Та-а-ак. Началось в колхозе утро… Приплыли. Приехали. Докатились. Дождались. Дожили. Что там ещё к случаю подходит? Куда ж их понесло-то? Где теперь искать? Ирина длинно выдохнула и запустила пальцы в свои короткие волосы, моментально став похожей на хорошенького изрядно озадаченного ёжика. В этот момент в дверь распахнулась, и на пороге возник тоже взлохмаченный Андрей Евгеньевич Симонов.

— Ирина Сергеевна, прошу прощения, что без предупреждения, но у меня проблема.

Моментально вся имеющаяся в наличии кровь мигрировала к лицу, а сердце предпочло обосноваться ближе к земле и с реактивной скоростью рвануло к пяткам. Жизнерадостно красная, как помидоры в парнике у потрясающей бабушки подружки Златы, Ирина прокашлялась и кивнула:

— Мне кажется, я знаю, о чём вы.

Она подтолкнула «письмо» Алёши к краю стола. Андрей быстро преодолел расстояние от двери и схватил лист. Пробежав глазами, устало опустился на стул:

— Вот, значит, как… А я уж чего только не передумал, когда он вчера домой не явился, обормот.

— Из-за чего вы поссорились?

— Да так. Из-за ерунды, — тут вдруг покраснел Андрей.

Ирина совершенно неприлично уставилась на него, залившегося краской, как какая-нибудь гимназистка. Чувствуя её взгляд, он суетливо стал хлопать себя по карманам, словно ища что-то, но Ирине почему-то сразу стало понятно, что делает он это, пытаясь скрыть смущение. Страдавшая врождённой гипертрофированной деликатностью, она принялась старательно перекладывать «письма» своих детей и ручки, которые валялись на столе, и изо всех сил делать вид, что ничего необычного не происходит. Андрей пришёл в себя, кашлянул и продолжил:

— У нас родители в Париж вчера утром улетели, у них годовщина свадьбы, двадцать лет, вот папа маме сюрприз и сделал. Она так мечтала во Франции побывать. Так что они сначала в Париж, потом по стране проедутся, ещё немного в столице побудут и лишь после этого обратно в Москву. На три недели программу запланировали.

Ну, я их проводил, домой вернулся, а тут и Алёшка из школы пришёл. Мы с ним и поссорились. Он дверью хлопнул и убежал. А мне на дежурство идти. Звоню ему с работы — не отвечает. Думал, что обиделся, поганец, и вредничает, к телефону не подходит. А сегодня вернулся и понял, что балбес мой дома не ночевал. Пришлось натуральный шмон в квартире устроить. Оказалось, что он свою сумку для поездок забрал. Ещё, если не ошибаюсь, джинсы, спортивный костюм, ну, и так, по мелочи. Тут уж понятно стало, что не обошлось без побега от жестокосердного брата. Вот я к Вам за советом и прибежал, боялся, что вас уже нет, каникулы же. Но охранник сказал, что вы на месте. Никак вам не отдыхается, Ирина Сергеевна… — он покачал головой.

— Пойду-ка я позвоню маме Костика Добролюбова, — Ирина потёрла лоб и встала из-за стола, — может, она знает, где сын. А где Костя, там и Алексей ваш… Хотя маловероятно…

— Почему маловероятно? — воспрявший было Андрей не желал расставаться с надеждой.

— Там ситуация в семье аховая, мама от Костика фактически отказалась. Так что вряд ли ей что известно. Но попытка не пытка…

Вернулась она минут через десять, и уже по её шагам за дверью Андрей понял, что надежды не оправдались. Ирина открыла дверь и ещё с порога расстроено покачала головой. Подошла и села не напротив, а рядом, положив руку ему на предплечье. Андрей отстранённо подумал, что в другое время он был бы счастлив от такого проявления участия с её стороны. Но сейчас страх за излишне самостоятельного оболтуса Алёшку перекрывал всё. Пару минут посидели молча. Вдруг Ирина встрепенулась:

— Который час?

— Половина шестого.

Она вскочила, забегала по кабинету, убрала со стола какой-то большой конверт, схватила записку его брата и сумку, не ту, что в марте, чёрную, для переноски слонов, а кремовую летнюю, но не менее огромную. Он непонимающе смотрел на неё.

— Пойдёмте! — решительно позвала она.

Андрей поднялся и пошёл к двери.

— У меня идея! — Тем временем объясняла Ирина. — Мы должны узнать, где эти разнорабочие подвизаются. И есть шанс, если успеем.

Ирина шустро выпихала его из кабинета, заперла дверь и с немыслимой скоростью понеслась вниз, воинственно крутя за хвост свою сине-жёлто-зелёную резиновую змейку-брелок. Ключи от кабинета описывали круги, и Андрею пару раз пришлось шарахнуться в сторону, чтобы не схлопотать ими по лбу. Ирина, раздумывавшая о чём-то, не замечала, какую опасность для целостности кожных покровов доктора Симонова представляют её ключи, и продолжала быстро-быстро крутить несчастное резиновое пресмыкающееся.

Спустившись вниз, Ирина вихрем пронеслась на своих высоченных каблучках по скользкому плиточному полу первого этажа. Поотставший Андрей с ужасом ждал, что она вот-вот рухнет. Несясь во весь опор, Ирина Сергеевна по пути крикнула в каморку новому охраннику, чтобы он сам отметил её уход, так как она торопится и, чуть не вынеся поочерёдно обе входные двери, вылетела на улицу. Длинноногий Симонов, обутый в удобные мокасины, едва поспевал за ней.

