– Потом. – Я решительно отбираю измочаленную тряпку. – Как-нибудь в другой раз. – Дай руку.
– Зачем?
– Закрой глаза. Это сюрприз.
Я вытаскиваю из кармана кольцо, надеваю на Верин палец, вновь тоскливо подумав о том, насколько оно тонюсенькое, прямо-таки детское, и что первый Славик наверняка дарил ей что-нибудь посолиднее. Зато размер я угадал.
– Боже мой, – открыв глаза, шепчет Вера. И ее щеки и губы словно наливаются спелым яблочным соком, и я выпиваю его до дна, как живительный бальзам, как лекарство от всех невзгод, страхов и унижений серого мира, лучшее из средств, придуманных человечеством, – сладостное забвение.
22
Мои родители приходят в субботу.
– Пожалуйста… проходите… здравствуйте… – мямлит, путаясь в словах, Вера.
В строгом черном платье она смотрится превосходно, будто с обложки журнала. Только испуганные глазищи на пол-лица – словно у абитуриентки перед первым экзаменом. Но и мои старики малость взволнованы. Отец долго трясет Верину руку, после неловко всовывает торт и три хрупкие розовые гвоздички. Вера и то и другое прижимает к груди. Я пытаюсь отнять презенты, но напрасно стараюсь. Вера к ним будто приклеилась. Мама сдержанно роняет избитые вежливые фразы о чудесном солнечном дне и переполненном метро. Вера энергично кивает, на ее щеках рдеют лихорадочные пятна.
– Замечательный у вас район, – старательно поддерживает разговор отец. – Парк рядом.
– Да, парк…
– А дома какие красивые строят!
– Да, – соглашается Вера, – дорогие.
Я, наконец, высвобождаю торт и надломленные гвоздики из судорожных Вериных объятий. Мы заходим в комнату.
– Какая у вас чистота… – одобрительно оглядывается мама. – Слава сказал, вы в детском саду работаете. В группе, наверно, все блестит. Вы там сами убираете?
– Вообще-то у нас нянечки… Но я в своей группе сама. Мне нетрудно. А двести рублей тоже не лишние…
В маминых глазах мелькает одобрение. В этот момент появляется Мишка. Повисает тишина.
– Ну, здравствуй, гимназист, – бодро приветствует его мой отец. – Это тебе. – И протягивает пенал с пестрым мотоциклом на крышке. – Учись на пятерки. Обещаешь?
– Спасибо, – с достоинством отвечает Михаил. – Обещаю. А почему вы так долго не приезжали? В Америке были?
– Почему в Америке? – поднимает брови мама.
– Извини, – серьезно отвечает отец. – Теперь будем часто видеться. Если, конечно, пригласишь.
Мама разглядывает Мишкины рисунки на стене.
– Это ты сам рисовал?
– Сам, а кто же? – удивляется в ответ Михаил. – Я еще крепость сделал из конструктора. Огромную. С башенками, бойницами, как настоящую. Только мама попросила ее разобрать. Она мешала пылесосить.
За спиной моих родителей Вера делает Мишке страшные глаза.
– Слава, когда был маленьким, тоже обожал строить, – согласно кивает мама. – Однажды, когда мы были в Крыму, они с отцом соорудили большущий замок из песка. Ты, наверно, не помнишь, Слава?
– Я помню.
– Неужели? – Мама недоверчиво качает головой. – Тебе тогда было лет пять или шесть…
– Ты еще сказала: «Ничто не вечно».
– Я так сказала? – удивляется мама. – Честное слово, не помню.
– А я помню.
В неловкой тишине все снова глазеют друг на друга. Я начинаю жалеть, что затеял дурацкие смотрины. Вера была права, все это совершенно ни к чему.
– Я же не познакомил вас с Дуней! – всплескивает ладошками Мишка.
– С кем? – вздрагивает мама.
– С моей морской свинкой. Правда, она терпеть не может мыться.
– А почему же тогда она морская? – шутливо интересуется папа.
– Потому что давным-давно, в Америке, где они живут на свободе, как у нас мыши или крысы, моряки, отправляясь в плавание, брали их с собой на корабль. – Он делает страшные глаза и продолжает со зловещей интонацией: – И там их ели.
– Ужас какой, – качает головой мама. – Откуда ты это взял?
– В книжке прочел, – уже нормальным голосом поясняет Мишка.
Мама улыбается. Обстановка разряжена. Мама говорит Вере о том, что у Миши несомненный талант и его непременно нужно учить рисовать.
Тем временем Михаил притаскивает из детской Дуню. У нее блестящие глаза-бусины, черные и испуганные, как сейчас у Веры. Коричневая с белым шерстка торчит в разные стороны и ерошится на холке забавным панковским гребешком.
– Она розеточная, – с видом знатока поясняет Мишка. – Видите, какая у нее шерсть? Это порода такая. Хотите погладить?
Сам он проводит ладонью против шерстки, и Дуня тотчас произносит: «Бр-р…»
– Ой, – дивится мама, – какой интересный звук. Ни разу прежде не слыхала.
– Это ей не нравится, – поясняет Мишка. – Не любит, когда против шерсти. А так – пожалуйста. Хочешь подержать? Не бойся, она хорошая, не кусается.
– Точно?
– На все сто.
– Тогда давай. – Отец неловко раскрывает ладони, но маленькая шустрая зверюга проскальзывает мимо растопыренных пальцев и тотчас удирает под диван.
Мишка и папа встают на четвереньки, пытаясь извлечь животное на белый свет, но не тут-то было. Коварная Дуня громко чихает от пыли. Верины щеки вновь начинают алеть.
