— Он молодец. Ребенка спас, — улыбаюсь, вспоминая, как он кормил булочками Тишку. — Клим очень к нему привязан. Назвал в честь деда. Они даже чем-то похожи, веришь? Не думала, что так бывает, чтобы чужие люди…

— Они не чужие.

— Что? — сердце пропускает удар. — Не чужие — это значит…сын? — почти шепотом, на изломе дыхания. Не веря собственному голосу. Не может быть! Он ведь не мог бросить здесь собственного сына. Или…мог?

— Кира, — Марк касается моей руки, сжатой в кулак. Осторожно распускает мои пальцы, и я вижу побелевшие следы от ногтей на ладони. — Ты меня совсем не слушаешь. Нафантазировала уже, да? — и в карих глазах отражается солнце. — Тим — не сын Клима. Он его родной брат.

И облегчение размывает страх теплой волной.

Глава 14

— Она красивая.

Чертовски красивая. Кира Леманн. Манящая, как запретный плод. Ее хочется сграбастать в охапку и упрятать от всего мира. Чтобы самому наслаждаться ее сладостью. И мысли о ее стонах и ее красивом теле, бьющемся в экстазе, впрыскивают в кровь убойную дозу эндорфинов. Улыбаюсь, глядя, как она за шкирку отдирает от своего пиджака маленького пищащего котенка, но не ссаживает, а перекладывает в другую руку. Пиджак безнадежно испорчен молоком, которым Кира пыталась напоить малыша и она, стягивает его с себя. А Тим помогает. Говорит что-то, но Кира лишь отмахивается и…расстилает пиджак вместо коврика. Тим тотчас усаживается на него, а Кира укладывает на колени котенка и снова пытается его подкормить. И эта картинка настолько не вяжется с ее славой, что просто сойти с ума можно.

Кот садится рядом, прячется, как и я, в тени старой липы.

— Тебе повезло, — соглашается друг. Бросаю на него короткий взгляд. — Красивая, — подсказывает Кот. Киваю. — Вот, держи, — протягивает мне мою «кредитку». — Купил все необходимое.

— Спасибо, — верчу кусок пластика в пальцах. И смотрю на нее. Кира играет с котятами, смеша чуть взъерошенного Тима. Нежная, улыбчивая. Так непохожая на ту циничную стерву, украшающую обложки глянца.

— У тебя хороший вкус, — снова Кот. Похоже, ему сегодня не по душе тишина. — Ей все понравилось.

Кот приехал в клинику за десять минут до операции. Встрепанный и явно не выспавшийся. В последнее время он всегда такой, но не колется, в чем же причина его бдений.

— Гони деньги, Бес, — заявил, вваливаясь в ординаторскую и принеся с собой запах бензина и кожи.

— Нихрена себе «доброе утро», — фыркаю, оценивая друга: двигается без напряжения, значит, не дрался; в глазах — веселье, несмотря на помятый вид. В целом, все нормально.

— Доброе утро, — скалится Кот. — Но деньги все равно гони. Нужно феей-крестной поработать.

— А что, твоя волшебная палочка иссякла уже? Или у девицы запросы зашкалили?

— Да тут, понимаешь… — затылок чешет, — пришлось одну Рапунцель из башни вызволять. Поиздержался.

— Вызволил?

— Угу, — мрачно отзывается Кот. — Приласкал, обогрел…

— А она сбежала? — выгибаю бровь.

— Если бы. Ладно, это все лирика. Кира звонила, жаловалась, что ты её бросил голую-босую. Я понимаю, что у тебя коварный план такой, но…

Я не дослушиваю, достаю кредитку, кладу на стол. Немного помедлив, сажусь и быстро пишу список с размерами и лейблами.

— Купишь все по списку. И глаз с нее не спускай, пожалуйста.

Кот прячет все в карман, кивает сосредоточенно.

— Кира не Рапунцель. Сбежит, глазом моргнуть не успеешь.

— От меня ещё никто не убегал.

Вот и Кира не убежала. А приехала сюда. Я, если честно, не ожидал, что она уже сегодня снова приедет к Тимке. Я вообще не думал ни о чем, когда вчера вез ее сюда. Но ее булочки…и она сама, сладкая как эта самая булочка, свели меня с ума. И вот результат: мы с Котом прячемся под липой, а Кира Леманн, о которой пишут все, кому не лень, сидит на коленках и строит рожи рыжему котенку. Талантливо корчит, между прочим. Балерина? Пф, да по ней цирк плачет во главе со всей клоунской братией. Я Тимку таким счастливым с самого рождения не видел.

— Почему я не узнал ее раньше? — оглаживаю взглядом ее точеную фигурку: женственную, изящную, округлую в самых нужных и правильных местах. И желание вспыхивает в венах жидким огнем. Привычным жестом растираю затекшую шею. Вдох-выдох. — Я же столько раз видел ее, — качаю головой, сам себе не веря. Видел и не замечал.

Вспоминаю, как Оля сутками твердила, что хочет быть на нее похожа. Красивая, успешная, одним взглядом мужиков в штабеля укладывает. А я смотрел и ничерта не видел. Думал, обычная пустышка, каких сотни. Усмехаюсь. А она не пустышка. Только что там, под красивым фантиком? Кто прячется под маской циничной стервы?

