Весь путь до больницы, в обычное время занимавший не больше минут двадцати, в этот раз показался мне мучительно долгим. Время тянулось неторопливо и вяло. Иногда я закрывала глаза, мечтая провалиться в самую глубокую пропасть. Тело, изнывающее от спазмов и раздирающих его пульсаций, казалось чужим. Малейшее движение причиняло острую боль. Нестерпимо хотелось кричать. И еще сильнее хотелось плакать.

Слезы катились по щекам, оставляя на коже полосы, горящие огнем. Я жмурилась от яркого света, вездесущие солнечные лучи обжигали даже сквозь плотно тонированные стекла.

— Ветрова… Ветрова! Ты слышишь меня? Не вздумай спать! Я не собираюсь с тобой возиться, если ты отдашь концы в моей машине!

Голос Тимура вновь что-то требовал от меня, но я не понимала слов. Мешанина звуков: гудки автомобилей, вопросы Тима, музыка, льющаяся из динамиков — обрушилась на меня яростным потоком, затягивая в свой безудержный водоворот. Я уже не понимала, где я, и что происходит.

— Черт! — вопль Тимура ненадолго вырвал меня из моей полудремы. Я попыталась взглянуть на него из-под полуопущенных ресниц, но лицо парня уже через мгновение окончательно растворилось в седом тумане.

* * *

Яркий свет мешал разлепить тяжелые веки.

— Ксюша… Ксюшенька, ну-ка, давай открывай глазки! Все уже кончилось. Сейчас поспишь в палате.

Последовав настойчивому совету, я с трудом моргнула несколько раз. И, наконец, увидела ее. Освещенная светом огромных ламп, женщина в зеленом приветливо улыбалась и ободряюще гладила меня по руке.

— Мама? — я прошептала хрипло, силясь разглядеть черты лица. — Мама?

— Мама приедет позже, — бодро ответила незнакомка и вновь улыбнулась. — Зато твой парень ждет в коридоре. Сейчас закончим, и он к тебе зайдет.

— Парень? — пересохшие губы едва слушались.

— Хороший мальчик. Не отходил от тебя ни на минуту. Все отделение на уши поставил.

— Любит, значит, — со знанием дела протянул второй женский голос.

Я посмотрела на еще одну женщину в зеленом халате, и взгляд, наконец, упал на тонкую простынь, накинутую на разведенные ноги, на металлические лотки с инструментами. И на кровь… закапавшую пол и оставившую жуткие пятна на желтом кафеле.

— Мама!!

— Не ори! Санитаров позову, если будешь дергаться, — суровая медсестра впилась в мои плечи, удерживая на кушетке. — Лежи, кому говорю!

— Не кричи, Ларис. С девочки хватит уже сегодня, — гневную отповедь строго оборвала женщина-врач. А я лишь закусила губу и закрыла лицо руками, плача от бессилия.

* * *

— …стаю. И ничего, работает! Главное, просто верить в свои силы. Ну, я так на самом деле считаю. А многие говорят, удача, оказаться в нужном месте в нужное время. Да, это все чушь откровенная! Все только от человека зависит, на мой взгляд, — задорный женский голос ни на минуту не замолкал. От полудремы не осталось следа, и я чуть-чуть приоткрыла глаза, чтобы посмотреть на девушку, так искренне верящую в то, что в жизни нет места случайностям.

Я бы рассмеялась ей в лицо и сказала бы, что не ВСЕ зависит от желаний человека. Что на все Божья воля, случая или стечения обстоятельств. Я знаю это теперь, когда внутри все сильней разрастается пустота.

Но ввязываться в оживленную дискуссию не хотелось. Даже двигаться не было сил. Измученное тело молило о том, чтобы все хоть ненадолго замолчали, дав мне несколько мгновений передышки.

— Все это глупо. Если бы все зависело от человека, никто бы в авариях не погибал, и никто бы не болел, — молодая женщина лет тридцати пяти вяло отмахнулась от жизнерадостной девушки, оседлавшей одиноко стоящий посередине палаты стул.

— Ну, я же не о здоровье говорю. Я о работе, карьерном росте, даже личной жизни скорее.

— Так ты думаешь, что в работе случайностям места нет, а в здоровье человека и катастрофах они очень даже уместны? Так не бывает. Это только люди по двум стандартам живут. А в мире все очень четко устроено. И от случая зависит очень многое.

— Да, не правда! Вот, я, например, еду в метро. Мне мальчик понравился очень, пялюсь на него всю дорогу. Выходим на одной станции, в переход вместе топаем. Он от меня по правую руку шагает. И все, тишина. Вот он момент. Я-то может и оказалась в нужном месте и в нужное время, но если я промолчу, сама к нему не подойду, он уйдет по коридору, и я никогда не узнаю, как все бы у нас сложилось.

— А тут и узнавать ничего не надо. Если бы ты ему понравилась, он бы сам к тебе подошел.

— Вот еще! Сейчас мальчики пошли, робкие все до ужаса. Ждать еще пока они созреют и…

Неожиданно в дверь тихо постучали, и занимательная беседа на мгновение прервалась.

— Можно? — поинтересовался знакомый голос.

