— Тридцать мне будет только в январе! — пролепетала я, с опаской косясь на телефон. Мне было бесконечно неприятно все сразу: начиная с того, что официально признанный прекрасный принц моей жизни не помнит, когда у бывшей жены день рождения, до того, что он вообще еще жив. Я ведь уже почти забыла неприятную историю своего брака, мысленно перенеся ее в далекое прошлое: там, среди рыцарей и прекрасных дам, бегал мой бывший муженек в красных трениках Ferrari, а за ним носился воображаемый саблезубый тигр. Я даже придумала ему имя — Дашенька. Так мы хотели назвать нашего ребенка, если родится девочка.

Прекрасный принц, которого до сих пор обожает моя мама, явился в мою жизнь как полагается — на красивой новой иномарке и в дорогом кашемировом свитерке. Он был напорист и шел к своей цели, не сворачивая, — так упорно, что в результате мы подали заявление через месяц после знакомства. Сам же этот месяц мы провели в ночных клубах, где играла громкая музыка. Мы вкусно ели и бодро танцевали, однако поговорить все никак не удавалось и не удавалось. На самой свадьбе мы также были заняты: общались с приглашенными, резали торт и позировали для семейного альбома. И только после первой брачной ночи, на всем протяжении которой мы доставали из конвертов и считали подаренные деньги, у нас случился настоящий интим — полноценный супружеский диалог...

Вернее, монолог. Суровым брачным утром своей новой жизни я с удивлением поняла, что продвинутость принца ограничивается виртуозными навыками обращения с новинками техники, в остальном же он неожиданно оказался приверженцем дремучих идеалов «Домостроя».

— Баба должна сидеть дома, и чтобы было чисто, — приветливо сообщил мне молодожен, вручая большую белую тряпку. — Вот, поди-ка покажи, как ты любишь мужа, протри на шкафу.

Это была самая оригинальная любовная прелюдия изо всех, в которых мне удалось поучаствовать. Она же и самая длинная. Года три я покорно терла, мыла, полоскала и посыпала хлорочкой, где нужно, а в перерывах между демонстрациями любви укрепляла наш брак тем, что подклеивала чеки на свои покупки в тетрадку в крупную клетку. В чеках значился абсолютный минимум моей одежды и самое необходимое из еды. С громадным отрывом лидировали новинки бытовой химии.

— Во всем должен быть учет и контроль, — приговаривал муженек, заглядывая в тетрадку. — Деньги счет любят, а с такой растяпой, как ты, мы живо по миру пойдем.

По миру, впрочем, вскорости пошла я, а прекрасный принц остался в прибранной квартире; он был безутешен и на следующее утро сменил замки. Отказавшись делить жилплощадь мужа, я повела себя как настоящий джентльмен. Взяла чемодан, положила в него трусы, фен и пару туфель, перекрестилась, да и двинула на все четыре стороны. Произошло это после того, как мне на мобильный позвонил какой-то вежливый незнакомец:

— А вы не знаете, в каком отеле в Турции сейчас ваш муж?

— Позвольте, но мой муж в командировке в Мурманске...

В трубке раздались лишь короткие гудки.

Через несколько дней усталый командированный вернулся в семейное гнездо, где, как всегда, сияли унитазы и пахло бассейном. На драгоценном красовались белые брюки, дополненные свежим средиземноморским загаром.

— А тепло нынче в Мурманске, — заметила я.

— Ходил в солярий, бесплатно было. А чего бардак-то такой кругом? — отреагировал супруг.

Здесь мне и возразить было нечего. Вокруг действительно творилось что-то не то.

— Ты настоящая идиотка! — сообщила мама, открывая мне дверь. И с ней я тоже согласилась.

Конечно, я поступила как идиотка. Но не тогда, когда оставила супруга наедине с его любимыми тряпками, счетами, резиновыми перчатками и другими средствами химзащиты. А тогда, когда вообще решила, что для успешного брака достаточно малости — самого брака.

— Нужно было спасать семью, — сообщила мне мама. Но в этом я была с ней категорически не согласна.

Отношений между мной и Прекрасным принцем не было. Они никогда не начинались и никак не развивались, поэтому и закончиться не могли. Спасать здесь решительно было нечего. Мы как будто зашли в пустой заводской цех и стали каждый к своему станку. А теперь моя смена окончилась. Я сдала униформу и уволилась без выходного пособия.

Больше я ничего не чувствовала. Ничего, кроме стыда и тяжести своего чемодана.

Теперь же, спустя пять лет, старые воспоминания вновь колыхались во мне мутными грязными волнами. Прекрасный принц-брошенка угадал, и было бессмысленным отрицать это. Намеренно или случайно, но он уловил самую суть моих сомнений, нащупал тот дремучий, бессмысленный и оттого еще более пугающий женский атавизм, от которого мне было никак не избавиться сияющей силой разума. Предстояло взглянуть правде в глаза и признать: нет дыма без огня, и я действительно не становлюсь моложе. Комфортное свободное плавание далее невозможно. Тридцатник — это буйки. Мне нужен спасательный жилет, или я пойду ко дну, и рыбы обглодают мне ноги.

