Именно поэтому с дерева она собиралась слезать в обнимку с самодельным оружием. Но не успела. Буквально через несколько минут после того, как Павел выпрыгнул из окна второго этажа, и Ирина неосмотрительно решила, что всё страшное уже позади, вдруг раздался шум нескольких моторов, улицу осветили фары и к дому подкатили две иномарки. Из первой выскочил парень в чёрном, которого Ирина уже видела. Водитель второй быстро вылез на улицу и распахнул заднюю дверцу. Дозорная похолодела. Было очень похоже на то, что в «гнездо тренингистов» неожиданно явился их самый главный.

Ирина повесила лук себе на шею, обеими трясущимися руками вцепилась в ствол и в ужасе замерла. Что делать, она ровным счётом не понимала. Свистеть? Но уже поздно. Надеяться, что друзья услышали машины и сами успели спрятаться? А если нет?

Главный враг, которого парень в чёрном и второй водитель совместными усилиями не без труда извлекли из машины, не спеша прохаживался вокруг, разминая руки и ноги. Одет он был в светлые брюки и белую рубашку, поэтому даже в сгущающейся темноте виден был прекрасно. Ирина в отчаянье следила за его не слишком уверенными движениями и чуть не плакала, жалобно ругаясь последними словами:

— Принесла нелёгкая этого гада. У, напился. Чуть не падает, мерзавец. И всё равно припёрся. Что ему тут потребовалось? Ночью-то?

А во дворе, в самом тёмном его углу, застигнутые врасплох борцы за справедливость и против обмана, мошенничества, наркотиков, педофилии и прочих гадостей переправили через забор на улицу Злату. Всё вышло довольно ловко. Она очутилась на воле под сенью невысокой, но отрадно пышной и сногсшибательно благоухающей сирени, огляделась и, никем не замеченная, почти по-пластунски отползла к соседнему дому и замерла за кучей наваленного сухостоя.

Напуганная до полусмерти внезапным крушением их планов, Ирина благополучного избавления подруги из своего укрытия не увидела и в ужасе продолжала вглядываться в темноту. Неожиданно вражеский мордоворот Геннадий метнулся вправо и попытался схватить кого-то. Это Павел, преодолевая преграду, не смог спуститься так же удачно и незаметно, как его жена. Ирина прильнула к биноклю, слыша и чувствуя только, как бухает в ушах сердце и противно дрожат руки.

Павел ловко двинул Геннадию в челюсть, тот покачнулся, и это дало возможность Андрею, взлетевшему уже на кирпичный забор, сильно смахивающий на крепостную стену, сбросить соратнику сумку с вещами пленников и попытаться спрыгнуть самому. Но тут с боевым кличем «Я вас, гады!» бросился на помощь своему водитель второй машины. На спину ему с высоты слетел Ясень.

Замерев и позабыв дышать, Ирина увидела, как распахнулись дверцы автомобиля сектантской шишки и в завязавшуюся драку вступили ещё трое. Пятеро против троих! Злату и себя Ирина в расчёт не брала. Вспомнив наказ Андрея, она, боясь отвести взгляд от происходящего на улице, вслепую принялась искать телефон, чтобы позвонить в милицию, и всё никак не могла найти.

В это время отчаянно сопротивлявшегося Павла повалили на землю и принялись бить ногами. Андрей с Ясенем кинулись на помощь. Но нападавших было больше и двое из них ловко орудовали резиновыми дубинками. Буквально через несколько минут всё было закончено. Самые лучшие парни на свете лежали на траве лицами вниз.

Пьяненький сектантский начальник, возжелавший поучаствовать в заварушке, шатаясь подошёл к пленённым и попытался поставить ногу в светлом длинноносом ботинке на голову Андрею. Этого Ирина выдержать уже не смогла. Не помня себя от ужаса, она заметалась на своей ветке, схватила лук, совершенно не отдавая себе отчёта в своих действиях, на ощупь рванула лучшую стрелу с настоящим пером, прицелилась и выстрелила.

Эффект превзошёл все её ожидания. Просвистев в воздухе, стрела нашла свою цель и довольно глубоко вошла в ту же часть тела, что избрал для своей мести разгневанный гусак в Иринином счастливом детстве. А эта довольно упитанная часть тела принадлежала никому иному, как самому сектантскому начальнику. Светлые, льняные по виду, штаны его моментально окрасились кровью. Раненный в такое не героическое место красиво взмахнул руками, напомнив Ирине упитанного малосимпатичного белого лебедя, издал пронзительный визг и рухнул на лежавших вплотную друг к другу Павла Ясеня и Андрея. Его подчинённые его растерянно закричали, заметались и, наконец, притихли, бестолково сгрудившись и уставившись на обагрённый кровью зад начальства. Этих нескольких секунд растерянности в рядах врага хватило на то, чтобы пленники успели сориентироваться в происходящем. Почти одновременно они выбрались из-под бесчувственной туши. Андрей, совершив стремительный бросок, рукой схватил Геннадия за ногу и сильно дёрнул на себя. Тот не удержался на ногах и рухнул плашмя. Ясень подсёк второго и тут же навалился на него. Павел извернулся, вскочил на ноги и бросился на остальных.

