— Хорошо.

Родители обменялись обеспокоенными взглядами.

— Пусть приходит на следующей неделе.

Я приготовлю обед.

Это прозвучало так, как будто она приносит огромную жертву. Лиз после смерти Энни возненавидела готовку. Кухня каждой своей мелочью напоминала те счастливые дни, когда они там возились с дочкой. Теперь же Лиз еще больше почувствовала свою вину — ведь если бы она продолжала готовить обеды, ее сыну не пришлось бы ходить в ресторан, подобно бездомному сироте. Она попыталась хоть как-то извиниться перед ним, когда они уже выходили из кухни.

— Прости меня… прости, что я Так забросила тебя, — заплакав, сказала она, встала на цыпочки и нежно поцеловала сына. — Я тебя очень люблю… но эти последние месяцы никак не могу вернуться к прежней жизни…

— Ничего, мама, все наладится, — ласково ответил он, — за меня не беспокойся, у меня все в порядке.

И это действительно было так — благодаря Мэрибет. Она помогла ему еще больше, чем он ей.

Томми отправился к себе, а Лиз, войдя в спальню, посмотрела на мужа затравленным взглядом и в изнеможении опустилась на кровать.

— Что творится в нашем доме, Джон? Знаешь, если мы ему разрешим, он на ней женится хоть завтра.

— И будет последним идиотом, — сердито сказал Джон. — Может быть, она просто юная потаскушка, которая забеременела в шестнадцать лет, а теперь поет песни нашему доверчивому дурачку о том, как ей хочется учиться в колледже.

— Не знаю, что и думать, — продолжала Лиз. — Одно только ясно: весь последний год мы были не в себе. Ты пил, я опустилась, была сама не своя, пытаясь забыть то, что произошло. Томми обедал в ресторане и встречался с беременной официанткой, на которой теперь хочет жениться. Сумасшедший дом, правда? — спросила она, остро ощущая свою вину и растерянность перед тем, что происходит.

— Может быть, так всегда происходит с людьми, у которых почва ушла из-под ног, — философски ответил Джон, садясь на кровати.

В первый раз за долгое время они были так близки друг к другу, и впервые Лиз почувствовала, что она не злится, не копается в прошлом, а только волнуется.

— Знаешь, я думал, что сам умру, когда…

Голос Джона оборвался, не в силах закончить фразу.

— Я тоже… так думала, — призналась Лиз. — Я как будто сама пребывала в коме все это время. Я даже до сих пор не верю в то, что это действительно случилось.

Джон обнял свою жену, и они долго сидели, прижавшись друг к другу. В первый раз за все это время они уснули крепко обнявшись, не сказав больше ни слова.

Глава 7

Когда у Мэрибет наступил следующий выходной, Томми снова заехал за ней, чтобы отвезти к своим родителям. Мэрибет, взволнованная и смущенная, надела свое лучшее платье; Томми, только что отыгравший матч в футбол, немного опоздал и сильно нервничал.

— Ты прекрасно выглядишь, — сказал он, глядя на свою подругу, а затем наклонился к ней, чтобы поцеловать. — Спасибо тебе, Мэрибет.

Он знал, что решение познакомиться с Уиттейкерами далось ей не слишком легко. Мэрибет понимала, как это для него важно, и не хотела его подводить.

У нее было уже почти семь месяцев беременности; кроме Томми, никто бы не рискнул знакомить ее с кем бы то ни было, особенно с родителями, и Мэрибет высоко ценила его преданность.

Платье было шерстяное — темно-серое, с белым воротничком и небольшим черным бантом. Она купила его на свое жалованье, когда поняла, что все остальные вещи уже тесны ей.

Просторное платье, сшитое специально для будущих мам, хорошо скрывало выпирающий живот, и она ходила в нем с Томми в кафе или в кино.

Волосы она зачесала назад и собрала в хвост, перевязав черным бархатным бантом.

В этом наряде Мэрибет походила на маленькую девочку, которая зачем-то засунула большой надувной мяч под платье; помогая ей забраться в отцовский фургон, Томми невольно улыбнулся этому сравнению, пришедшему ему на ум.

Она действительно выглядела очень хорошо, и он надеялся, что встреча с родителями пройдет гладко. После той долгой беседы неделю назад он почти не говорил с ними — родители только подтвердили свое желание увидеть его девушку.

По дороге к дому Томми Мэрибет не проронила ни слова.

— Только не нервничай, ладно? — сказал он, остановив машину перед домом. Дом Уиттейкеров с первого взгляда понравился Мэрибет — аккуратный, красивый, с разбитыми перед ним цветочными клумбами. Цветов в это время года не было, однако нетрудно было заметить, что за домом очень хорошо ухаживают.

— Все будет прекрасно, — еще раз заверил Томми, помог ей выбраться из кабины и, держа за руку, повел прямо к крыльцу.

Родители ждали их в гостиной; Томми заметил, что его мама очень внимательно наблюдает за Мэрибет, которая быстро пересекла комнату и пожала протянутые руки — сначала ей, потом отцу.

