— Мне такой пытались всучить недавно, — вспомнила Ирина, — яркий, в глаза бросается.

Отец Пётр кивнул:

— А у них всё такое. Чтобы зацепить, понравиться. И выглядит всё очень современно, продвинуто, как сейчас говорят. Очень заманчиво. Я бы в юности купился, вполне возможно… Но в последнее время они поняли, что народ на их псевдорелигиозную пропаганду всё меньше реагирует, и сделали упор, на образовательные программы. И мало кто понимает, с кем на самом деле связался…

— И к ним попали наши мальчишки, — Ирина расстроилась до слёз. — Что же делать?

Павел решительно встал:

— Батюшка, благослови мальчишек наших поискать в этом доме.

— Хотите рискнуть? А план у вас есть?

— Пока в общих чертах.

— Так, может, к Володе Лялину нашему всё-таки обратиться?

— Да он же в отпуске! Расщедрилось начальство, летом отпустило. А он в Карелию рванул. Поди найди его там. Да и чем бы он помог, если на этих «тренингистов» никакой управы нет?

Отец Пётр хмыкнул:

— Точно, забыл я, он же неделю назад, перед отъездом, был у меня. Только с каких пор у нас конец мая — это лето?

— Ну не зима же, — засмеялся Андрей, ему ужасно нравился весёлый, всё понимающий священник.

— Поэтому придётся самим. Только, батюшка, мы вам ничего не говорили, а вы ничего не слышали.

— Ох, грехи мои тяжкие, — вздохнул отец Пётр, — вы уж там не слишком зарывайтесь, постарайтесь поменьше закон нарушать…

— Да мы попробуем почти честным путём, разве что соврать придётся. Хотим выдать Злату за представительницу их целевой аудитории. Так сказать, внедрить её в их ряды… Вроде бы её во время разведки никто не видел. Во всяком случае, мы не заметили. Так что рискнём.

— Злата, ты будь поосторожней, поостерегись. — Батюшка покачал головой. — Постарайся их обработку мимо ушей пропускать, а то, неровен час, внушат тебе что-нибудь, собьют с пути истинного… И обманывай поменьше… Ну, а я тут пока молебен отслужу в помощь вам.

В шесть вечера операция «Гнездо тренингистов» вступила в свою активную стадию. Ясень, всё это вемя пребывавший среди врагов, но так и не увидевший и не услышавший ничего подозрительного, получил приказ оставить позиции. Он сообщил уже не чаявшим избавиться от него неприятелям, что авария ликвидирована, для убедительности ещё раз осмотрел трубы и зачем-то постучал по ним разводным ключом, прихваченным у Рябининых, и наконец ретировался.

Буквально через несколько минут Злата, одетая скромно, но вполне молодёжно, постучала в калитку. Довольно долго ей никто не открывал и во дворе царила тишина. Злата, страшно волнуясь, топталась на месте и всем своим видом старалась продемонстрировать нерешительность и растерянность. Наконец, щёлкнул засов. На пороге возник высокий парень в чёрной рубашке и чёрных же брюках и неприветливо глянул на Злату. «Ого, серьёзно у них тут», — подумала гостья. Открывший посмотрел на её тоненькую фигурку, нежное юное лицо безо всякой косметики и задорные косички и неожиданно улыбнулся:

— Здравствуйте! Вы к нам?

Злата робко прошептала:

— Да… — и с надеждой посмотрела на парня, — мне сказали, что здесь мне помогут найти себя, своё место в жизни, научиться новому.

Била она не совсем наугад, отец Пётр проинструктировал её о том, что примерно нужно говорить, но всё равно было страшно до дрожи в коленях, и Злата оперлась рукой о забор. Оперлась и в ужасе похолодела — на безымянном пальце блеснуло обручальное кольцо. Сердце ухнуло вниз с невообразимой скоростью, по спине пробежал холодок. Она выдавала себя за совсем юную девушку и при этом носила обручальное кольцо. Какое упущение! Злата застенчиво улыбнулась открывшему и медленно опустила руку, надеясь, что тот ничего не заметил. И в тот же момент поняла, что они допустили и вторую ошибку, которая могла стать роковой: на шее у неё на тоненькой цепочке висели золотой крестик — подарок свекрови, и золотой же образок Владимирской Божией Матери — его купил Павел. У блузки был небольшой вырез, и поэтому их не было видно, но неизвестно, как дальше пойдут дела и какие у них, тренингистов этих, правила. Может, они вообще переодевают неофитов в униформу или роются в вещах. Тогда крестик и образок могут их смутить.

Злата похолодела, но в ту же минуту пришла спасительная мысль: многие носят крестики просто так, сами совершенно не понимая зачем, в крайнем случае, в качестве оберега. Так что есть надежда на понимание.

Все эти мысли вихрем пронеслись у неё в голове. Одновременно она мило и наивно улыбалась парню снизу вверх. Он покивал, разглядывая гостью, и ответил:

— Уверен, что найдёшь. Все, кто приходит к нам, чувствуют себя, как дома. Мы — семья. Ты одна?

— Одна. А что, нельзя одной?

— Что ты! Можно, конечно! Просто спрашиваю, чтобы на кухню сообщить — они сейчас тебя покормят. Да и постель подготовить необходимо.

— Так вы меня примите?! — в её голосе была такая надежда, что парень широко улыбнулся и снисходительно кивнул:

— Конечно, во всяком случае, пока. А завтра наш Главный Тренер вернётся. Он и примет окончательное решение.