Я закусила губу, чтобы не разреветься… в который раз. И задрожала. Напряжение последних часов накатило на многострадальное тело новой волной. Я обхватила себя руками, силясь справиться с дрожью.

Не хочу никого видеть, не хочу, не хочу, не хочууу-у!

— Да, заходи, конечно! — преувеличенно бодро ответила одна из моих соседок по палате. Та самая, которая говорила о важности случая в нашей жизни.

Послышался шум отодвигаемого стула, и я пожалела, что не могу свернуться клубком, уткнувшись в стену.

— Уйди… — пробормотала, не раскрывая глаз.

Может, Керимов услышит и исполнит просьбу? Но парень не сдвинулся с места.

— Эм… Ты как? — спросил чуть хрипло.

Как я? Я?! А при чем здесь я? К чему вопросы? Нет никакого «как»! Вообще ничего нет…

Я крепче зажмурилась и до боли в пальцах вцепилась в край одеяла. Только не позволить себе расплакаться перед ним…

— Хочешь я кому-нибудь позвоню из твоих? — так и не дождавшись от меня ответа, неожиданно поинтересовался Тим.

— Нет, — мой шепот был похож на шелест бумаги. Безжизненный и пугающий. Я крепче стиснула зубы.

— Может, стоит предупредить твою мать? — предложил еще одну глупость Тим.

Ну, да… Только маму не хватало сейчас беспокоить.

Поздно. Уже слишком… безнадежно поздно. Ничего больше нельзя изменить.

Я распахнула глаза, чтобы, наконец, отправить Тимура ко всем чертям, но парень, к моему удивлению, выглядел очень уставшим. Он смотрел на меня без капли усмешки или сарказма. Гневные слова так и не сорвались с моего языка. Я заморгала часто-часто и отвела взгляд, уставившись на край неплотно закрытой двери.

— И все же, давай я сообщу твоим, что ты в больнице?

Керимов продолжал настаивать на своем, ничего… ни черта… не понимая в моей жизни.

Сообщить моим… А где они — мои?

Где отец, в пьяном угаре звонящий мне не чаще пяти раз в год? Где бабушка с дедушкой, так много лет назад водившие меня в школу, а сейчас переехавшие за город? Кому из них мне сообщать? И что они смогут сделать, когда узнают?…

— Не надо… — кончиками пальцев я стерла появившиеся в уголках глаз слезы. Со мной все в порядке! Со мной все в порядке. Я справлюсь одна. Я всегда справлялась.

— Может, тебе что-то нужно? — не впечатленный моим «не надо», Керимов продолжал строить из себя заботливого друга. — Тебе что-нибудь привезти из еды?

— Нет, — я сглотнула подступившую к самому горлу горечь. Каждое слово давалось безумно сложно. Словно весь мой разговор с Тимуром превратился в пытку. Его предельно вежливые вопросы, мои вымученные короткие ответы… Почему он здесь? Зачем все это? — У меня все есть.

— Не слушай свою подружку, — соседка, до сих пор внимательно прислушивающаяся к моей беседе с Тимом, неожиданно для меня вмешалась. — Твоя девушка не отошла от шока. Купи ей что-нибудь на свое усмотрение. Ей сейчас нужны фрукты и орехи. Все, что полезно для крови. И обязательно одежду ей привези. Халат, зубную щетку и прочее…

Нет!

Я втянула голову в плечи и спрятала лицо в ладонях. Кровь стремительно приливала к моим щекам.

Почему это должен быть Керимов? Почему именно он?!

Ему не нужно это! Хватит!

Рядом со мной неожиданно что-то зашуршало, с глухим звуком что-то упало и покатилось по полу. Тимур выругался сквозь зубы. Я распахнула глаза и взглянула на Керимова, с удивлением обнаруживая в его руках собственную сумку. Без всякого зазрения совести парень копался в ней.

— Что ты делаешь? — пробормотала, наблюдая за тем, как Тимур бесцеремонно перебирает мои бумажки и вытряхивает на одеяло скудный набор моей косметички. — Что ты ищешь?

— Ключи, — просто ответил Тим, не отрываясь от своего занятия.

— Зачем?! — я с трудом переспросила, чувствуя, как от волнения тупая боль сжимает в стальные тиски затылок.

— Заеду к тебе домой, — не поднимая глаз, сообщил Керимов и снова потянулся к моим вещам.

— Нет! — я оттолкнула руку Тима и, вцепилась в сумку, прижимая ее к своей груди. По щекам заскользили слезы. — Нет! Нет! Нет! — я повторила несколько раз, едва справляясь с желанием закричать как можно громче. Отчаяние почти душило, и все внутри скручивалось в тугой комок. — Не надо никуда ехать! Мне ничего от тебя не нужно! Я позвоню одному из своих друзей, и мне все привезут. Убирайся, Керимов! Ради Бога, убирайся!

В комнате на несколько секунд воцарилась полнейшая тишина, а после Тимур оскалился в презрительной усмешке.

— Вот так просто? Убирайся? И это все, что ты можешь сейчас сказать?

Нет, это не все. Но кровь стучит в висках, и головная боль становится все сильнее.

— Уходи… — я повторила твердо, все еще гипнотизируя Тимура взглядом и умоляя его оставить меня в покое.

Я не хотела видеть Керимова.