Плам Сайкс - Дебютный развод

«Фиби была права», — думала я, надевая платье. Куда предпочтительнее быть женой в модной одежде!

Как раз в тот момент, когда я принялась резать лук, задребезжал звонок. Должно быть, приехали из химчистки.

Я вынула из сумки кошелек и открыла дверь. На пороге стоял Джим, рассыльный-китаец из «Уорлд класс клинерз», что на Девятой улице. Он был нагружен костюмами Хантера и моими платьями. Я помогла внести вещи, и он уложил всю гору на стул в прихожей.

— Спасибо, — поблагодарила я. — Сколько за все?

— Восемьдесят пять долларов.

Я дала Джиму девяносто и велела оставить сдачу себе.

— Спасибо, мисс, — кивнул он, сунув деньги в пояс.

— До встречи, — сказала я, открывая дверь. Джим уже повернулся было, чтобы выйти, но тут же, что-то вспомнив, воскликнул:

— Это было в кармане мистера Мортимера, мисс!

Он сунул что-то мне в руку и исчез. Закрыв дверь, я мельком глянула на то, что держала в руке: маленький прозрачный пластиковый пакет на застежке. Внутри, похоже, лежали квитанции. До чего же любезно со стороны Джима спасти бумаги Хантера!

Я хотела положить пакет на стол, но внезапно мое внимание привлекли какие-то цифры на верхнем листочке. Неужели это…

Я снова взяла пакет и присмотрелась пристальнее. Разве это не знак фунта?!

Но этого быть не может!

Сгорая от волнения, я рывком открыла пакет и схватила счет. Он гласил:

Отель «Блейкс»

33 Роланд-Гарденс

Лондон, SW/7

17 сентября

Стоимость номера: 495 фунтов

Обслуживание номеров: 175 фунтов

Мини-бар: 149 фунтов.

Мини-бар? Мини-бар?! Когда это Хантер умудрился выпить спиртного на три сотни баксов? Да еще и в номере отеля! Одного из самых престижных отелей в Лондоне.

Тут я по-настоящему запаниковала и снова проверила дату, пытаясь вспомнить, когда… Семнадцатого сентября. За две недели до приема Лорен. Именно тот уик-энд, когда я не смогла дозвониться Хантеру! Фиби видела его в Лондоне. Хантер нагло лгал мне и, хуже того, свалил все на невинную беременную женщину, утверждая, что у нее поехала крыша!

Руки у меня дрожали. Может, это начинается болезнь Паркинсона? И все потому, что муж довел меня до этого своей бесконечной сменой отелей? Какой кошмар! И что мне теперь делать? Позвонить Хантеру и сказать, что я его разоблачила? Или я чересчур впечатлительна? Что, если звякнуть Лорен и спросить, как теперь быть? А вдруг она тут же свяжется с адвокатами? Может…

— Привет, дорогая.

Я подскочила от неожиданности. Погруженная в невеселые мысли, я не заметила появления Хантера. Прежде чем я успела что-то сказать, он уже целовал меня и гладил по голове, словно чувствуя, что меня нужно утешить.

— О, Сильви, какое классное платье! — воскликнул он, и заметив груду одежды, добавил: — Спасибо, что получила мои костюмы. Тебе вовсе не обязательно… ты так занята. Я и сам бы мог заехать в химчистку.

Я ничего не ответила. Слышал ли кто-нибудь о таком явлении, как супружеская депрессия?

Не могу сказать, что мне так уж хотелось идти на завтрашний ленч Фиби «Бэби-багги»: я думала только о счете из лондонского отеля и о том, что же все-таки сказать Хантеру. Но когда я, втайне надеясь, что Теккерей согласится со мной, заявила, что в офисе слишком много дел и для ленча у Фиби просто не хватит времени, он встал на дыбы и потребовал немедленно отправляться и сделать все возможное, чтобы разыскать Аликс Картер. Она была одной из патронесс этого благотворительного мероприятия, и он хотел, чтобы я все-таки попыталась затащить ее на другую примерку: она до сих пор не позаботилась позвонить нам после того, как пропустила первую, даже после встречи со мной на послеразводном приеме.

«Фиби-бебе», расположенный на углу улиц Вашингтон и Хорейшо, рядом с бутиком Кристиана Лабутена, вполне соответствует по цвету фирменным пакетам. Все стены выкрашены в светло-желтый, а отделка — нежно-серая.

Когда я пришла, магазин был уже забит помешанными на детских колясках мамочками с блестящими волосами. Они расхватывали наборы кашемировых пинеток и шапочек за семьсот пятьдесят долларов, предназначенных для полуторамесячных младенцев. Сама Фиби стояла в центре магазина вместе с тремя репортерами, лихорадочно щелкавшими камерами, чтобы успеть снять ее и ее друзей на фоне громоздившихся на прилавках желтых товаров для новорожденных с логотипом фирмы.

— Ты уже знакома с Арменией? — завопила Фиби, когда я подошла ближе. Сама Фиби была в длинном золотистом винтажном платье отХолстона, едва вмещавшем ее выпирающий живот. В одной руке переливалась крохотная атласная сумочка, а в другой она удерживала извивающегося полуторагодовалого ребенка. Не пойму, каким образом, но она одновременно ухитрялась еще и прихлебывать воду.

— О! Она обязательно станет супермоделью! — взвизгнул один из репортеров, показывая на ребенка. — Быстро! Фото! Отлично. Дайте мне этот стакан.

