший мир, это конец всему. Она абсолютна и никоим образом не исправима.

Но вдруг Картер поднимается со стула так резко, что ножки неприятно скрипят о плитку пола, привлекая к нам внимание окружающих и недовольство официантов.

— Не рассказывала, и лучше б и дальше молчала, — рявкает Шон. А его глаза черны и холодны так, что кровь в жилах стынет. В этот момент в нем нет привлекательного ничего.

Совершенно. Жутко, совсем как раньше. Давно я его таким не видела. — Я ничего не хочу об этом знать, Конелл. Ясно?!

И он уходит. А я остаюсь наедине с букетом осуждающих взглядов. Ну еще бы!


Итак, я отказалась от сна. В смысле, от снотворного, конечно, но, собственно, таким образом я избавилась и от отдыха тоже. Тадам, в общем я больше не сплю. Пока Лайонел и дети наслаждаются покоем и умиротворением, я зависаю по ночам на портале бабочек и осуществляю мечту Каддини: мы переписываемся даже в четыре утра. Но еще это означает, что днем я напоминаю ходячее привидение. Сама не понимаю, как женщине с синяками под глазами точно от побоев безропотно выдают детей! Ах да, может всему виной то, что мне все еще высказывают свои сожаления по поводу несостоявшейся свадьбы. Наверное, они полагают, что я из-за Ашера убиваюсь. Или, может, люди таким образом пытаются подорвать мою женскую самооценку? О, ради Бога, если вы хотите со мной посоперничать, то возьмите понянчить денек-другой трех карапузов, а я на вас посмотрю. По выходным Лайонел возит детей в Ньюкасл навестить родителей Керри, а у меня праздник. Точнее, праздник у Шона, ведь в это время я пишу проекты для него. В общем, хотите посоперничать со мной как с женщиной или, может быть, у вас для этого недостаточно стальные яйца? Ха.

Каждую, буквально каждую ночь я просыпаюсь от одного и того же кошмара. Я снова и снова в морге, заплетаю волосы Керри в косу, но вдруг она открывает глаза, вскакивает и начинает на меня кричать, требует оставить ее волосы в покое, жалуется, что ей больно и страшно! А затем ее волосы и вовсе начинают кровоточить, я выкрикиваю ее имя и подпрыгиваю на кровати.

Просыпаюсь.

К Рождеству я готовлюсь основательно. Детям нужна радость в такое тяжелое время, им нужно забыть, всем нам не помешает, поэтому праздник задуман грандиозный. Мы с Мадлен целый день прыгаем вокруг плиты. В последнее время на Клеггов времени почти не оставалось, и сейчас поболтать с Мадлен за счастье. А все дело в том, что с Лайонелом у нас общих тем для разговора нет. Дети и Керри, вот и все. О первых мы вспоминаем частенько, но о Керри стараемся не говорить вовсе.

После того, как Мадлен уходит, а малыши накормлены и уложены спать, мы Лайонелом упаковываем и укладываем под елку рождественские подарки. Думала будет весело, такой шанс повспоминать детство и посмеяться, но отчего-то совсем не весело.

— Отличная была идея отдать Джулиана в летнюю школу, — начинает разговор Лайонел.

Как так получается, что с одним человеком в тишине невероятно комфортно, а другого хоть из комнаты выгоняй, лишь бы избавиться от неловкости?

— Джулиан умный парень, далеко пойдет. — И я не лукавлю, не делаю авансом. Голова у мальчика очень даже светлая, что бы там Картер ни говорил. — Меня беспокоит Марион.

— Да, она совсем позабытая.

Иронично, но так получилось, что о Джулиане и Кики мы заботимся больше. Старшенький достаточно взрослый и уже слишком многое понимает. Он единственный больше не спрашивает о маме, так как знает, что она не вернется. А Кики настолько мала, что с ней нужно постоянно заниматься. То буквы учить, то лечить, когда приболеет. А Марион сама по себе.

Несколько дней назад она рыдала навзрыд, потому что посадила огромное пятно на свое любимое платье, и мне пришлось взять малышку в ванную и показательно его отстирать, чтобы успокоилась. После этого она долго обнимала мои ноги и ходила хвостом до позднего вечера.

— Спасибо тебе, Джо, — вдруг улыбается Лайонел. А я лишь киваю в ответ.