– Кис-кис-кис, – зовет Мишка.
– Правильней было бы позвать: «Крыс-крыс-крыс», – юморит отец.
– Крыс-крыс-крыс, – послушно вторит Михаил.
– Бр-р! – доносится в ответ.
– Вредина.
– Дайте ей кусочек яблока или морковки, – предлагает Вера. – Она их очень любит.
Мишка бежит на кухню, тащит и то и другое.
Они с папой елозят вокруг дивана, один с долькой яблока, другой с морковкой, и зовут на все лады:
– Дуня, Дунечка, вылезай, моя хорошая… Дунька, иди сюда, свиномордия противная!
Все без толку. Из-под дивана доносится лишь возмущенное похрюкивание.
Мама покатывается со смеху. Ее глаза сияют. Я давно не видел ее такой оживленной, помолодевшей.
– Нет, – папа поднимается, хватаясь за поясницу, – так не получится. Нужно просто отодвинуть диван.
– Нет, не надо! – вскрикивает Вера.
– Почему? – удивляется отец. – Это несложно.
– Там… там неубрано.
– Большое дело, – возражает мама. – У меня под диваном тоже пыль веков. Ну-ка, мальчики, давайте на «раз-два». Осторожнее, зверушку не придавите…
Через пару минут фыркающая путешественница встряхивается на Мишкиных коленях, рассеивая небольшое облачко пыли.
– Неси-ка ее в клетку. – Вера отирает крупные капли, катящиеся из-под прилипшей челки. – И давайте, наконец, пообедаем.
Проводив родителей до метро, я возвращаюсь. Вера уложила Мишку, перемыла посуду и сидит за кухонным столом, подперев ладошкой щеку. В ее усталом взгляде немое ожидание приговора.
– Все прошло чудесно. А ты боялась… Маме ты понравилась, а папа просто в восторге. Особенно от хрюшки.
– Да, – кивает Вера. – Дуня помогла. Надо ей огурчик купить. Она любит.
– Огурчики мы и сами любим, крыска обойдется морковкой.
– Как тебе не стыдно, – укоряет Вера. – Пожалел для крохотной зверушки.
– Хорошо, хорошо, – быстренько соглашаюсь я. Мне вовсе не хочется спорить. – Куплю с зарплаты ей целый килограмм. Пусть жрет. Иди-ка сюда…
– Зачем?
– Хочу шепнуть тебе кое-что на ушко.
– Что же? – Она подается вперед.
– Что я тебя люблю.
– Неужели?
Этот взгляд, притворно застенчивый и одновременно лукавый, – так умеет посмотреть только она, и этот журчащий смех заводят меня гораздо скорее и сильнее, чем добрая порция крутейшей эротики в достопамятные времена юношеского гормонального буйства.
– Честное слово.
– Не верю.
– Сейчас докажу…
Я вскакиваю, задеваю за столик, и – бац! Стоящая на нем чашка падает вниз и с жалобным звоном разлетается вдребезги.
– Ой! – всплеснув ладошками, вскрикивает Вера.
– На счастье, – убежденно заявляю я, увлекая жену в соседнюю комнату, в мягкое ненасытное чрево новехонькой, еще пахнущей клейкой прессованной стружкой кровати. – На долгое безоблачное мещанское счастье…
23
Раннее воскресное утро будит отрывистым звонком в дверь.
– Кого еще черт несет в такую рань. – Я нехотя выползаю из неги теплой постели и томного плюща вялых от сна Вериных рук.
На пороге в камуфляже стоит Огурец, смотрит виновато:
– Разбудил? Извини. Я просто хотел… – Он лезет в рюкзачок и вытаскивает аккуратную синюю картонную папку. Смущенно протягивает ее мне. – Вот… – На щеках его рдеет густой румянец. – Это моя рукопись. Я хочу, чтобы ты взглянул…
– Но я ничего не понимаю в литературе…
– Не важно. Я и сам пока университета не закончил… Главное, что ты был там. И это все и о тебе тоже… – Он напряженно улыбается. – Ты ведь мой друг…
– Конечно. – Я переминаюсь с ноги на ногу. С лестничной клетки задувает холодом. – Зайдешь?
– Нет. Пойду. Извини, что разбудил. Как-то вылетело из головы, что ты живешь не один. Правда, глупо? Ты… давно видел Кирилла?
Я отрицательно качаю головой. С того злополучного дня его мобильник не отвечает, а адреса Кирилла, к моему удивлению и стыду, я даже не знаю. Как и многого другого. Удивительно, я и впрямь ничего не знаю о нашем друге.
– Мне жаль, что так получилось в тот раз… – Огурец опускает глаза. – Но я уверен: это просто недоразумение. Мы же друзья. Взгляни на мою писанину, ладно?
Я киваю, принимая синенькую папку, на которой сверху бисерным почерком старательно выведено: «Последний довод. А. Огурцов*.
– Ну, я поехал?
– Куда? – спрашиваю я зачем-то.
– Туда.
– Что?!
Воздух вдруг становится слишком спертым и душным. Я заглатываю его, как сырой туман, не в силах вымолвить ни слова.
– Да все нормально, чего ты. – Он улыбается, будто речь идет о доездке на пикник.
– Осторожнее там, – шепчу я, понимая, как безумно глупо это звучит. Я просто не знаю, что еще можно сказать в эту секунду, когда твой друг возвращается в ад, а ты остаешься в своей теплой уютной крепости с чувством непонятной вины…
"Давай попробуем вместе" отзывы
Отзывы читателей о книге "Давай попробуем вместе". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Давай попробуем вместе" друзьям в соцсетях.