Пока Кейси Зилберт, вышеупомянутый репортер, забирал стакан, Фиби профессионально изобразила материнскую теплую улыбку и элегантно обернулась к пятерым фотографам, появившимся, словно чертики из табакерки. Щелк-щелк-щелк — и они мгновенно исчезли, как падающие звезды.

— Хорошая девочка, — подхватила Фиби, ловко пересаживая ребенка на узкое бедро. — Сокращенно мы зовем ее Мини.

— Какое чудесное имя, — вежливо заметила я.

— Ну, разве не поразительно…

В эту секунду в глубине магазина вспыхнул фейерверк вспышек. Фиби, недоговорив, повернула голову в направлении сверкающих огней.

— Смотри! Это Валери с Баба. По-моему, это сокращенно от Балтазар, — заметила Фиби, подбегая к очередной гламурной особе, чей ребенок для пущей фотогеничности был втиснут в меховую кенгурушку.

Я поняла, что приехавшие гости вряд ли замечают кого-то, кроме крошечных херувимчиков, которые все продолжали прибывать. По-видимому, началась эра детей-тусовщиков. Такое дитя, обычно не старше полутора лет, посещает только самые крутые мероприятия: арт-гала, эксклюзивные предварительные кинопросмотры, показы мод (только первый ряд, какой смысл приносить с собой ребенка, если сидишь во втором ряду и никто его не видит?!). Еще не достигнув трехнедельного возраста, дитя-тусовщик имеет девяносто шесть ссылок в «Гугл», знает дорогу в примерочные лучше, чем собственную колыбельку, и не менее трех раз встречался с детьми Кейт Уинслет на уроках музыки для детей в «Сохо-Хаусе». Опознавательные знаки истинного ребенка-тусовщика — синевато-черные круги под глазами и зеленоватый оттенок кожи. Если вы не узнали такового на очередной вечеринке — не важно: ребенка-тусовщика так часто снимают, что вы всегда можете увидеть его несколько дней спустя, пролистав журналы «Готем» или «Нью-Йорк», в которых обычно появляется не менее трех таких младенцев.

«Да…» — подумала я, оглядывая комнату. Никаких признаков Аликс Картер. Может, Фиби знает, куда она девалась.

Я протиснулась сквозь толпу к Фиби, чувствуя, как праздничное настроение окончательно улетучивается. Судя по нарядам гостей, я была единственной, кто приехал сюда прямо из офиса. Уходя с работы, я набросила чудесное вышитое пальто от Теккерея, но никак не могла состязаться с девушками, которые все утро провели в салоне красоты у парикмахеров и косметологов.

— Видела Аликс Картер? — осведомилась я у Фиби, стараясь перекричать сгрудившихся возле нее женщин.

— Она только что пошла в дамскую комнату! Спендерелле требуется передохнуть! — крикнула в ответ Фиби. — У нее детей нет, а она успела купить три сумки для пеленок из золотистого атласа. Просто остановиться не может!

— Спасибо, — кивнула я и направилась к дамской комнате в глубине магазина. Дамская комната выглядела скорее очаровательной гостевой спальней. Небольшой диван, обитый белым полотном с желтыми розами, так и манил опуститься на него. Над раковиной висело тяжелое антикварное зеркало в позолоченной раме. Перед ним на полочке красовалась гигантская ваза с желтыми розами. Горы желтого засахаренного миндаля громоздились в маленьких серебряных блюдцах. На этикетках бутылочек с водой серебряными буквами было выведено: «EAU ВЕВЕ» {Детская вода (фр.)}. Все производило впечатление мягкого псевдофранцузского совершенства, хотя в Фиби не было ни капли французской крови. Родом она была (это страшная тайна) из Майами.

Аликс Картер не оказалось и тут. Мне даже легче стало. Мысли о счете из отеля так довели меня, что не было настроения уговаривать женщину вроде нее. Может, мне тоже следует отдохнуть от царящего в магазине безумия? Туалетная кабинка была занята, поэтому я рухнула в кресло, упиваясь собственной депрессией. Если прямо спросить Хантера, ничем хорошим это не кончится.

Я с тоской поморщилась. Но я не могла откровенно поговорить с ним… или могла? Почему бы просто не выбросить из головы подозрения… забыть о проклятом счете? Разве не так поступают умные жены?

Но даже находясь в полном расстройстве, я услышала смешки, доносившиеся из-за двери туалетной кабинки. Кто-то прошептал хрипловатым прокуренным голосом:

— Я трахала его стоя, прямо в коридоре. Лапочка Ники! Когда я спросила, сколько ему лет, он ответил: «Будет девятнадцать».

Стыдно сказать, но я вся обратилась в слух.

— Вот это да! Где он живет? — послышался другой голос.

На Сто семнадцатой, с мамочкой и папочкой.

— Ты дешевка. Дрянь.

— Знаю. И мне это ужасно нравится.

Я не смогла определить, кому принадлежит прокуренный голос, но второй собеседницей, несомненно, была Лорен.

Из-под двери кабинки медленно поползла серебристая струйка сигаретного дыма.

— Класс! — взвизгнула Лорен и, распахнув дверь, вывалилась наружу в облаке дыма. За ней последовала почти неузнаваемая Тинсли с сигаретой в губах. На ней были тесные черные кожаные брюки и белая блузка, она здорово обнажала грудь. На левом запястье у нее поблескивали усыпанные бриллиантами часы от Картье, в ушах красовались огромные бледно-розовые бриллианты. До чего же безумная эволюция — от костюма егеря до облика стриптизерки, и это всего за несколько дней!