Маргарита Южина - Дед Мороз для одинокой Снегурочки

– Ой, Сашенька, Лизочка! Я так рада, я так рада, что вы сейчас вместе! Вот ведь как хорошо вы придумали! И сами радуетесь, и гостей своих позвали… – Ирина Владимировна повернулась к Артему и очень радостно спросила, указывая на Ксению: – А это ваша жена? Вы очень, просто очень друг к другу подходите!

Артемий вытянул шею и даже боялся взглянуть на Ксению – чем черт не шутит, вдруг и в самом деле они подходят…

– Мама, – устало выдохнула Лизочка. – Ну и к чему этот театр одного актера? А то ты не знаешь, что Артемий – мой новый возлюбленный!

– Да что ты! – с ужасом выкатила глаза женщина и красиво ухватилась за сердце. – Дайте мне коньяка, а то у меня сердце сейчас… остановится… Можно водки.

– Прекрати, мам, – лениво махнула рукой Лизочка. – Я ж тебе говорила, что собираюсь с Остромичевым разводиться. Ты ж еще мне помогала опись имущества составлять, не помнишь, что ли?

Женщина швыркнула носом, сама налила себе водочки, хлопнула рюмашку и только после этого заговорила.

– Ну… ты говорила… Так я ж думала, что ты врешь, как всегда, – дама горько помолчала, а потом накинулась на дочь с удвоенной злобой. – Вот какого лешего тебе не хватало?! Чего тебя на развод-то потянуло? Нормальный мужик, зарплата у него хорошая, тебя любит! Так нет! Ты ж думаешь всегда только о себе! Ты ж больше ни о ком не думаешь! Ты подумала о человеке, как он перенесет ваш развод? Ему же… Ему же хоть вешайся!

Ксения больше не могла сидеть молчком. Она должна была поддержать Остромичева!

– Знаете, а Александр вовсе и не собирается вешаться! И развод… он перенесет достойно! Я… я постараюсь ему помочь всем, чем могу!

Александр усмехнулся и ласково прижал ее к своему плечу.

– Глупенькая ты моя… – как-то очень тепло и… и совсем неожиданно проговорил он. – Ирина Владимировна ведь не про меня говорит.

– Конечно, – кивнула Лизочка. – Это она про себя.

– Да! – встрепенулся вдруг ее очередной супруг. – И про меня тоже. А потому что… потому что… Как?! Как жить пенсионеру без вот такого вот зятя?!

– Я ж… он же меня… – пустила вдруг горючую слезу Ирина Владимировна. – Он же меня кажную зиму, в аккурат в декабре посылал! Ну… в смысле, по морям по заграничным! Чтобы я здоровье поправляла. А теперь чего?

Тут поднялся Артем, поправил пиджачок и дернул кадыком.

– Ирина Владимировна и… э-э… простите, не помню вашего имени-отчества… Я… теперь я буду снабжать вас путевками. Вот с первой зарплаты и отправлю! Обещаю.

Ирина Владимировна тихо охнула:

– Госсыди, Лизка… Эт кого ж ты себе отыскала, он же еще даже не работает!

– Работаю! – гордо обиделся тот. – Просто… мне немного не хватало денег, и… Александр Глебович предложил мне место у себя. Поденежнее. Так что…

Ирина Владимировна вдруг подсела ближе к Остромичеву и, заглядывая ему в глаза, медово заговорила:

– Сашенька, зятек мой бриллиантовый. Ну плюнь ты на эту Лизку, перебесится она. И снова к тебе придет. А ты… ты будь мудрее, подожди ее. Девка-то она беззлобная.

– Поздно, Ирина Владимировна, – обнял тещу за плечи Остромичев. – Потому что я вот прямо сейчас, при вас при всех, чтобы потом не было каких недомолвок, так вот я…

Он поднялся, подошел к стулу, где сидела Ксения, и в полной тишине опустился перед ней на колени.

