— Теперь ты веришь?

Я пожала плечами.

— Верю. Журналисты быстро работают. Но это ничего не меняет, — предупредила я, когда заметила, как победная улыбка озарила лицо моей собеседницы. — Сейчас ко мне приедут мои друзья, и мы придумаем что делать. Если, вы говорите, что врачи почти готовы меня выписать. Я завтра же уеду за город к своим знакомым. Поверьте, мне есть у кого остановиться.

Мария Анатольевна несколько сникла, но предприняла новую попытку меня переубедить.

— Ксения, это хорошо, что у тебя есть, кому о тебе позаботиться. Но я советую тебе принять наше приглашение еще по одной причине.

Боже, когда же Керимовы оставят свои попытки решить мои проблемы за меня. Или решить свои за мой счет, что, в сущности, одно и то же.

— Тебя легко будет найти, у кого бы из знакомых ты не остановилась. Круг твоих друзей в любом случае ограничен.

Я разозлилась. Да что же это такое! Мы будто говорим с Керимовой на разных языках.

— Пусть находят! Я не боюсь разговора с ними! Все равно я отвечу им лишь правду и…

— Ты обещала Тимуру другое, — не впечатлившись моим выпадом, аккуратно заметила Мария Анатольевна.

— Я обещала молчать, — я скрипнула зубами. — Я помню.

— Когда они тебя найдут, молчать, вряд ли, выйдет. Не думала об этом?

— Я прикушу язык, — пообещала я.

Керимова рассмеялась снова.

— Детский сад. Ксения, прояви капельку благоразумия.

— Проявляю, если вы не видите. В конце концов, я просто не пущу всех любопытных на порог, — это был не самый плохой выход из ситуации.

Керимова нахмурилась и всплеснула руками, будто говоря мне «упрямая девчонка, как же ты не понимаешь!» — Это еще больше подстегнет их интерес. Тебе нужно, чтобы за тобой следили? У тебя сессия скоро, между прочим.

Вот это был удар ниже пояса. Про экзамены я и сама уже думала неоднократно. Но напоминать мне о них вот таким тоном, словно я, нерадивая студентка, умудрилась о них забыть!

— Сессия — это мои проблемы, а не ваши. Вы пришли ко мне, притворяясь заботливой мамочкой. И вы все это время взываете к моему разуму. «Ах, Ксения, лучше сделать так. Тебе безопаснее уехать с нами». Вам-то какое дело, что от меня не отстанут, что мне будут задавать вопросы?! Почему вы сразу не скажете правду? Не скажете, что вы беспокоитесь о репутации своей семьи, например. Хотя, на мой взгляд, в наше время это кажется глупым. Но… почему вы все время мне лжете, прикрываясь благими намерениями и заботой обо мне?! Ведь это не так.

Керимова опустила голову, щеки ее пылали. Моя речь задела ее.

Несколько мгновений мы молчали. Я пыталась отдышаться и унять бешено колотящееся сердце.

— Ты не совсем права, Ксения, — натянуто улыбаясь, ответила мне Мария Анатольевна. — Я забочусь, в первую очередь, о своем сыне. Не спорю. Но когда я предлагала тебе свою помощь, была уверена, что тебе все равно, по каким причинам я так поступаю. От чего именно оберегаю Тима.

— Вы могли бы просто меня попросить! — воскликнула я, все еще злясь на женщину.

— Я прошу тебя сейчас. Это что-то изменит?

Керимова выпрямилась на стуле и чуть-чуть подалась ко мне, умоляюще глядя в глаза. Я нервно сглотнула.

Никогда не считала себя Матерью Терезой. Тем более, для Керимова. Но…

Он мне помог в универе. Бескорыстно или ради какой-то выгоды. Это не имеет значения уже. Тимур мне помог. И, значит, сейчас — моя очередь.

— Хорошо, — скрепя сердце пробормотала я. Решение принято, каким бы неприятным и тяжелым оно мне ни казалось. Керимов, вероятно, тоже не очень был рад необходимости мыть свою машину…

Керимова молча кивнула.

— Я не буду спрашивать, что вы задумали. Почему вам нужно, чтобы я поехала вместе с вами… Вы все равно не скажете мне правды или, что еще хуже, вновь придумаете что-нибудь.

Женщина виновато улыбнулась, а я усмехнулась. В который раз ловлю себя на мысли, что, убеждаясь в своей правоте, не испытываю радости.

— Я буду готова завтра к одиннадцати тридцати. Если вы решите проблему с врачами. И договоритесь, чтобы меня выписали.

— Да. Я сейчас займусь этим, — пообещала мне Керимова.

Я вздохнула. И отвела глаза, бессильно откидываясь на подушку. Разговор с матерью Керимова здорово меня утомил.

— Спасибо тебе, Ксения, — сердечно поблагодарила меня Мария Анатольевна, на мгновение замирая у распахнутой двери. В этот раз она была искренней.

— Я пока ничего не сделала для вас, — прохладно ответила я.

— Ты пообещала, это уже не мало.

Керимова улыбнулась в последний раз и скрылась в коридоре.

* * *

— Здравствуй, Кси, — шепот друга разнесся по палате, и от неожиданности я подскочила на кровати, с трудом разлепляя тяжелые веки.

