— А как же ты попала в Риад, не имея паспорта? — поинтересовалась Дама-Босс.

Оказалось, что Дорлин никогда раньше не ездила за границу и понятия не имела, как это делается. Она, ехала туда с Фахдом, и его люди, трясли перед таможней какими-то бумажками, — откуда ей знать какими? Потом она оказалась во дворце в Риада. Там ей не разрешали выходить из дома без провожатого и по-английски никто не говорил. Там даже не было нормальных магазинов, по крайней мере таких, к каким она привыкла в Ливерпуле. В общем, она поняла, что надо; оттуда сматываться. Но ей сказали, что без паспорта она не сможет покинуть страну, тогда один знакомый сделал ей фальшивый.

— И тебе удалось с ним выбраться?

— Прекрасно удалось. Все было замечательно, пока эта сука не позвонила во дворец, чтобы проверить. Я просила ее, умоляла не делать этого ведь тогда он прислал бы за мной своих людей, чтобы забрать меня; как будто я какая-то собственность. Кстати, так он и сделал.

— А где ты познакомилась с Фахдом? — Такой вот, казалось бы простенький вопросик, а сколько, всего интересного мы услышали в ответ.

Ей было всего семнадцать. Она продавала духи в «Хэрродз». Даже не продавала, а рекламировала. Ей просто требовалось стоять и брызгать духами на прохожих. Платили за это даже меньше, чем дома на фабрике мороженых кур, зато такая работа, конечно, приятнее. Фахд проходил мимо нее со своими телохранителями. Он остановился, посмотрел и пошел дальше. Его люди вернулись, купили громадный флакон духов и пригласили Дорлин в его апартаменты на Парк-лейн. Она отказалась поехать — объяснила, что верна своему парню.

— Уж не мяснику ли? — рассмеялись они.

Это только разозлило ее. Она могла бы сказать «да», если бы они не рассмеялись. Ее дедушка всю жизнь работал в «Дьюхерст», и ничего постыдного в этом не было. А теперь и подавно времена другие. Морисси пока трудился помощником продавца телятины, а по окончании стажировки надеялся получить место в гастрономическом отделе «Хэрродз», и тогда они могли бы быть вместе.

Теперь перед нами вырисовывалась картина — бледная, почти прозрачная девчушка (скорее жертва плохого питания и тусклого северного климата, нежели некое подобие ангела) топчется целый день среди парфюмерных стоек, вдыхая сотни смешавшихся ароматов, и вдруг мимо проходит арабский шейх. Он видит этот нежный бутон и… И все. Какие шансы могут быть у девушки?

— А что это были за духи? — проницательно поинтересовалась одна из нас. Ведь Дорлин могла, оказаться просто фантазеркой. И Кимберли тоже, Почему бы нет? Они вполне способны на пару разыграть этот спектакль. И накидка могла быть из искусственного меха. Ни кто сто лет уже не видел настоящей норки. Как тут различишь?

Но она ответила не задумываясь:

— «Оттенок розового» от «Лакост». Для динамичных женщин. Так даже одеваются — серый верх и бледно-розовая юбочка с красной каймой понизу. Мне и у Лакруа гамма нравится, хотя и ярковато.

Люди шейха все ходили и ходили к ней. Кончилось тем, что они предложили купить ей и Морисси коттедж в Южном Кенсингтоне в обмен на двухчасовой ужин в частных апартаментах в присутствии дамы-компаньонки.

— Так, выходит, он купил тебя, Дорлин? — спросила Шиммер, Нейрохирургиня. — То есть купил за флакон духов? Так все просто?

— Ничего подобного! — возмутилась Дорлин. — Я порядочная девушка.

Они с Морисси были помолвлены. Поклялись друг другу в чистой любви и даже обменялись колечками в знак верности. Просто этот Фахд по уши влюбился в нее. Она, видите ли, явилась к нему во сне в образе ангела — как раз накануне их первой встречи в «Хэрродз». Он нравился ей, но она от него ни хрена не тащилась. Морисси сказал, что, дескать, ничего страшного, если она поужинает с ним в присутствии какой-то женщины, а за такую ерунду они получат дом.

— К тому же он такое вытворял, вы не представляете! — продолжала Дорлин. — Присылал мне бриллиантовые колье и алые розы сотнями. Я аж чихала от них.

Все это она отсылала обратно. Но дом… Дом — это совсем другое дело. Дом в центре, на работу можно пешком ходить.

— Я только одну вещь приняла от него, — сказала она. — Шубку. Да и то лишь взамен своей. Он выбросил меня в пустыне абсолютно голой и швырнул мне вслед эту норковую шубу. Можно считать, что он мне ее подарил, правда же?

Здесь мы с Дорлин согласились.

— Так ты поехала с ним в пустыню?

— Ну да. Он повез меня на самолете познакомить со своей семьей.

— А каким рейсом вы летели? Какие авиалинии? — спросила Судья. Некоторые из нас все еще до конца не верили ей и пытались поймать на приукрашивании или откровенной лжи. Что касается меня, то я не подозревала ее во вранье. Уж я-то точно знаю, что правде иногда труднее поверить, чем вымыслу.

— Разумеется, на его собственном самолете, — сказала она. — Думаю, поэтому мне и паспорт тогда не понадобился.

