— Почти никто не знает того, что я собираюсь тебе сказать, — задумчиво начала она. — Мои родители и сестра, конечно знают, моя тетя Мэдди и дядя Мэл. Несколько учителей, врачей, терапевтов, которые я встречала за все эти годы. На самом деле, это не так уж страшно, я бы даже сказала, что очень распространенное явление. Но мне всегда было тяжело признаться, что у меня Синдром гиперактивности с дефицитом концентрации внимания (СГДКВ).

Бен понял насколько трудно ей было признаться, такой гордой и самоуверенной Лорен. И он вдруг понял, что теперь мог дать объяснение многим ее действиям — ее почти бешеной энергии и безостановочной болтовни, неподвижно она могла высидеть всего лишь несколько минут, отчего она почти мгновенно засыпала, и ей хватало лишь более чем четырех или пяти часов сна за ночь, чтобы восстановиться.

Пару ночей она будила его, вырывая из крепкого сна, около двух или трех часов ночи, облизывая его член, который уже наполовину находился у нее во рту или же садилась на него своей уже скользкой, горячей киской. И он задавался вопросом, был ли ее ненасытный сексуальный аппетит связан с СГДКВ, независимо от того, как часто или как сильно они занимались сексом, казалось, она всегда была готова к большему. И Господи, помоги ему, может и дерьмово было с его стороны быть благодарным за этот симптом, но тем не менее он был невероятно ему благодарен, потому что секс был неуемный и потрясающий.

Он скользнул рукой по ее руке, успокаивая, прежде чем она подняла очередной шот, четвертый по его подсчетам.

— Тебе больше не нужно пить, — мягко сказал он. — Определенно не стоит из-за того, что ты мне только что рассказала. Ты права. Этот синдром абсолютно ни о чем не говорит и здесь нечего стыдиться. Похоже, ты научилась с ним справляться. Ты поступила в Калифорнийский университет, а я знаю, что курс кинематографии там — один из самых сложных в мире. К тому же, я знаю тебя всего несколько дней, милая, но понял, что ты самая умная, храбрая и решительная, я никогда не встречал такого человека, как ты. Не говоря уже о том, — пробормотал он, пересаживая ее к себе на колени, — что самая красивая девушка, которую я когда-либо встречал.

Лорен хихикнула, обхватив его руками за шею, прижавшись к нему.

— Ты забыл, про сексуальная. И смешная. И определенно, — добавила она, дразня его ухо языком, — у тебя был лучший секс со мной за всю твою жизнь.

Он нежно поцеловал, языком исследуя ее губы, медленно и тщательно облизывая.

— Ты для меня гораздо больше, чем просто случайный секс, — прошептал он. — И ты это знаешь. То, что у нас было — нет ничего случайного или дешевого. Ты самая замечательная женщина, которую я когда–либо встречал, Лорен… в постели.

Она улыбнулась, крутясь свой аппетитной попкой на его стремительно твердеющем члене.

— Ну, да. Но, мне пришлось очень много трудиться, чтобы стать такой неповторимой, и для меня всегда это была борьба.

Он успокаивающе погладил ее упавшие локоны.

— Сколько тебе было лет, когда поставили такой диагноз?

— Пять. Но готова поспорить, что всем все стало очевидно гораздо раньше. Я была самым неуправляемым ребенком — лазила по деревьям, прыгала по мебели, постоянно попадала в какие-нибудь неприятности. Я сводила с ума своих родителей, особенно, потому что Джулия по сравнению со мной была маленьким ангелом. Она устраивала чаепития со своими куклами и плюшевыми мишками, или смотрела книжки с картинками, пока я выкапывала червей или боролась с одной из собак.

Бен нахмурился.

— А твои родители не... то есть, я надеюсь, они не ждали от тебя, что ты будешь похожа на свою сестру, и не пытались сравнивать вас.

Она тут же отрицательно покачала головой.

— Боже, нет! У меня самые лучшие родители во всем мире… самая лучшая сестра. Ни один из них никогда не давал мне повода подумать, что я в чем-то ущербна, и меня никогда не сравнивали с Джулией, что я не такая, как она. Нет, я сама все время сравнивала себя с ней.

— Лорен… — начал он.

Но она проигнорировала его протест и продолжила:

— У меня всегда было такое чувство, будто я разочаровываю своих родителей, подвожу их. Моей сестре все давалось чертовски легко, в то время как мне приходилось трудится за троих. Поэтому я всегда настаивала, чтобы мы одевались по-разному и занимались разными вещами. Мне не нравилось, что меня сравнивали с Джулией, в большем степени в отрицательную сторону. Через некоторое время я устала постоянно слышать, как учителя ворчали насколько мы разные, им даже было трудно поверить, что мы близнецы.

— Твои родители… давали тебе лекарства?

— Нет. — Твердо ответила она. — Да благословит Бог мою маму, потому что она занимала твердую позицию с каждым врачом, терапевтом и учителем, с которыми нам приходилось сталкиваться. Она наотрез отказывалась пичкать меня «Риталином» или «Аддераллом», клянясь, что лучше переведет меня на домашнее обучение, нежели будет давать таблетки. Мама вместе с отцом изучили этот вопрос, поговорили с экспертами в этой области и нашли альтернативный метод лечения.