Ирина громко ахнула и неловко соскочила с ветки, собираясь бежать на помощь друзьям. В этот же момент из-за сваленного в кучу сушняка, дико сверкая глазами, вылетела, словно фурия, Злата, вооружённая толстенной дубиной. Увидев эту картину, потрясённая до глубины души скоростью, яркостью и оригинальностью разворачивающихся событий Ирина почему-то вспомнила «дубину народной войны», о которой писал граф Толстой в «Войне и мире» и даже приостановилась на мгновенье, но тут же побежала дальше, рассекая воздух луком, готовая сражаться до конца.

Через мгновенье она присоединилась к Злате, которая, зажмурившись от страха и отчаянья, размахивала корявой палкой на манер косцов. Эх, «раззудись, плечо, размахнись, рука!» Никого завалить они, конечно, так и не сумели, но зато и сунуться к ним противники побоялись. Да ещё и внимание их Ирина со Златой на какое-то время отвлекли на себя, дав возможность Павлу, Ясеню и Андрею уложить одного нападавшего за другим.

Всё закончилось очень быстро. Временно деморализованные враги были связаны подручными средствами и верёвками, имевшимися в машине Павла, и заботливо уложены во дворе, а их проливший кровь руководитель осмотрен доктором Симоновым и аккуратно складирован на крылечке, где ему и остановили кровь, обработали рану и заклеили её пластырем, тоже имевшимся в чемоданчике Андрея. Мертвецки пьяный Главный за это время так и не очнулся, но его состояние тревоги у Симонова не вызвало:

— К утру проспится, — махнул он рукой и добавил:

— На свежем-то воздухе.

Пока Андрей оказывал раненому первую помощь, остальные укомплектовали побеждённых кляпами и перенесли вещи в машины. И через десять минут благополучно, хотя и не без труда, одержавший победу летучий отряд народных мстителей, забрав с собой всё своё (включая извлечённую судьбоносную стрелу) с хохотом и гиканьем — и то, и другое производили шёпотом — погрузился в спрятанные в переулке машины и рванул прочь, подальше от вражеского «гнезда».

Уже дома у Рябининых, когда эйфория и радость победы немного поутихли, а возбуждённые до нельзя дети были накормлены и уложены спать, стали подсчитывать урон. В плюсе были невредимая, только порядком испуганная женская часть отряда и найденные дети в количестве трёх штук. В минусе — основательно избитая мужская часть отряда.

— М-да… — доктор Симонов, оказавший первую помощь всем, включая самого себя, задумчиво обозрел валяющихся на диванах и креслах совершенно обессиленных соратников и с интересом заглянул в старинное зеркало. — Хороши! Как я на работу-то завтра пойду? То есть, уже сегодня… От меня же пациенты шарахаться станут. А, впрочем, я сейчас не один, позвоню с утра, отпрошусь, коллеги против не будут. А вы как, Паш, Серёг?

— Ну, наши сотрудники будут, конечно, в шоке. Но переживут, я думаю, — хмыкнул Павел.

— Ага, — согласился Ясень, — но от клиентов и партнёров придётся пару дней попрятаться.

— Недельку, — авторитетно не согласился Андрей, глядя на разбитые скулы и губу напарника, — как минимум.

— Да?

— Да.

— Неделю, значит, неделю. Придётся Симе побыть лицом фирмы. Это наш друг и коллега, — пояснил он Андрею.

Тот кивнул:

— Ясно. Хорошо, когда есть, кому заменить. У нас другая проблема. Что мы будем со всем этим безобразием делать?

— Ты про «гнездо»?

— Про него.

— Очень не хочется, но придётся идти сдаваться в милицию. Иначе мы никак не сможем об этом непотребстве сообщить.

— Ага. И станем мы не соратниками, а подельниками.

— А нельзя анонимку подбросить? — слабо подала с дивана голос побледневшая Ирина. — Приложим к ней все фотографии, там же много чего есть, вы же сами рассказывали. Должны отреагировать.

— Я боюсь, что пока суд да дело, пока на анонимку отреагируют, как ты говоришь, наши преступники всё подчистят и сбегут. Ну, или не сбегут, но следы позаметают, — вздохнул Андрей.

— Это точно, — кивнул Павел, — если они не дураки и не совсем обнаглели, конечно. Мы, само собой, старались документы на места класть и компьютеры выключили. Но, если подозревать возможность вмешательства, то следы заметить несложно. Это если бы они ни о чём не догадывались… Тогда была бы надежда. А так — вряд ли. Они же видели нас всех. И поняли, что мы выбрались с их территории. Да ещё могут заподозрить, что был и ещё один человек — стрелок, так сказать. Лучник. Вряд ли они поняли, что Ирина и лучник — одно лицо.

Все негромко хохотнули, а Ирина покраснела. Андрей, севший рядом с ней — после всех потрясений он твёрдо вознамерился провести остаток жизни рядом с любимой, коей, как уже все поняли, как раз и была Ирина, собственнически приобнял её за плечи. Любимая, потрясённая до глубины души, и не думала сопротивляться. Правда, пребывала она при этом в состоянии шока, как сам для себя машинально определил доктор Симонов. Но шока приятного — самоуверенно добавил про себя Андрей, велев доктору помолчать.

Как обычно бывает, именно в момент всеобщего веселья и единения зазвонил телефон. Произвёл он ошеломляющий эффект. Хохот прервался. Все застыли с открытыми ртами и вытаращенными глазами. Ирина медленно повернула голову в сторону часов, висевших на стене. Пять утра. Побледневший Павел встал и подошёл к столику, на котором трясся и подпрыгивал возмутитель спокойствия, заливавшийся громкой трелью. Когда он заговорил, голос его звучал хрипло: