— Да, смотри ради бога… — я даже отступила с дороги, освобождая для Марины проход в коридор. Пакет, показавшийся в проеме, подействовал на Никитину как красная тряпка.

— Ты специально так говоришь, да? Думаешь, я не стану унижаться, не буду смотреть? — в каждом слове Марины слышались невыплаканные даже за два прошедших года слезы. — Он же отдал ее тебе?! Он ее отдал!

— Я тебя не понимаю. Отдал, не отдал… Хочется тебе смотреть — иди смотри, — я хмуро отвернулась от медленно, но верно впадающей в истерику Марр.

Никитина, кажется, ждала только моего разрешения. Она кинулась к пакету и с остервенением принялась вытряхивать его содержимое прямо на пол. Книжки в мягких обложках (я специально выбирала не самые тяжелые и громоздкие, чтобы было удобнее нести) разлетелись по всему коридору.

Марина хватала каждую из них, листала страницы, не находила искомого и отшвыривала книгу за книгой все дальше и дальше от себя. Со смесью отвращения и… шока, я наблюдала за Никитиной из гостиной.

В какой-то момент силы покинули Марину и девушка опустилась на холодный пол, превратив в безобразное мини длинную узкую юбку. Размазывая по щекам тушь и слезы, она зарыдала…

Я видела, как ей плохо. Чувствовала, что Марина до сих пор переживает разрыв с Флеймом. Но не могла подойти.

Что ей сказать? Как объяснить, что даже Андрей, мой лучший друг, даже он не стоит ТАКОГО. Ни один из мужчин на земле не должен…

Впрочем, я, видимо, чего-то не понимала. Печальная статистика (уже вторая девушка за эту неделю на моих глазах превращалась в обезумевшее существо) осторожно намекала мне об обратном.

Может быть, есть мужчины, потеря которых вышибает из твоих легких воздух? Пронзает сердце насквозь? И полностью, напрочь, до потери адекватного облика, отключает твой мозг? Может быть, я просто еще не встречала таких парней?

Хотя…

Я вспомнила, что Заречная, почти так же, как и Марина сейчас, несколько дней назад рыдала в женском туалете из-за Тимура. Ну вот… Еще и Керимов.

Но разве это нормально?

Глядя на заходящуюся в рыданьях Марину, от чьей красоты с каждой минутой оставалось все меньше и меньше ухоженности и лоска, я впервые подумала о том, что не знаю, что такое настоящая мука. Даже потеря ребенка не заставила меня переживать такие эмоции, какие переживала сейчас Маришка.

Мне было больно. Да… Но, похоже, я так и не поняла, что значит «больно». Я не каталась по полу, кусая губы. И не хотела смерти. Думала об этом, но как-то вяло. Хотела умереть, но никому не смогла в этом признаться.

Значит ли это, что я не страдала?

Истерика Марины пошла по второму кругу, моя совесть, наконец, зашевелилась в груди и, сорвавшись с места, я подошла к Марр. Присела на корточки, порывисто обняла ее за плечи и поцеловала щеки, мокрые от слез. А потом все гладила и гладила ее по волосам, уверяя, что уже завтра ей станет легче.

— Я дума-ала-а, он отда-ал ее теб-еее. Он ее отдааа-ал. Тебе… Помнишь, я покупала? В белой обложке «Энциклопедию любви»? Помнишь? Я думала, он выкинул мой подарок так же, как выкинул меня! Понимаешь, Кси? Понимаешь?!

Я качала головой, соглашалась и продолжала успокаивать Марину. Говорила, что Андрей никогда бы так не поступил. Подарки это святое. Люди никогда не выкидывают подарков.

И только воспоминание об этой чертовой белой книге заставляло меня краснеть. Хорошо, что я не забрала ее сегодня. Флейм, опасаясь, что я потащу тяжести, пообещал сам привести мне эту энциклопедию и еще десятка два других книг. Но у меня никогда не хватит духу признаться в этом Марине.

Мне удалось убедить Марр подняться с пола только спустя минут тридцать. Она не упрямилась, соглашалась, что ей лучше лечь спать, но не двигалась с места. А мне одной не хватало сил, чтобы ее поднять.

Мы так и сидели рядом. Она — баюкая боль по своей погибшей любви. Я — в душе радуясь, что моя влюбленность в Тимура, это та-акие цветочки.

Я никогда не опущусь до того, чтобы из-за него рыдать.

* * *

Утро субботы началось для меня ровно в полдень. Уже успевшая накраситься и сделать себе прическу Марина, светясь, как майское солнышко, вытащила меня из постели.

— Просыпайся, соня! Нас ждут великие дела! — Марр поприветствовала меня и пощекотала мой беззащитный живот.

Я завопила, начала отбиваться и… окончательно проснулась.

— Ты не сердишься на меня? — Маришка смотрела на меня глазами невинного ребенка. И только бездушный монстр мог бы сказать ей в этот момент, что на нее кто-то злится и готов убить за безобразное поведение.

Но Марине крупно повезло.

Мой персональный монстр просыпался гораздо позже меня. Настроения ссориться, даже не почистив зубы, не было совершенно. И потому — все, что я собралась высказать подруге, так и осталось лишь в моих мыслях. Да и то только тех, что посетили меня вчера (или сегодня?) перед сном.

— Когда ты встала? — уходя от неприятного разговора, я перевела тему.

— В десять примерно. И столько всего успела сделать!

Да уж. Марина действительно постаралась на славу. Она выглядела, как всегда, шикарно. Стильно и дорого. От вчерашней истерики не осталось следа.

— Ясно. Может, ты и завтрак догадалась сделать? — я метнула ехидный взгляд в сторону подруги.

Никитина виновато потупилась.

— Я не хотела шуметь. Ты же знаешь, что я на кухне чувствую себя слоном в посудной лавке. Лучше давай я тебе сейчас помогу? — предложила Маришка.

— Ха-ха. Спасибо. Но давай ты тогда не будешь портить свои ногти, — я чуть-чуть подразнила Никитину и поманила ее за собой.

Издеваться дальше было уже… не в моем стиле. Маринка, хоть и странная временами, но все же моя подруга. Никто ведь не виноват, что Марр до сих пор не может выкинуть Андрея из головы. Это я на ее месте, давно бы обо всем забыла. Но мне хорошо судить со стороны. А у Марины трагедия всей ее жизни длится уже третий год.

И, как оказалось, Никитина хотела продолжить дальше.

— Ксююш, — я едва не поскользнулась на тапке, когда услышала обращение Марины. Так подлизываться — это уже никуда не годится!

— Ты что?!

Я уже успела оценить и приведенный в порядок коридор и чистую посуду на кухне. Но оказалась не готова к умоляющему взгляду Марр.

— Ты мне поможешь? Ну, скажи, что поможешь?

— Марр, ты меня пугаешь. Я тебе всегда и во всем помогу. Но не надо спрашивать об этом так, будто собираешься о чем-то просить.

— Собираюсь, — выдохнула Марина и заглянула в мои глаза, следя за моей реакцией.

— И?

— Пойдем сегодня в клуб?

— В клуб? Сегодня?

— Да-а… ненадолго. Максимум до двух. А потом уедем домой. Давай, а?

Я прищурилась, глядя на подозрительно милую и спокойную Маришку. Если бы не разительный контраст с ее истерикой сегодня ночью, я бы не почувствовала подвоха.

— В клуб? Это все, что ты мне хочешь сказать? Что ты задумала, Марин? Что происходит?

Улыбка Никитиной мгновенно потускнела, ее плечи опали. Она отступила от меня на один шаг и зажмурила глаза.

— Я хочу его увидеть, — прошептала тихо. — Понимаешь?

— Флейма? — мой голос дал «петуха», настолько я удивилась.

— Да.

— Но он… зачем тебе это?

— Ксения, ну почему ты никак не поймешь?! — Марина подняла на меня глаза, вновь готовясь разреветься. — Он мне нужен. Я каждый раз жду своего приезда сюда, как праздника. Думаю, что случится чудо, и мы увидимся снова. Где-нибудь, на улицах, в магазине. Где угодно.

— Но Флейм… он не подойдет.

Я настолько хорошо понимала Андрея и знала все его мысли о Марине, что могла сказать со стопроцентной уверенностью — того, чего хочет Марр, никогда не случится. Даже если Андрей ее увидит, он пройдет мимо. После бурного скандала, который девушка закатила ему на прощание, Флейм предпочитает о ней вообще не вспоминать.

— Ну и что! Мне все равно. Я просто хочу его увидеть.

В этом была вся Марина.

* * *

— Может, сделать поярче? — вдруг предложила Марина, до этого молча наблюдающая за тем, как я торопливо крашу ресницы.

Мои губы сами собой сложились в снисходительную улыбку.

— А что? Мой макияж не подходит для дискотеки?

— Ты бледная, — откликнулась Никитина недовольно. — И выглядишь…

— Скучно? — предположила я, не меняя позы и продолжая перед зеркалом в ванной наносить тонкую линию теней на край верхнего века. Старые добрые «smoky eyes».

— Бедно! — Никитина фыркнула и запустила пальцы в мою косметичку, перебирая мои тюбики, флакончики и кисточки. — Ты пользуешься каким-то***мом, — заключила она после минуты молчания. Брезгливо отдернула руку. — Вместо того, чтобы тратить деньги на эту дешевку, послушалась бы меня и нарастила несколько пучков, — в доказательство своих слов, Марина придвинулась к зеркалу. Мне пришлось посторониться, чтобы уступить ей место.

Никитина взмахнула пушистыми ресничками.

— Кси, ну, посмотри, как здорово!

— Да. Очень мило, — подтвердила без энтузиазма, но подруга простила сухость моего ответа. Я ведь тоже прощаю ее сумасбродство.

— Вот и я говорю, — развивая любимую тему, протянула Марр и, наконец, отошла от зеркала. — Всего три штуки. А как красиво.

Я промолчала.

Тратить даже полторы тысячи рублей на свою красоту в моем положении было недопустимо. В мой месячный бюджет не вписывались такие расходы. Но Маришке сложно это было понять.

Я вздохнула, будто наяву услышав все, что хотела бы сказать мне Никитина. По ее светящемуся от счастья лицу (еще бы, ведь я согласилась на ее авантюру!) было легко угадать направление ее мыслей.