— Боевые искусства, например?

— Да. И для меня это оказалось настоящим спасательным кругом, Бен. Мой первый учитель, в честь которого я сделала татуировку, пугал меня до чертиков. Сэнсэй Ямасиро был всего на дюйм или два выше, чем я сейчас, и повесу, наверное, такой же или немного тяжелее. Но обычно ему требовалось только одного взгляда, что бы я встала по стойке смирно. Боевые искусства очень помогли мне с синдромом, как и спорт, а затем фотография. Мой дядя Мэл таскал меня с собой в однодневные походы по пустыне Вентана или Пойнт Лобос и учил, как делать идеальные снимки, учил терпению. Были и другие методы лечения, более традиционные, и в конце концов, я научилась сдерживать свою энергию. Но это постоянная борьба, особенно в университете, и я буду самым счастливым человеком в мире, когда мне больше не придется сдавать ни одного экзамена и писать ни одной курсовой работы.

Бен был настолько глубоко тронут, что она только что поделилась с ним самыми сокровенными секретами, что он с силой сжал руки вокруг нее, особенно когда она показала ему свою уязвимость.

— Тебе совершенно не обязательно сдавать экзамены или писать двадцать страниц курсовой работы, чтобы понять, что ты уникальная, — заверил он ее. — С первой секунды, как только я увидел тебя, Лорен, ты буквально меня ослепила. И твой синдром — это всего лишь часть тебя. Кроме того, — добавил он, лаская ее голую спину, — я предпочел бы копать червей и лазить по деревьям, чем сидеть на чаепитии. Особенно, когда в список гостей входили мишки.

Она радостно и громко засмеялась на его заявление, оставляя на его губах громкий, чмокивающий поцелуй — поцелуй, который очень быстро перерос в голодный, а потом слишком страстный.

Он застонал, как только его рука заскользили под топ к теплой, обнаженной груди.

— У тебя вообще имеются лифчики? — спросил он, пока его палец кружил по соску, а она извивалась от возбуждения.

— Дюжина, — прошептала она, развязывая свой топ и сбрасывая его на пол террасы. Она ахнула, как только он грубо сжал ее полную, налитую грудь. — Это не значит… ааа, вот так хорошо!... что мне нравится их носить.

— Господи. — Он наклонил голову и медленно облизал возбужденный круг вокруг одного бледно-розового соска. — Ты должно быть сводишь с ума парней в институте, расхаживая по кампусу с подпрыгивающими вверх-вниз сиськами весь день. Я даже готов вернуться в институт, чтобы увидел, как ты выхаживаешь. И ты можешь не сомневаться, — зарычал он ей в ухо, и его рука заскользила под пояс ее белых махровых шорт с низкой посадкой, — что я сделал бы все возможное, чтобы попасть внутрь твоих шорт на регулярной основе.

Лорен застонала, как только его пальцы отодвинули ткань ее белых шелковых стрингов, и заскользили внутрь.

— Тебе бы не пришлось столько усердствовать, — задыхаясь произнесла она. — Ради тебя, Голубые Глаза, я бы ходила даже без шорт. И вообще без одежды, если на то пошло.

— Приятно слышать, — резко пробормотал он. — Сейчас самый подходящий момент все это снять.

Одним решительным движением он снял с нее шорты вместе со стрингами и передвинул ее, чтобы она оседлала его колени. Его член настойчиво давил на молнию, умоляя, чтобы его освободили и выпустили внутрь ее уютной маленькой киски.

Она нетерпеливо извивалась, сидя у него на коленях, стараясь изо всех сил стащить с него футболку или открыть молнию у него на штанах. Но на этот раз он был полон решимости взять под свой контроль ситуацию, чтобы соблазнить, замедлить ее и свои действия, насладиться опытом, хотя до конца не был уверен реально ли вообще ее замедлить, скорее всего это его дикая фантазия и ничего больше.

— Полегче, милая, — успокаивающе произнес он, схватив ее руки и потянувшись к ее губам. — Знаешь, не обязательно нестись впереди паровоза. Дай мне возможность насладиться горячей голой малышкой на коленях, хотя бы несколько минут, а? Расслабься, хотя бы, — убедительно уговаривал он ее, — на несколько минут.

— Бен… нет, я…

Но протест застрял у нее в горле в тот момент, когда он начал медленно, чувственно, глубоко с языком целовать. Его рука скользнула к ее затылку, удерживая голову неподвижно, другой рукой он буквально рыскал по ее телу, сжимая грудь, задницу, мучая и кружа вокруг клитора, потом, наконец, заскользил двумя пальцами внутрь, она была такой мягкой и горячей внутри, он чувствовал насколько она была возбуждена. Он хотел одновременно рывком расстегнуть ее молнию и запустить член внутрь, в эту тугую сладкую киску или уложить ее на узкий диван из ротанга и вылизать, словно она была самым декадентским десертом.

Но когда Лорен стала причитать в знак протеста, он более быстрыми движениями стал двигать пальцами, пока не почувствовал, как стали сжиматься его стенки влагалища от начинающихся спазмов, она закричала от релаксации.