— Крисси Марлоу, ты сказала гадость! Так назвать тетю Мэгги…

— Ну, не злись! Я не сказала ничего ужасного. Тетя Мэгги была… Я имею в виду, она никогда не была замужем. Это все, что я сказала.

— Тетя Мэгги была слишком занята. Она слишком много времени уделяла другим. У нее не было времени думать о себе, как некоторые…

— Прости меня. Ну, теперь ты поиграешь со мной в теннис? Две кока-колы, и тебе станет легче. Правда, Мейв, надо же и тебе когда-нибудь начинать.

6

— Как ты считаешь, не нужно ли здесь поменять обстановку? — спросила Сара у Крисси, оглядывая гостиную в своем доме. — Я собираюсь здесь устроить прием. Что ты скажешь?

— Мне кажется, людям покажется странным, что в доме будут жить две семнадцатилетние девицы и устраивать приемы…

— Ты считаешь, что нам нужна компаньонка? Мы всегда можем попросить твою тетю Гвен пожить с нами, если хочешь… — насмешливо заметила Сара.

— Но, Сара, как же мы появимся в свете? Твоя тетя Марта сказала, что она хочет, чтобы Марлена вернулась в Чарльстон, и еще она сказала, что если мы приедем с ней, она станет опекать нас и представит в свете, но это будет в Чарльстоне. Тебе не кажется…

— Нет, не кажется. Даже Марлена не хочет, чтобы ее дебют состоялся в Чарльстоне. Она считает, что все эти переезды отнимают слишком много времени. В Чарльстоне прекрасно живется, но дебют в Нью-Йорке ни с чем сравнивать нельзя! Если хочешь, я обо всем позабочусь. Пока еще только сентябрь, и впереди много времени. Я решила, что наш дебют состоится в «Уолдорфе». Там всегда в канун Рождества бывает бал, где лучшие молодые люди города впервые выходят в свет. Это как раз для нас, если ты сама еще этого не поняла. А пока мы будем посещать всякие праздники, ходить во все клубы и на дебюты остальных молодых леди. В Нью-Йорке! Теперь, когда закончилась эта противная война, Нью-Йорк пришел в движение. Именно в такое удачное время и следует выходить в свет.

— Мне хочется, чтобы Мейв была здесь. Я просто не верю, что она останется в Бостоне и не станет дебютировать вместе с нами.

— Но, Крисси, милая, что мы можем поделать, если Мейв вообще не хочет выходить в свет? Мне кажется, это потому, что тетя Мэгги умерла всего несколько месяцев назад. Она и тетя планировали, что ее дебют состоится в Бостоне, а сейчас… ты же понимаешь…

— Я надеюсь, что ты уговоришь Мейв приехать в Нью-Йорк. Сара, мне не нравится, что она живет в Бостоне одна. Я не понимаю, что она там делает. Она становится такой угрюмой.

— Но Марлена же недалеко от нее, в Кембридже. Они видятся друг с другом.

— Мне кажется, что они редко встречаются. Марлена занята учебой. Она ведь только начала занятия. Бедная Мейв, она так одинока. Она никогда не встречалась с молодыми людьми, если только мы не заставляли ее делать это. Боже мой, она слишком молода, чтобы посвятить себя только музею, больницам и заботе о своей свихнувшейся бабуле!

Сара напялила на свою золотистую головку новую шляпку в белую и черную полоску, посмотрела в зеркало и наклонила голову набок.

— Не стоит так напрягать мозги. У меня есть ощущение, что Мейв скоро соскучится по своим друзьям и притащится сюда! — Она повернулась к Крисси. — Нужна еще такая же сумка. Как тебе нравится?

— Ничего. Дай я померяю.

— О! — воскликнула Сара. — Мне кажется, на тебе она выглядит гораздо лучше. Хотелось бы мне иметь такое лицо.

— Лицо? Это ты у нас хорошенькая.

— Возможно, но ты просто потрясающая.

— Сара, ты правда думаешь, что Мейв приедет в Нью-Йорк?

— Мне так кажется. Теперь посмотри другую шляпку. Она только для взрослых!

7

Пэдрейк почти закончил свой роман «Фрагменты разрозненного целого». Он был недоволен написанным, ему хотелось, чтобы у романа был другой конец. Пэдрейк жил в Бостоне с конца мая. Он изучал свою мать, разговаривал с ней, пытался проникнуть в ее безумный мозг. Книга стала экспериментом — блестящим к тому же; она навечно прославит ее затуманившийся разум — Пэдрейк вставил рассуждения матери в роман. Да, Маргарет и ее мозг станут частью наследства, которое он оставит миру. Но что-то было с концом книги не то… У него кончилось терпение. Обычно он долго работал над своими романами, но на этот раз ему хотелось закончить поскорее. Он был неспокоен, хотел скорее забрать к себе Мейв и поехать за море. Вернуться в Ирландию, где он будет наедине с землей, болотами, морем. Мейв, Мейв, Мейв, живущая всего через три двери от него… Он был убежден, что в глубине души она знала, что он здесь и ждет ее. У них всегда существовала эта безмолвная связь. Когда Мейв навещала свою бабку и спокойно вела с ней разговор, Пэдрейк подслушивал наверху и обменивался взглядами заговорщиков с этой дурой Энни, которая хранила их секрет все эти месяцы. Неужели Мейв не чувствовала, как близко от нее он находится.