— Иди спать, я доделаю, — говорю я.

— Да нет, тут осталось не так много. Вместе сделаем — быстрее разойдемся.

Делает вид, будто не в курсе, что я кричу? Ну-ну, плач Лайонела я слышала так отчетливо, будто он лежал рядом, естественно, и он не глухой. Что ж, мы продолжаем молчать и паковать подарки, обвязываем лентами, крепим бантики.

У меня в руках новая кукла для Марион. Она в роскошном блестящем платье, с волосами светлыми-светлыми, совсем как у самой малютки. Но я не знаю, поможет ли это вернуть веселый блеск ее глазкам. Куклы недостаточно… А чего будет достаточно? Я старательно хмурю брови, пытаясь придумать. Что можно сделать для впечатлительной маленькой девочки?

И вдруг мне в голову приходить совершенно безумная идея… Надо ее взять в офис бабочек и показать ей мультфильм на огромных экранах Шона. И Картера, разумеется, пригласить, он ведь очень понравился малышке, переживет уж как-нибудь. Подавлю на жалость, пошантажирую, и уступит — обязан! Уверена, Марион оценит. Ну и кто теперь здесь гений?

Джо, конечно. Помимо воли улыбаюсь и провожу ножницами по ленте, чтобы она завилась в красивые спиральки. Вот и готов самый роскошный розовый бант в мире. Марион обязательно понравится.

— Готово? — улыбается Лайонел.

— Угу, — киваю я, укладывая коробку на самую верхушку. — Ай да мы.

И вдруг Лайонел поворачивается ко мне и медленно начинает наклоняться. Что он делает?!

Вскидываю руки и прижимаю их к губам Лайонела.

— Ты чего творишь?! — возмущаюсь я.

— Черт, прости… просто я подумал… для детей теперь нет никого лучше, чем ты. Растишь их как своих. — Мое сердце сжимается от холода. А еще по-настоящему своих у меня быть не может. После того, что случилось с Керри, я не решусь на еще одну попытку. Так думала ли я о таком варианте? Совру, если скажу, что нет. Хочу ли я растить детей Керри? Да. Безумно. Но к ним в комплекте идет еще и Лайонел, и это меня не устраивает. — Может, мы могли бы…

— Я тебя поняла, — истерично кричу я. — Но как ты это себе представляешь?! Я люблю Керри, я люблю детей Керри. Но не тебя. Я не хочу с тобой жить. Долг и ответственность не сделают счастливее никого из нас. Я никогда не смогу прийти в твою постель и занять место Керри. Ты не плохой, но ты ее. И так будет для меня всегда.

— Ты права. Это всего лишь путь наименьшего сопротивления. Но я все равно предлагаю тебе подумать. Просто подумать. Ради детей, которых мы оба любим.

Лайонел определенно сошел с ума, предложив такое. Совершеннейшее безумие. Я не стану этого делать. Ни за что. Хватит с меня Брюсов с Ашерами. Ошибки созданы для того, чтобы учиться, вот я и буду. Правильно? Правильно. Прости, Керри.

Разумеется, Рождество испорчено. После неловкого разговора мы с Лайонелом старательно не встречаемся глазами. Хорошо, что нашу компанию разбавляют Роберт и Мадлен. Неловкость они чувствуют, но хоть причины не знают. В остальном, если не считать Лайонела, все идет очень даже неплохо, но вдруг, когда я начинаю собирать со стола грязные тарелки, Кики протягивает ко мне руки и кричит:

— Мама!

Все голоса разом замолкают, слышен только звук бьющейся посуды, а я пулей вылетаю из комнаты, запираюсь в ванной и начинаю рыдать. И как я могла подумать, что возмездие за Ребекку Йол меня уже настигло. Какая глупость! Черт возьми, Керри, как мы все до этого докатились? Твой муж предлагает мне жить с ними, а дети зовут мамой…

Ситуация стремительно выходит из-под контроля. И чтобы абстрагироваться я осуществляю свой старый план — беру Марион в офис Бабочек. День выходной, с остальными малышами посидит Лайонел. Старательно привожу себя в порядок, звоню Картеру и прошу его встретиться во мной в офисе минут через сорок, а трубку бросаю раньше, чем он сможет отказаться. Мне это необходимо.