– Ксения, я… я, конечно, еще не разведен… – начал он. – Но мы это дело быстро уладим.

– Хм, естественно, – фыркала Лизочка. – Уж я тянуть не буду.

– И потом… будь моей женой… – бухнул он и сам испугался своих слов.

Ксения вообще ничего не понимала. Нет, это понятно, они ж договаривались… она же обещала ему быть временной женой… на необходимые, глубоко моральные нужды. И это предложение… оно, наверное, как раз из этой серии. Но даже сейчас, в шутку… было так тяжело сказать «да». И вовсе не потому, что она этого не хотела! А как раз… скорее всего, наоборот…

– Соглашайся! – громким шепотом подсказывал Артем. – Говори: «Да-а, я согласна!» Ну!

– Да, – очнулась Ксения. – Конечно же, я согласна.

– Вот дрянь, а? – беззлобно вздохнула Ирина Владимировна. – Буквально на паперть меня вытолкала.

– Горько! – рявкнула Артем. – Ну давайте же вместе! Горько! Горько!

Супруг-пенсионер Ирины Владимировны жахнул стопочку, сморщился и кивнул:

– Точно… горькая, зараза…

Александр не стал упрямиться, поднялся с колена, прижал к себе Ксению, и… и она ощутила на своих губах его крепкие, теплые губы…

Они так не договаривались! Она даже хотела оттолкнуть его… но как-то слабо хотела, только ради приличия, а по-настоящему… Да в конце концов! Кого ей стесняться?! Пусть сначала на себя посмотрят!

И Ксения крепко обвила шею Александра руками.

– Вот вообще ни стыда, ни совести, – не выдержала Лизочка, вскочила и стала надевать скинутую шубку.

– Точно, пойдемте уже по домам, – непонятно чему обрадовался Артем. – Времени уже шесть часов!

– Легко сказать «пойдемте»! – ворчала Ирина Владимировна, собирая свои вещи. – Мы сюда еле дотащились, а он «пойдемте»!

– Так ведь только до машины. Я довезу, – вовсю старался будущий зять. – Я за рулем.

– Ну, – вздохнула будущая теща. – Хорошо, хоть не безлошадный, хоть машина есть.

– Ага, – кивнула Лизочка. – Моя!

– Не мелочись, сердце мое, – тут же возмутился Артем. – Теперь у нас вся жизнь будет одна на двоих, стоит ли о какой-то машине…

Остромичев отстранился, смешно сморщил нос и подмигнул Ксении.

– Я их только провожу, – шепнул он и вышел в прихожую.

Ксения осталась у стола и совершенно не знала, что ей делать. Надо было бы, наверное, убрать со стола… да, именно убрать… только руки тряслись, грудь ходила ходуном, а рот сам собой растягивался в дурацкой счастливой улыбке.

– Вот идиотка, – постаралась быть серьезной Ксения. – Чего возрадовалась-то? Мужик просто… просто показал своей бывшей, что он тоже… один не останется. Только и всего. Тем более мы договаривались. И предложение это… Ну нельзя же все воспринимать всерьез!

Она поправила прическу, быстренько глянула на себя в зеркало – губы совсем без помады, и куда она только девается. Ну и ладно, пусть так будет, все равно она не побежит наверх, в отведенную ей комнату. Ага, надо ж со стола убрать!

Наконец шум в прихожей стих, и стало абсолютно тихо. Только где-то на улице раздавались голоса, но они были уже далеко, на дороге.

Александр зажег свечу, выключил свет, молча взял Ксению за руку и усадил за стол. Сам сел напротив.

– Ну, как тебе моя родня? – немного смущенно усмехнулся он.

– Ты же с ними жил… – напомнила Ксения и качнула головой.