Он налил себе своего любимого абсента и сделал глоток. Не так все просто, особенно здесь, в Бостоне… Он засмеялся. У него все будет в порядке, у него всегда все получается…

Пэдрейк пристрастился к абсенту еще в юности, когда жил в Париже. Он помнил, что о его любимой полынной водке говорили, что она размягчает мозги. Пэдрейк снова засмеялся. Это касается слабаков, трусов и невежд! Абсент только обострял его чувства, пока он не смог проникнуть в тайны Вселенной, которые были недоступны обычным людям. Он ясно различал подлинные очертания и цвет вещей. И когда у Пэдрейка начиналась мигрень, только водка могла несколько смягчить боль.

Ему больше не стоит откладывать. Пора ехать. Он уже больше не может выдерживать безумную Маргарет и дуру Энни. Он отхлебнул еще глоток. «Что же делать с концом романа?» Маргарет была ключом, она составляла основу книги, на ней и должен окончиться роман… Конечно. Это единственное решение… Другого просто не существует. Маргарет спасет его книгу, а он спасет ее бессмертную душу. Она ему больше не нужна, она уже не нужна самой себе. Она была ребенком, женой, матерью… и потерпела поражение в каждом случае. Пэдрейк не только простит ее за то, что она его отвергла, но и прославит. Его книга станет классикой, и Маргарет будет жить вечно как знаменитая литературная героиня — такая же знаменитая, как Анна Каренина.


Энни ушла на рынок. Пэдрейк успокоил ее, сказав, что позаботится о ее подопечной. Он помчался в комнату Маргарет. Она дремала, неизвестно, что ей грезилось: сны наркоманов весьма специфичны. Он ласково улыбнулся ей и осторожно начал будить.

Проснувшись, Маргарет недоуменно озиралась вокруг.

— Где я? — спросила она.

— В Москве, моя радость.

— Я думала, это Петербург.

— Может, и так.

Она откинулась на подушки.

— Что, мне уже пора одеваться на бал?

— Нет, Анна. Ты должна встретить Вронского на железнодорожном вокзале. Вы оба должны уехать.

— Но как мне быть с моим сыном? Я не могу покинуть его.

— Он приедет. Позже.

— Ты уверен? Я не могу покинуть маленького Джеймса.

Пэдрейк перестал улыбаться, горечь ясно проступила в изгибе его губ.

— Я обещаю тебе, Анна, — вы с маленьким Джеймсом не расстанетесь. Теперь поспешим, тебе нужно одеться, а то ты не встретишься с Вронским.

Она испугалась:

— Не встретимся с Вронским?

— Да. Тебе нужно встретиться с ним на вокзале. Следует надеть самое красивое платье. Нет, самый лучший дорожный костюм. Ведь вы с Вронским поедете… уедете вместе. Давай решим, что тебе нужно надеть.

Он раскрыл настежь ее шкаф.

Пэдрейк выбрал темно-зеленый бархатный костюм со шлейфом.

— Да, ты будешь прекрасно выглядеть в этом костюме! Ты должна хорошо выглядеть, чтобы нравиться своему любовнику, не так ли? Если ты будешь хорошо выглядеть, он тебя никогда не покинет.

На ее лице промелькнули испуг и непонимание.

— Уедет без меня?

— Да, если мы опоздаем, он решит, что ты не хочешь ехать с ним, и уедет без тебя…

— Уедет без меня, — повторила Маргарет.

— Мы должны торопиться. Дай я посмотрю на тебя.

Ее жакет перекосился, пуговицы были плохо застегнуты, с одного бока юбка была измята:

— Нет, так не пойдет. — Он правильно застегнул пуговицы на жакете и расправил юбку.

— Вот так гораздо лучше. Хорошо. Просто прекрасно. Никто не сравнится с тобой в красоте. Вронский будет от тебя без ума.

— Вронский?

— Да, моя дорогая, твой любовник Вронский. Мы поедем на встречу с ним на железнодорожный вокзал. Теперь ты вспомнила?

Маргарет нахмурилась, пытаясь что-то вспомнить.

— Теперь твоя шляпка. — Он достал с полки шляпу с огромными полями. Она тоже была темно-зеленого цвета. Пэдрейк пригладил ее растрепанные седые волосы и надел шляпу. Он ласково погладил огромное белоснежное перо, украшавшее шляпу.

— Анна, ты просто прелестна… Никто не сможет отрицать, что ты выглядишь просто великолепно…

Она мило улыбнулась.

— Спасибо, Пэд… — Маргарет остановилась и огляделась вокруг безумным взглядом. На секунду Пэдрейк смутился.

— Что ты сказала? — резко спросил он.

— Я сказала, что нам следует торопиться. Я не хочу расставаться с Вронским.

— Конечно, — сказал он, и его губы судорожно скривились.

Он осторожно посадил ее в сияющий «пирс-эрроу», как будто она была сделана из хрупкого стекла.

— Что это за карета? Я ее совсем не помню.

— Анна, это карета без лошади. Ты в ней ездила на бал в летний дворец несколько дней назад.

— Летний дворец? Но сейчас не лето, правда?

— Будет лето, Анна, обязательно будет лето!

* * *

Железнодорожная станция была переполнена. Пэдрейк старался поскорее провести Маргарет, чтобы ее никто не заметил. Но в то же время он хотел, чтобы последняя сцена была сыграна до конца.