Да, анализ ДНК с вероятностью в девяносто девять и хрен знает сколько ещё девяток следом процентов подтвердил, что Кира Леманн на самом деле Кира Ленская. Девочка, покорившая Европу своей грацией и бешеной энергетикой. Упрямая, смелая и отчаянная в своих чувствах. Или же у ее папаши-алкоголика имеется внебрачная дочь, что априори не может быть. У Сергея Ленского была только одна женщина — его жена и мать Незабудки. Так что никаких сомнений.

— У меня ни разу не ёкнуло, Кот, — говорю резко, облекая в слова свои идиотские мысли. — Ничего нигде не замигало тревожной кнопкой: «Это же она, Чехов, твоя Незабудка!» — злюсь, сжимая кулак. — Ни-че-го, понимаешь? Почему?

— Я не знаю.

И это тоже странно для знающего все ответы друга.

— Что-то случилось?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍


— Я рассказал Кире, что Тим твой брат.

— И? — ну рассказал и рассказал. Это не тайна и убивать друга за это я не намерен. И Кот как никто это знает. Тогда в чем дело? — Не поверю, что ты из-за этого не в себе.

— Мне кажется, она врёт.

Кредитка падает в песок. Отрываю взгляд от присевшей на корточки Киры. Она шуршит бумажкой, пытается выманить рыжего котенка, удравшего в кусты. Тим хохочет. А я смотрю на бледного и уставшего друга.

— Поясни.

— Мы нашли ее брата, — морщится, сдавливает пальцами переносицу. — Вернее, Дмитрия Леманна. Вот, — протягивает мне свой смартфон. — Рощин прислал полчаса назад.

На дисплее фотография простого деревянного креста с черными буквами и датами рождения и смерти.

— Оперативно, — цежу, чувствуя, как злость вонючей жижей колышется где-то в солнечном сплетении, отравляя все внутри. Значит, брат Киры Леманн мертв, как и она сама. И все ее разговоры о больном брате — враньё.

— Зачем?

— Я не понимаю, Клим, — пожимает плечами. — И поймать на лжи ее не могу. Когда мы сюда ехали, она сказала, что влюбилась в тебя. Не врала, но…

— Но? — ребра словно тисками сдавливает: дышать больно и сердце сходит с ума.

— Почему она так легко нам поверила? Так легко тебе призналась в своих намерениях, если не помнит, кто она. Не испугалась, что ты сдашь ее вместе с ее дружком ментам или прикопаешь по-тихому где-то в лесочке. А все рассказала, как на духу. Почему?

— И это ты у меня спрашиваешь? — хрипло от неясной боли. — Ты же сам сказал, что ее воспоминания блокированы.

— Да, но я не знаю, какие именно. Что ты сделал, Клим? Почему она хочет тебе отомстить?

— Думаешь, это все ее затея? Ее, а не Мэта?

— Я не знаю, — с какой-то злостью выдыхает друг.

— Значит, нужно встретиться с Мэтом и узнать, — поднимаюсь, прячу руки в карманы брюк. Спина ноет, в висках глухо бьётся пульс. И этот чертов день ещё не закончился.

— Клим.

Оборачиваюсь, сталкиваясь с внимательным взглядом друга, под которым становится неуютно. Как будто в сканер попал. Кот поднимает кредитку, встаёт напротив меня.

— Что ты ей сделал, Клим?

— Я люблю ее, — глаза в глаза. — И ты знаешь это лучше всех.

Вынимаю из его пальцев кредитку, прячу ее в карман. Кот ещё несколько мгновений смотрит мне в глаза, сканирует. Мне нечего скрывать. Я никогда не обидел Киру. Никогда. Ничем. И я не верю, что все это очередная игра Киры Леманн в любовь. Моя Незабудка никогда не станет играть с нашими чувствами. А она — моя. Нутром чую. Недаром же она меня Бесом прозвала.

— Странно, что ты ей не веришь, — сужаю глаза, впервые не понимая друга. — Помнится, ты мне за нее морду бил, — криво усмехаюсь.

— Заслужил, — с довольной ухмылочкой отзывается Кот.

Это было весной. Матушка моя внезапно заболела идеей найти мне приличную девушку, которая усмирит мое распоясавшееся либидо, наденет на член пояс верности и окольцует в ближайшем будущем. Меня, естественно, подобная перспектива не устраивала, а потому девицы в моей постели не переводились. Но моя матушка если за что-то берется, то все пиши-пропало.

В общем, так у маленькой балерины с первого этажа появились ключи от нашей квартиры и разрешение приходить, когда вздумается. Я не возражал, тем более, что Кире нужно было периодически сбегать из дома. Мы неплохо проводили время: смотрели кино, ели пиццу, играли в карты. А ещё…просто валялись на кровати и читали по ролям, хохоча до колик в животе.

В то утро я вернулся из очередного загула: злой и неудовлетворённый. А тут она. Спит в обнимку с подушкой на моей кровати. Домашнее платье сбилось на талии, оголяя длинные ноги и округлые бедра, обтягивая упругую попку. Член в штанах тут же восстал, требуя это молодое и сочное тело. Мозг, который отключился ещё около полуночи, не возражал. Но где-то на краю сознания мигнула красная лампочка «стоп». Мигнула и погасла, когда она с тихим стоном перевернулась на другой бок. И теперь из выреза платья на меня смотрело аккуратное полукружие груди с призывно торчащим розовым сосочком.