– Да, жил… – стал медленно очищать мандарин от кожуры Александр. – Знаешь, Ксения, я вообще рано женился. Только-только двадцать исполнилось. Она была актрисой, в театре работала. Хорошая девушка, талантливая очень. Да только разве я мог оценить этот талант? По большому счету, мне тогда и не надо было этого дара Божьего. А она… Это был человек не от мира сего. В общем, совсем разные люди мы оказались. Я работал на двух работах – жену-артистку надо было достойно содержать, приползал домой, а меня встречала восторженная фея! Она порхала вокруг меня эльфом, щебетала не переставая, тащила на кухню, усаживала… причем следила, чтобы я обязательно вымыл руки каким-то душистым мылом… А потом ставила передо мной, знаешь, такое блюдо с крышкой, блестящее. Где она его достала? Ставила передо мной эту красоту, на секундочку задерживала дыхание и – вуаля! Крышка снималась, а на огромном блюде перекатывались два яйца, сваренные вкрутую. Иногда это была вываленная банка рыбной консервы. Летом поверх консервной мешанины клался листик петрушки, для остроты восприятия. Ну, что сказать, не приспособленные оба были к жизни семейной. Мне бы переждать, перетерпеть… А потом она стала уезжать на гастроли. Уезжала девчонка с пылающим взглядом, возвращался выжатый лимон. Дня два она отлеживалась, приходила в себя, а потом начинала страдать! Очень переживала, если ее не ставили в гастрольный график… Но ее ставили почти всегда. А я… мне вот эти гастроли! Месяц ее не видишь, потому что ее тупо нет дома, а потом она приезжает, но теперь она совершенно не видит тебя… Разошлись. Да, в общем-то, правильно и сделали. Не успели друг друга возненавидеть. Она вышла замуж за своего коллегу – он тоже артист. Живут-не живут, не поймешь. Но у нее теперь хоть сердце не болит, что кому-то надо покупать эту чертову консерву!

– Надо же… – задумчиво качнула головой Ксения. – Артистка… Это же так… так необыкновенно, наверное…

– Вот я тебе и рассказываю все необыкновенности… – усмехнулся Остромичев и вложил очищенный мандарин Ксении в руку и продолжал: – С Лизой… Тут я виноват, конечно. Сломал девчонке жизнь…

– Ничего себе – сломал! – возмутилась Ксения. – Как я понимаю, у нее же ничего не было! Даже угла! А ты… Ты ж ее на ноги поставил! Что-то она не больно похожа на сломанную!

– Нет, Ксень, тут… – Остромичев потер переносицу. – Понимаешь, я же старше ее был, мудрее должен быть, а я… Думал, вот, мне уже под сороковник, а у меня ни семьи, ни детей. Подвернулась Лиза, мы и расписались. Я же видел, что ни у нее, ни у меня сердце не екает… ну, думал, наверное, года не те. Решил, что всякие там охи-вздохи только по молодости случаются. И успокаивал себя тем, что все так живут и мы не хуже других. Стаська родилась… Я считал, что семья ни в чем не нуждается, и прекрасно.

– Так ведь это хорошо, что семья ни в чем не нуждалась.

– Да нуждались они! Нуждались! Не в деньгах, конечно, а во мне… Вернее, в моем внимании. Ладно Лиза. Она большая уже девочка, быстренько себе нашла того, кто ей мог уделять и внимание, и все такое, а Стаська? Рос ребенок никому не нужный…

– Да что ты такое говоришь? – одернула его Ксения. – Стася – совсем не заброшенный ребенок! Ухоженная девочка и… и…

– Вот именно, – горько усмехнулся Остромичев. – Только что ухоженная. Так мы для этого нянь нанимали, чтоб ухаживали. И то няни эти… У Лизы совсем не было опыта в подборе людей. Нет бы приглядеться, проконтролировать… Одна няня ушла, на завтра же нужно другую. Срочно! Как же мамочка сутки с ребенком проведет! Ну вот и результат, кто подвернулся, того и брала. Это еще хорошо, что Егерьцевы тебя порекомендовали, а то…