Ирина бежала в сторону ближайшего детского сада, лёгкое летнее платье с широкой довольно длинной юбкой развевавалось и путалось между ног, обутых в лёгкие босоножки. Андрей неожиданно умилился и тут же разозлился на себя: нашёл время! Прав, прав был уехавший неизвестно куда бестолковый младший брат Алёшка. Во всём прав.

Воспитанный Андрей, ежесекундно ожидавший падения учительницы брата с невыносимо высоких каблучков, не без труда догнал её, попытался было предложить ей опереться на его руку, но она возмущённо зыркнула на него и прошипела, не сбавляя скорости:

— Андрей Евгеньевич, вы что?! Тут на каждом шагу дети и их родители. Завтра же вся школа и окрестности будет знать, что я вечерами прогуливаюсь под руку с братом ученика.

— Прогуливаюсь — это не то слово, Ирина Сергеевна! Скорее, совершаю забег, — усмехнулся запыхавшийся Симонов.

— Прогуливаюсь или бегу — это не принципиально. Главное — с братом ученика.

— Ну и что? Что в этом такого?

— Ну и то! Я не бухгалтер, не продавец и не юрист! Я учитель! И не имею права на личную жизнь в стенах школы и около неё. Пусть даже это лишь кажущаяся личная жизнь! Это аморально! — последнее слово она произнесла чётко, преувеличенно артикулируя. — Вы что, не видели, сколько народу с нами поздоровалось, за те пару минут, что мы на улице?

— Оригинальные у вас взгляды на жизнь. Интересно, а как в вашу систему ценностей вписываются мужья, жёны и отпрыски учителей? Или, по-вашему, ученики не знают, откуда дети берутся?

Она резко остановилась на полном скаку и вытаращила на него глаза:

— Я что-то не поняла, мы ищем вашего брата или непристойностями обмениваемся? Не забывайтесь, пожалуйста, Андрей Евгеньевич!

Вежливый и обычно сдержанный Симонов неожиданно для себя завёлся:

— А где непристойности-то, Ирина Сергеевна?! Мужчина предложил поддержать вас, между прочим, справедливо опасаясь за вашу жизнь и здоровье. С таких каблуков сверзишься — костей не соберёшь. Это я как травматолог говорю. А вы не просто отказались, так ещё и, мягко говоря, странную теорию под свой отказ подвели. Ирина Сергеевна, ваши слова — чистой воды ханжество! Я же не тискаю вас в школьном дворе на глазах учеников и их родителей, а всего лишь веду себя как нормальный человек, которого в детстве слегка отшлифовали воспитанием. Вы — незамужняя девушка, я — одинокий мужчина. Что такого страшного случится, если нас увидят вдвоём? А если бы я за вами ухаживать собрался, мы бы за пятьдесят километров уезжали, чтобы погулять, поговорить? Или играли в шпионов с переодеванием, париками и накладными бородами?!

— А вы что, за мной ухаживать собираетесь? — внезапно вспыхнула она. Раздражённый Андрей осёкся, посмотрел на неё и глухо сказал:

— Очень бы хотел. Но, пока не найдём Алёшку, не могу.

Потрясённая Ирина похлопала глазами, потом сама взяла его под локоть и потянула:

— Пойдёмте, Андрей Евгеньевич, мы можем не успеть.

Почти вбежав на территорию детского сада вслед за чьей-то мамой, Ирина покрутила головой, радостно воскликнула: «Ага! Вот он! Успели-таки!» — и направилась в сторону гулявших на площадке довольно больших детей. Малыши её почему-то не заинтересовали. Она подлетела к воспитательнице, удивлённо смотревшей на них, и выпалила:

— Здравствуйте! Простите, пожалуйста, я классный руководитель Кости Добролюбова, старшего брата вашего Ростика. Мне очень нужно поговорить с Ростиславом, буквально пару минут. Не волнуйтесь, он меня знает, Костя иногда его приводил в школу.

— Здравствуйте, — воспитательница была явно удивлена и заинтригована, — если так нужно, поговорите, пожалуйста, но только в моём присутствии.

— Конечно, конечно, — с готовностью закивала Ирина и позвала, — Ростик, Ростик!

Симпатичный вихрастый мальчишка лет шести, игравший с другими ребятами в салочки, оглянулся и расплылся в улыбке:

— Здра-а-а-вствуйте, Ирина Сергеевна!

— Здравствуй, Ростик, мне очень нужна твоя помощь.

Мальчик подбежал к ней и удивлённо приготовился слушать. Ирина села на корточки, нежное платье подолом мело песок, но она не замечала.

— Ростик, ты знаешь, что Костя уехал?

Малыш кивнул:

— Ага.

— А куда, не знаешь?

— Он сказал, что деньги зарабатывать, чтобы папу лечить. Он на стройку поехал, настоящим строителем работать, — в его голосе сквозила гордость.

— А он не сказал, где эта стройка?

— Не-а! Только сказал, что нашёл эту работу, когда в этом был… в как его… А! Вспомнил! Подмосковье! И ещё сказал, что будет мне раз в неделю звонить!

— А он не звонил ещё? — Ирина с надеждой взяла мальчика за руку.

— Звонил! Вчера! Сказал, что хорошо устроился и велел, чтобы я не волновался.