Все вели себя довольно настороженно и подчеркнуто вежливо. Лиз пригласила гостью сесть и предложила ей чай или кофе. Мэрибет поблагодарила и предпочла кока-колу. Они начали разговор с Джоном, в то время как Лиз отправилась на кухню, чтобы проверить, как там обед. Она приготовила тушеную говядину, любимые Томми картофельные оладьи с пюре из шпината.

Спустя некоторое время Мэрибет сказала, что хочет помочь ей, и отправилась на кухню.

Двое мужчин проводили ее взглядом, и Томми встал было, чтобы пойти за ней, но Джон удержал его:

— Пусть они поговорят наедине, сынок.

Твоя мама должна узнать ее как следует. По-моему, Мэрибет хорошая девочка, — сказал он. — И очень симпатичная. Как жаль, что с ней произошла такая неприятная вещь. А что случилось с тем парнем? Почему они не поженились?

— Он женился на другой, да и сама Мэрибет не хотела выходить за него замуж. Она говорит, что не любит его.

— Не могу понять, умно она поступает или глупо. Брак — штука серьезная и не всегда легкая; пока сам не женишься, ты этого не поймешь. Но в любом случае она держится молодцом. — Джон закурил трубку, посмотрел на сына и отметил про себя, что Томми за последнее время очень вырос и возмужал. — Плохо, конечно, что родители Мэрибет не хотят видеть ее, пока она не вернется домой без ребенка, — осторожно продолжал он.

Интересно, насколько это серьезно, думал он. Что значит для их Томми эта девочка? Похоже, что много. Сердце Томми еще не умело ничего скрывать, и сердце его отца сочувствовало ему.

Лиз наконец возвестила, что стол накрыт.

Войдя в кухню, Томми обнаружил, что Мэрибет уже нашла общий язык с его матерью.

Его подруга, судя по всему, чувствовала себя весьма непринужденно, помогала расставлять тарелки и расспрашивала о старших классах, в которых преподавала Лиз.

Мэрибет сообщила ей о своем желании углубленно изучить некоторые предметы, и Лиз задумчиво ответила:

— Пожалуй, я могу дать тебе кое-какие дополнительные материалы. Томми говорит, что ты пытаешься заниматься вместе с ним. Можно мне посмотреть твои тетради?

Мэрибет была, казалось, удивлена и обрадована этим предложением.

— Конечно, я буду рада, — с благодарностью ответила она, занимая свое место за столом между двумя мужчинами.

— Ты учишься по программе своей школы или просто для себя?

— Главным образом для себя, — ответила Мэрибет, — но надеюсь, что мне позволят сдать экзамены, когда я вернусь в школу, чтобы я могла не пропускать семестр.

— Давай-ка я посмотрю, и, может быть, ты сдашь экзамены уже здесь и получишь что-то типа аттестата, чтобы предъявить его дома. Ты делала все задания Томми?

Мэрибет поспешно кивнула в ответ, и Томми, усевшийся между Мэрибет и матерью, перехватил инициативу:

— Мэрибет меня значительно обогнала, мама. Она почти закончила штудировать мой учебник по естествознанию за этот год и европейскую историю. И потом, она делает все дополнительные задания.

На Лиз это произвело определенное впечатление, и Мэрибет пообещала принести ей свои тетради в выходные.

— Знаешь, я могу дать тебе еще несколько дополнительных заданий, — сказала Лиз, протягивая девочке тарелку с мясом. — Я преподаю и в средних, и в старших классах…

Обе женщины с энтузиазмом обсуждали эту тему и к концу обеда выработали превосходный план действий: они должны были встретиться днем в субботу на несколько часов, а в воскресенье Лиз собиралась дать Мэрибет пять-шесть специальных заданий.

— Ты сможешь делать их не торопясь и при первой возможности принести мне. Томми говорит, что шесть дней в неделю ты работаешь в ресторане, и я понимаю, что это очень тяжело.

На самом деле Лиз была поражена тем, что Мэрибет в ее положении способна по десять часов в день проводить на ногах, обслуживая клиентов.

— Как долго ты собираешься работать, Мэрибет? — спросила она. — Работа у тебя нелегкая, а переутомление может повредить малышу.

Лиз испытывала некоторое смущение, говоря с гостьей о ее беременности, но этой темы было трудно избежать — слишком уж велик был к тому времени ее живот.

— До конца, наверное. Я не могу позволить себе не работать.

Отцовские деньги Мэрибет собиралась потратить на роды и услуги доктора Маклина, а на свое жалованье она жила. Она действительно не могла оставить работу задолго до родов — ведь даже содержать себя в течение недели или двух после появления ребенка ей будет трудно.

К счастью, Мэрибет не много было нужно, и она переносила свое стесненное материальное положение относительно спокойно. Кроме того, она ничего не покупала ребенку, так как собиралась отказаться от него, хотя ее коллеги по ресторану время от времени дарили ей какие-то детские мелочи, что ставило ее в неловкое положение и вызывало лишние переживания.

— Да, тебе будет тяжело работать до самого конца, — с сочувствием сказала Лиз. — У меня было примерно так же, когда я ждала Томми, и я думала, что рожу прямо в классе. Перед рождением Энни я ушла с работы гораздо раньше, — продолжила она, и за столом внезапно воцарилось молчание.