Вроде, только что прилегла всего на пару минут, чтобы снять усталость, навалившуюся после разговора с Керимовой. А оказалось — прошло уже больше часа. Время близится к семи…

Я отвела взгляд от небольшого будильника, скромно устроившегося на краю моей тумбочки, и сонно уставилась на Андрея. Он настороженно наблюдал за мной через щель едва-едва приоткрытой двери. За его спиной в нерешительности замер улыбающийся во все тридцать два зуба Ник.

— Привет, — мой голос был хриплым спросонья.

Я махнула ребятам рукой, приглашая их зайти, наконец, внутрь.

Андрей тяжело вздохнул, скорчил жуткую гримасу, будто перед прыжком в ледяную воду. И, наконец, аккуратно приоткрыл дверь. Как два огромных кота, они с Ником бесшумно скользнули в комнату и напряженно застыли у самого порога.

Я вопросительно выгнула бровь. Ребята до этих пор стеснительностью не отличались. Но, видимо, обстановка «женского отделения» подействовала на безбашенных балагуров удручающе.

— Эй, ну, вы что? — позвала я мальчишек. И Ник первым пришел в себя.

Как всегда, жизнерадостный и неизвестно чем именно до жути довольный, парень улыбнулся и подобрался ко мне поближе. Наклонился, сжав в богатырских объятиях, и потерся щекой о мою макушку.

— Ксень, ты как? — с легкой тревогой в голосе спросил Никита. И мне сразу захотелось напроситься на ответную ласку, прижаться к сильному плечу и закрыть глаза. Хоть на секунду.

Почему я так боялась поговорить с друзьями? Почему не сказала им раньше. Ни о беременности, ни о моем… выкидыше? Столько всего в моей жизни могло бы сложиться иначе. Все это время, пока я упрямо избегала разговоров с Андреем и Ником, мне очень не хватало их советов, поддержки, заботы и исходящего от них тепла…

Что же я натворила…

Я скрыла грустную улыбку, чтобы не расстраивать ребят раскисшим видом.

— Спасибо, Ник! Мне уже лучше, — по возможности бодро уверила я своего друга, почти не покривив душой.

Мне, и правда, стало капельку легче. Клещи тревоги и боли, сжавшие сердце, не отпускали ни на мгновение. Но в присутствии ребят о своих проблемах не хотелось думать.

Андрей, небрежно облокотившийся на спинку кровати, услышав мой ответ, только хмыкнул. Не поверил.

Дурачась, я показала парню язык, и Флейм, моментально скопировав выражение моего лица, оскалился в подобии улыбки. Кривляется, зараза.

— Андрюха, не порть всем настроение. Ксеньчик в порядке. Так чего киснуть? — задорно спросил у друга Никита. Брюнет с озорным взглядом был потрясающим оптимистом.

— Как же. В порядке она… Ты слепой, что ли? — мрачно возразил ему Флейм. — Она же бледная, как смерть. Один нос да глаза остались. Тебя не кормят тут, что ли? — это уже мне вопрос.

— Кормят, — вяло отмахнулась я от Андрея. — Что ты все нагнетаешь? Как побледнела, так и загорю. Ничего страшного.

— Я тебе как-нибудь по заднице за такой пофигизм надаю!

— Можно подумать, ни разу меня даже пальцем не тронул, — я вновь показала парню язык. — Вечно меня учишь жизни.

— А ты, можно подумать, против?! — притворно изумился Флейм. Эту тему мы обсуждали уже не один раз.

— Не-а. Совсем не против! — с улыбкой ответила я, глядя на немного раздраженного друга.

— Вот так бы сразу и сказала, малявка, — подвел итог, как отрезал, Андрей. Он всегда, сколько его знаю, был обстоятельным и категоричным.

— Фррр, — я, как капризный ребенок, надула губы. — Па-адумаешь, тоже мне, ба-альшой мальчик нашелся.

— Цыц! — пригрозил мне Флейм.

В это время Ник, давно привыкший к нашим постоянным перепалкам с Андреем, невозмутимо разглядывал мою палату, соседок и скудные гостинцы на моей тумбочке.

Видно, именно небольшое количество моих стратегических запасов, заставило парня вмешаться в наш разговор с Флеймом.

— М-да уж, Ксень. Как ты тут питаешься вообще? — парень скривился, обнаружив на маленькой тарелке сиротливо лежащую баранку. Она осталась еще после вчерашнего полдника. Последние дни еда вообще не лезла мне в горло.

Флейм проследил за взглядом друга, встревожено посмотрел на меня и моментально вспомнил о двух сумках, притулившихся без дела у моей постели.

Через минуту на свет из многочисленных пакетов были извлечены бананы, апельсины и яблоки. На углу тумбочки, так как свободного места больше не осталось, пристроили лоток клубники. Божественный аромат поплыл по комнате.

Ммм… Недолго думая, цапнув из коробки самую крупную ягоду, я мгновенно впилась зубами в ее сочный бок. Флейм в ужасе округлил глаза, выхватил вожделенный лоток практически у меня из-под носа и убрал подальше. Дотянуться не получилось.

— Ты спятила совсем? Она немытая! — воскликнул парень, мягко отстраняясь от меня.