Злата радостно разулыбалась, изображая юное наивное существо, почти подростка. Дело было начато, и это самое важное. Как говорила её бабушка Надя: главное — ввязаться в бой, а дальше разберёмся. Вот и ввязались. Теперь бы разобраться, да не попасться.

Оказавшись на вражеской территории, Злата принялась вертеть головой — осматриваться. При этом она старалась выглядеть осчастливленной и польщённой оказанной честью. С этим проблем не возникло: ликование буквально рвалось наружу. Получилось! Она внутри! Как разведчик в тылу врага! Практически штандартенфюрер Штирлиц со всеми прототипами скопом. Рудольф Абель. Рихард Зорге. Мата Хари. Воспоминания о двух последних персонах, впрочем, вернули Злату с небес на землю и несколько притушили её восторг — она помнила, что кончили эти звёзды шпионского небосклона весьма и весьма плачевно.


Тем временем муж Штирлица, Абеля, Зорге и Маты Хари в одном лице сидел в машине в переулочке рядом с вражеской территорией (Андрей, Ирина и Ясень заняли свои позиции вокруг дома) и костерил себя последними словами. Как он мог?! Как только он до такого дошёл?! Чем он думал?! Отпустил с таким трудом найденную им среди более чем шести миллиардов землян свою половинку, свою любимую и единственную жену! И куда?! В место загадочное и, скорее всего, страшно опасное!

Рассудок говорил страдающему сердцу, что, когда дело касается учеников и друзей, жена его теряет всякое чувство меры и готова идти буквально на всё, ну, или на очень многое. Это её качество за почти полтора года совместной жизни он изучил досконально, и понимал, что коли уж дело коснулось этих самых учеников и подруги в одном флаконе — пиши пропало. Отговаривать Злату в таком случае было бесполезно. Но он мог воспользоваться правом мужа и запретить! И не сделал этого. Ладно Андрей — у него в логове «тренингистов» младший брат. Ирина озабочена проблемами своих учеников и страданиями объекта приложения нежных чувств в лице Симонова. Злата, как уже было замечена, готова на всё ради учеников и друзей. Но он-то! Он-то куда смотрел и о чём думал?!

Сжав кулак и сильно закусив кожу на тыльной стороне ладони, несчастный муж разведчицы застонал и выбрался из салона. Ему казалось, что так он становится ближе к жене. Подойти вплотную к гнезду противника Павел не решился — боялся насторожить возможных наблюдателей. Оставалось ждать прихода ночи. До наступления темноты было ещё несколько часов. И Павел не представлял, как он проживёт эти кошмарные часы. Теперь он как никогда каждой клеточкой был согласен со знаменитым мнением, что хуже нет, чем ждать и догонять.

Спокойному, уравновешенному Рябинину мерещились этим тёплым майским вечером форменные кошмары. То ему виделись костры инквизиции, то изощрённые пытки древних китайцев, то почему-то коллективное харакири группы японских товарищей, с мрачными кровожадными раскосыми лицами расположившихся под типичной русской берёзкой во дворе сектантского дома. Перед дружным самоубийством загадочные японцы в его видении хором пели бардовскую песенку, над двором неслось: «Над Канадой небо сине, меж берёз дожди косые…»

Измученный оригинальными и неотвязными видениями, Рябинин тряс головой, морщился, как от боли и пытался отогнать от себя порождение воспалённого воображения. Хуже всего было то, что у этих кошмаров отчётливо просматривалось одно, совсем уж кошмарное общее — главной героиней и главной же страдалицей в каждом из них являлась его обожаемая жена. И это приводило его просто в неистовство. Надежда была только на молебен, обещанный отцом Петром.

Тем временем в самом «гнезде тренингистов» всё шло довольно мирно. Злату, на всякий случай представившуюся Зоей, провели в дом, накормили довольно вкусно и сытно и отвели ей место в небольшой спальне на пять человек. Судя по кроватям, покрытым одеялами без пододеяльников, кроме неё в этой комнате пока никто не спал. Злата пыталась собраться с мыслями. За те полчаса, что она была в доме, заметить успела немногое. В первую очередь, обратила внимание на отсутствие какой-либо аппаратуры слежения. Во всяком случае, её неискушённому взгляду так показалось. Радовало и одновременно удивляло и почти полное безлюдье.

Ещё Злата попыталась выяснить, что за организация попалась им на пути, чтобы удостовериться в правоте отца Петра. В коридоре, по которому её вели из кухни, висели яркие картинки. Близорукая Злата пыталась понять, что же на них нарисовано. Глаз зацепился только за одну деталь: к деревянному столбу был прибит молодой темноволосый мужчина. В памяти всплыли рассказы батюшки о сектантах. В числе прочего говорил он и о том, что они считают, что Христос был распят на столбе, а не на кресте. Точно, похоже, не ошибался батюшка: угодили мальчишки к «Очевидцам Яхве». Крупная секта эта давно уже была известна в России. Её приверженцы ходили по домам с цветными буклетами и книжками и пугали неосторожно открывших двери людей близким концом света. Почему-то забывая о том, что руководители этой старой секты уже пять раз предсказывали его и все пять раз апокалипсис так и не случился. Приставали желающие открыть людям глаза и на улице. Но было совершенно непонятно, почему вдруг пропали мальчишки. Вроде бы в похищениях людей сектанты замечены не были. В одурачивании — да, в запретах на вакцинацию, переливание крови и трансплантацию крови — да. В разрушении семей — тоже. Но вот в киднеппинге?