Однако случилось так, что мне не пришлось в ту ночь спать на полу. Едва услышав о моем намерении, Дара с ходу его отвергла. Посмотрев на кровать, она бросила на меня ласковый, дразнящий взгляд.

— Да здесь вполне достаточно места не то что для двоих — здесь можно втроем спать, — сказала она. — Не получив ответа, она продолжила: — После всего, что вы для меня сделали, не могу же я допустить, чтобы вы спали на полу.

Она расчувствовалась и принялась говорить мне, как много я для нее сделал и как она мне благодарна за эту доброту. Она обняла меня за шею и расплакалась. Потом внезапно опустилась на пол и прикрыла глаза.

— Нет, Джеймс, я не могу лишить вас вашего ложа. Я посплю тут, на полу. — Она свернулась клубочком, как котенок, и сонно пробормотала: — Спокойной ночи, Джеймс. И спасибо за все…

Я был немного смущен и сбит с толку, не зная, как мне быть с этой переменчивой и противоречивой девушкой. Мое сознание было несколько затуманено парами выпитого за вечер бренди, так что я не стал долго об этом задумываться и, пошатываясь и скидывая на ходу одежду, которая оставалась бесформенными комками валяться на полу, подошел к своей кровати, Не успел я забраться под одеяло и потушить свет, как в мою комнату, совершенно обнаженная, вошла Дара.

— Я передумала, — объявила она, — там снаружи слишком холодно. Мне не заснуть. Позволь, я лягу рядом с тобой.

Увидев, что я изумленно уставился на ее обнаженное тело, она нервно засмеялась. У меня есть веское оправдание того, что я так бесцеремонно ее разглядывал: дело в том, что я в первый раз в жизни видел перед собой полностью раздетую женщину.

Внезапно она превратилась в воплощение скромности, быстро прикрыв руками темный кустик волос между ногами.

— Ну, — нетерпеливо спросила она, — мне так и стоять здесь всю ночь, дрожа от холода, или все-таки можно залезть к тебе?

Я подвинулся к краю и приподнял одеяло с той стороны, где она стояла. Она тут же скользнула в нагретую постель, накрылась, пару раз взбила подушку, потом свернулась калачиком и скоро уже спала, повернувшись ко мне спиной. Я же еще довольно долго ворочался, пытаясь унять свое волнение и заснуть.

На следующее утро я проснулся довольно поздно и, открыв глаза, обнаружил, что Дара, лениво подперев голову рукой, с насмешливой улыбкой смотрит на меня.

— Джеймс, когда ты спишь, ты похож на красивого, невинного ангелочка…

Ее великолепно сформировавшиеся груди находились всего в нескольких дюймах от моего лица. Два жемчужно-розовых полушария, взостренных нежными сосцами, жаждущими поцелуев любви. Высвободившись из-под одеяла, я нерешительно накрыл одну из них своей ладонью. Грудь была прохладной на ощупь и бархатистой, как поверхность алебастра. Когда я нежно погладил набухшую в ожидании грудь кончиками пальцев, почувствовал, как соски отвердели и стали тихонько щекотать мою ладонь. Я вспомнил стихи сладкоголосого Соломона:

«Два сосца твои,

Как двойни юной серпы,

Пасущиеся среди лилий…»

Дара ласково смотрела сверху вниз на мое обращенное к ней лицо. В ее глазах светилась нежность, а ее улыбка согревала меня, как солнечный свет. Когда я осторожно вобрал губами ее сосок, она стала медленно перебирать пальцами мои волосы. Вжимаясь губами в нежную плоть, я почувствовал, как сосок твердеет и набухает у меня во рту, скользя по ласкающему его быстрому языку. Когда я оставил его, чтобы перенести свое внимание на вторую грудь, сосок уже рдел на белой коже, как спелая вишенка. Так прошло несколько минут, потом я приподнялся, чтобы поцеловать ее в губы. Когда ее алый ротик приоткрылся навстречу моему поцелую, я почувствовал, как учащается ее теплое, свежее дыхание, словно призывая меня не останавливаться и вкусить всех прочих радостей и ласк. Блестящий, острый кончик ее язычка, чувственно скользнув по губам, проник в меня, нежными касаниями разжигая вздымавшееся во мне желание. Отдав свои губы в мою полную власть, она в нежном объятии переплела свое стройное тело с моим, сливая женственные округлости своего стана и мою плоть в какой-то единый организм.

Я всегда был уверен, что меня совершенно не привлекает женское тело, но в эту минуту я испытывал такую радость и такое блаженство, которого мне никогда не доводилось пережить с мужчиной. В податливой мягкости ее груди, распластавшейся по моей, в жарком прикосновении округлых бедер была такая чувственная нежность, что кровь вспыхнула в моих венах неведомым мне дотоле вожделением и устремилась в буйный водоворот страсти.

Дара приподнялась и, продолжая целовать меня, положила руки на мой разгоряченный орган. Она стала разглаживать складки на его коже, и от ее прикосновений он выпрямился во весь рост, став еще тверже и толще. Кончиками пальцев она продолжала наигрывать на его туго натянувшейся коже свою нежную мелодию, пока я не был готов закричать от мучительного наслаждения.

Она скользнула под меня, легла на спину, широко расставила колени и, продолжая ласкать мою напрягшуюся плоть, направила ее во влажный розовый рот, приоткрывшийся между ее бедер. Какое-то лихорадочное нетерпение горячей волной бросилось мне в голову, и я вонзился в нее, стараясь проникнуть как можно глубже, словно хотел целиком скрыться в этой жаркой пещере. Покорная и теплая, Дара обвила меня руками и ногами и только тихонько постанывала при каждом вздохе, которым она встречала мои движения. Возбуждение охватывало ее все полнее, она закинула мне на спину свои полные, мягкие бедра и стала извиваться и яростно тереться об меня всем телом, приподнимаясь навстречу моим толчкам, все глубже насаживаясь на мое орудие, пока из нее не вырвалось какое-то исступленное всхлипывание, благодарный плач умиротворенной плоти.

Я был горд и счастлив оттого, что сумел разжечь в ней такое пламя, и испытывал огромное душевное удовлетворение, видя запрокинутое лицо и блаженную полуулыбку, блуждавшую на ее губах. Но у меня еще оставались кое-какие желания, которые властно требовали удовлетворения иного рода. Я охотно приступил к выполнению этого требования. Медленными, мощными толчками я стал раз за разом сотрясать распростертую подо мной расслабленную, податливую женскую плоть. Дара тихонько застонала, ее дыхание сбилось, она, глядя на меня со страхом, покорностью и восторгом, приподнялась, чтобы обнять меня, но, отброшенная очередным толчком, откинулась на спину, отдаваясь моему напору. Мои движения становились все быстрее и неистовее, Дара до крови кусала губы, ее распахнутый вход с новой силой стал истекать горячей влагой, из ее горла доносились невнятные, гортанные звуки. Томящее напряжение все нарастало, пока наслаждение не стало невыносимым и я не почувствовал, что сейчас что-то во мне взорвется. Я инстинктивно задержал дыхание, меня словно подхватила густая, горячая волна и сок жизни хлынул из моих чресел, из моего бьющегося члена в ее покорно дрожащее лоно. Меня пронизал торжествующий, победительный восторг, и когда по телу Дары пробежали последние трепетания истощившейся страсти, я отозвался на ее счастливый стон протяжным ревом. «Да-а-а-а!» — кричал я, сжимая и тиская в руках мягкие половинки ее зада.



Покорная и теплая, Дара обвила меня руками и ногами.