Ей очень не нравилось, как смотрели на нее его люди и беспрестанно ухмылялись. Они откровенно выказывали ей неуважение, считая его последней прихотью. Дорлин смутно подозревала неладное. Но как разберешься в ситуации, если не знаешь языка? Она только заметила, что взлетали вместе с нею девять мужчин, а приземлились только восемь. Конечно, она могла обсчитаться. Может, и обсчиталась. Только почему-то после этого они все, как один, отводили глаза в сторону.

— Ты испугалась?

— Нет.

Она рассказала ему о Морисси и об их помолвке, и Фахд воспринял это весьма великодушно. Он называл ее своей сладкой ночной грезой, своей «жемчужиной Запада». Он был уже в годах — скорее всего под шестьдесят. Раньше у него были другие жены, но все они погибли в результате несчастных случаев.

— А почему он выбросил тебя в пустыне?

— Ну, вы же знаете, какие они, эти мужчины, — последовал расплывчатый ответ.

Не получив желаемого, становятся такими противными. До знакомства с его родителями дело, кстати, так и не дошло. В общем-то это и разозлило ее. Она сказала ему, что думает по этому поводу. Тогда он запер ее во дворце и стал ждать, когда она переменит решение и сама скажет ему о своей любви. Но она и не думала врать — ложь всегда была ей противна.

У него к тому же были и другие девушки, это она знала точно. Дорлин мельком видела их, когда ее привезли. Но ее держали отдельно от остальных, целиком и полностью предоставив огромный дворец. И никаких друзей, ничего. Даже телика не было, а книжки читать она не любит.

— А какой был дворец?

— Да как все дворцы — зеркала, блеск. На парфюмерный отдел «Хэрродз» похож, только слуги все время шаркают вокруг.

— И как долго ты там жила?

— Не знаю. Может, месяца три. Календари-то у них идиотские, разве разберешься?

Правда, за это время она поправилась фунтов на пять — салатиками-то у них не кормят, а сплошь орехи с медом и всякое такое. Подают на золотых подносах, таких тяжелых, что в руке не удержишь, и чеканка на них такая глубокая — если уж разлил какую-то липучку, ни за что не ототрешь. И каждый вечер на закате откуда ни возьмись появлялся этот парень Ахмед и спрашивал, не передумала ли она, и каждый вечер на закате она отвечала отрицательно.

— Вы, конечно, скажете, что если бы это было ему так важно, то он бы пришел сам и спросил. Но ведь он этого не сделал. Или, может, надо было сказать «да» и избавить себя от кучи проблем?

Еще она сказала, что у нее была аллергия на никель и ей пришлось снять колечко Морисси.

— Да, я точно знаю, в Саудовской Аравии королю не принято говорить «нет», — подтвердила Майра. — Поэтому у них пользуются услугами послов.

— Ой, тут дома-то иной раз от мужиков воротит, а про иностранцев уж и говорить нечего — такой сволотой могут оказаться! — посетовала Дорлин.

За себя она нисколько ее боялась. К порядочным девушкам там относятся довольно уважительно, а вот если ты непорядочная, то берегись. Так или иначе, Дорлин решила и впредь говорить «нет». Она очень боялась за Морисси. Чем дольше она упорствовала, тем с большей вероятностью Фахд мог убрать с дороги соперника. Но предупредить Морисси у нее не было никакой возможности. Ее мобильник вообще не ловил сигнал.

Тут мы все понимали ее очень хорошо — на своей шкуре испробовали, что это такое.

— Так это Ахмед устроил тебе фальшивый паспорт и билет домой? — спросила Трофейная Жена.

— Ну надо же! Как вы догадались! — удивилась Дорлин.

— И что же тебе пришлось для этого сделать?

— Да в общем-то пустяк. Подшустрила вовремя.

Иными словами, у Дорлин получилось как в поговорке — кто успел, тот и съел.

— Только вот шпионить они большие мастера. Такое, впечатление, будто у них глаза на затылке, я уж не говорю про камеры скрытого слежения, распиханные повсюду. В общем, в один прекрасный день Ахмед вдруг не пришел, а мне на завтрак подали на этом дурацком золотом подносе его пенис.

Мы дружно притихли, потом кто-то проговорил:

— А ты уверена, что это был именно он?

Дорлин не сомневалась. Нет, конечно, она могла все это только вообразить, но угощеньице что-то не больно походило на манчестерские сардельки, которые специально для нее привозили на самолете по воскресеньям. Отведать она все-таки успела, а потом выблевала все это в унитаз. Ей стало так плохо, что она решила лечь в постель, но ее оттуда вытащили и повезли в больницу на обследование. Она знала, что других девушек подвергают медосмотру каждую неделю, но с ней так еще никогда не поступали.

— Видать, медосмотр их удовлетворил, иначе меня сейчас не было бы в живых, — сказала она.

Но потом ее отвезли в пустыню и вышвырнули из «лендкрузера» голышом, только шубку кинули вслед.

— Ужасная пустыня — раскаленный песок и какие-то птицы огромные скачут. Я так поняла, грифы. Я знала, что Фахд просто наказал меня. Если бы он хотел моей смерти, то не дал бы мне шубу и ту жалкую бутылочку водички. В пустыне днем сорок три градуса, а ночью просто ужасный холод. В общем, я притаилась под огромным камнем и сутки выжидала — боялась, как бы они не вернулись.