Однако, к чести моей, белый флаг в виде анкеты на крупнейшем сайте знакомств в Интернете я вывесила не сразу. Сначала мы немного побарахтались.

— Алена, привет, сегодня мы идем тусить и искать приключений! — Мы с Иришей решили тряхнуть стариной и пойти по привычному пути — двинуть в ночные клубы.

— Выезжаю, — лаконично ответила Алена.

Я и не помню, в какой именно момент время начало заглатывать меня, и я перестала активно, как на работу, ходить на танцы. Моя тусовочная жизнь всегда была очень бурной. Началось все еще при царе Горохе, с бесплодного сопровождения Ольги, но понемногу я втянулась, распробовала удовольствие и вскоре стала настоящим дискоголиком. В свете зеркального шара все проблемы куда-то испарялись. Я чувствовала себя настоящей звездой, да и стоило это удовольствие совсем недорого. Взяв какую-нибудь подружку, я приходила в клуб, и мы отплясывали до упаду. Нехитрое развлечение даже заменяло мне фитнес. Правда, на период замужества пришлось взять перерыв, но потом я наверстала упущенное ударными темпами. Стыдно признаться, но пару раз я даже отплясывала на барной стойке. И почему я решила, что время танцев прошло? Наконец-то все стало на свои места, и сегодня ночью девочки едут развлекаться!

Садясь в такси, мы чувствовали себя абсолютно счастливыми.

Клуб «Вермель» на набережной вновь приветливо принял трех веселых подруг. Даже запах застоявшегося никотинового смрада сегодня был мне мил и приятен. Все было так же, как и всегда: полутемный зал, неприхотливая обстановка, кошмарный туалет, невнятная музыка, только вот танцевальный партер почему-то был забит какими-то подростками.

— Может быть, мы перепутали и тут утренник в детском саду? — удивленно спросила Алена. Кажется, она тоже давненько не устраивала себе танцевальных марафонов.

— Интересно, это платье ей купили родители? — Я с ужасом смотрела на полуголую девушку, которой на вид едва-едва можно было дать шестнадцать. На ней было что-то среднее между откровенным купальником и недошитым кимоно. — Сейчас они нагрянут сюда и положат всех из берданки!

Настороженно потоптавшись перед потной толпой, состоявшей из мальчиков в футболках с остроумными надписями (вроде «Скажи своим сиськам, чтоб перестали пялиться мне в глаза»), мы решили не терять времени даром. Может быть, первое впечатление обманчиво, да и потом, на часах только половина двенадцатого. Сейчас включат свет и попросят школьников отправиться в их уютные кроватки к теплому молоку и плюшевым мишкам. Да и потом, как-то странно взрослым, самостоятельным девушкам пасовать перед малышней. Переглянувшись, мы сплотили ряды и начали зажигательные танцы уверенных в себе женщин. Которым было немножечко страшно. Самую малость.

— Привет, как тебя зовут? — К Ирине, которая с перепугу начала выделывать кренделя почище самой Шакиры, плавно пританцевался юноша из ближайшей тусовки. На вид ему было чуть больше двадцати.

— Ирина, — улыбнулась она.

Мы заметно приободрились. Видимо, возрастная разница, которую мы надумали себе, войдя в зал, вообще призрак, рожденный больным воображением. Нет ее, где она? Нам не отказали на кассе, да и тусовка, судя по всему, приняла нас как своих. Современное общество давно изжило идиотские ограничения вроде прописки, расовых предрассудков и мнений, что девушки после тридцати превращаются в неуклюжих матрон. Улыбки на лицах больше не казались нам издевательскими, и мы больше не чувствовали себя как пионервожатые на детских танцах. Внезапное счастье охватило меня: время исчезло, как морок, все вернулось на свои месте, и вот мы отплясываем втроем, как в былые времена. Да и песня та же самая — «Sex bomb».

— Что, мужья отпустили потусить с молодежью? — широко улыбаясь, продолжал маленький негодяй. — Ну что, поехали ко мне, я давно хотел попробовать со зрелой женщиной. Можешь и подружек прихватить, — осклабился он.

На этих словах начался пророческий медляк «Killing me softly with his song»[5].

Ира замерла, как от удара. Я новыми глазами посмотрела в зал. Больше эти молодые люди не казались мне такими уж милыми. Дешевые майки, дешевая выпивка, запах дезодоранта Old Spice. Сплошной потенциал, с неизвестными перспективами. Мы-то пришли сюда, чтобы развлечься, а вот для многих присутствующих происходящее явно было серьезным делом. Худенькие и сутулые юноши, невзирая на сменившуюся музыку, продолжали отплясывать с таким остервенением, как будто боролись за олимпийское золото. Они напоминали мне механических кукол, а танец их, судя по отрывистым движениям рук, отражал суровую действительность — длительное отсутствие полового партнера.

— Давай потанцуем, чё стоишь! — Ирин молокосос ловко извернулся, пытаясь схватить «добычу» за задницу. Однако на сей раз его ждала неудача — может быть, подруга и была недостаточно молода, чтобы веселиться на студенческой дискотеке, однако еще вполне в состоянии двинуть гаденышу коленкой между ног.