Берне был очень стар, а Монтесфорд тяжело опирался на трость из-за воспаления суставов. Стэффорд был еще в форме, а о Дарлингтоне Хоксли вообще не думал как о подозреваемом: этот человек намного больше времени проводил у своего портного, чем в Военном министерстве. Однако Паук столько раз обводил его вокруг пальца, что Натан считал своим долгом подозревать всех.

Глаза лорда Стэффорда засияли, когда он увидел Элизабет, и он остановился поприветствовать ее. Хоксли старался подавить новый приступ ревности, пока они оживленно беседовали. В это время толпа друзей Мэриан добралась до первого этажа, и приветствия раздавались уже с двух сторон. Двое молодых людей заметили Элизабет и направились к ней, а Хоксли опять оставалось лишь сжимать кулаки и делать невозмутимое лицо.

Говоря себе, что ревность не способствует ускорению хода событий, Хоксли решил, что ему представилась прекрасная возможность начать осуществлять стратегию, которую он обдумал в парке. Для начала необходимо обеспечить себе право постоянно держать Элизабет рядом с собой. Решиться было не так-то просто, но Хоксли колебался лишь минуту, а потом громко сказал, пытаясь перекричать общий шум:

– Дорогая, я не думаю, что ты знаешь всех этих джентльменов. Могу ли я представить тебе лорда Дарлингтона, лорда Монтесфорда и лорда Бернса? Джентльмены, моя невеста, Элизабет Вайднер.

Все замерли. А Хоксли внимательно смотрел на Элизабет, желая и боясь увидеть ее первую реакцию на эти слова. Сначала он заметил недоверие, но внезапно что-то похожее на счастье промелькнуло в ее глазах. Это выражение появилось лишь на мгновение, которое он мог и пропустить, если бы не ждал так нетерпеливо именно его. Этого было достаточно, это давало надежду! Натан знал, конечно, что вскоре последует гнев, и его рано или поздно настигнет возмездие. Но все это будет потом…

Герцог стоял молча, со странным выражением лица, пока окружающие поздравляли их и желали счастья и любви. Мэриан сначала тоже молчала, что было достаточно необычно для нее, но, улучив момент, она подошла к Хоксли и сказала:

– Ты должен сделать ее счастливой, Натан!

Это прозвучало как военный приказ.

Вулфи в молчании наблюдал за Элизабет. Он сказал все, что полагается в таких случаях, но его радость была очень сдержанной. Наконец герцог вышел вперед, чтобы дать свое благословение. Когда гости разошлись, он тихо пробормотал:

– Прекрасный ход, мой мальчик! Мы поговорим позже. – Потом он повернулся к Элизабет, взял ее за локоть и отвел в сторону. – Я знаю, Натан опять сделал это, Элизабет: использовал хитрость старого медведя для выполнения деликатной задачи. Ты не обязана принимать это предложение, но, надеюсь, дашь ему шанс в свое время попросить твоей руки как полагается.

Элизабет ответила сдержанно и с достоинством:

– Я уверена, что у него есть свои причины, и неважно, что он не счел нужным поделиться ими со мной. Сейчас настало трудное время, и я хочу поймать Паука не меньше, чем он. И поэтому могу вас уверить, что хорошо сыграю свою роль и всюду буду появляться под руку с Хоксли, как самая настоящая невеста.

Герцог задумчиво кивнул:

– Ты не должна обижаться на то, что мы не посвящаем тебя в подробности путешествия Вулфи и Натана. Паук опять ускользнул от нас, и пусть так пока и будет. Не дадим этому обстоятельству выбить нас из колеи. Ты должна приготовиться к выходу в свет. Напомни-ка мне, доставлены твои платья или еще нет?

– Только несколько, дедушка.

– Пошли записку от моего имени и напиши, что они должны быть здесь завтра же. У нас не будет времени ждать.

Элизабет проснулась среди ночи как раз в тот момент, когда в последний раз мигнул огонек свечи, которую она оставила догорать.

Она села на кровати и зажгла новую свечу, хотя это не спасало ее от снов. Ее ночной любовник опять пришел к ней! Элизабет была страшно рассержена: у нее и так было достаточно сложностей в жизни.

Впрочем, чему научила ее жизнь, так это смотреть трудностям прямо в лицо, быстро принимать решения и идти дальше. Эту проблему тоже необходимо было срочно решить. Она поднялась, накинула пеньюар, взяла свечу и бесстрашно отправилась в комнату Хоксли.

Бесшумно проскользнув в дверь, Элизабет поставила свечу на столик у кровати. Хоксли выглядел очень уставшим. Даже во сне под его глазами были темные круги. Они с Вулфи ушли из дома вечером, сразу после беседы с герцогом, а вернулись, очевидно, только поздно ночью. Она почувствовала себя виноватой, что нарушает его сон. Но пора наконец проверить, не он ли все-таки был ее ночным любовником!

Хоксли повернулся на другой бок, свеча мигнула, и взгляд Элизабет неожиданно упал на стул у кровати. Чувство неловкости моментально исчезло, сменившись гневом: она увидела доказательство его вины! На стуле висел знакомый бархатный сюртук, в котором был ее проклятый ночной визитер.

Она должна была догадаться раньше! Ведь когда-то в Пэкстоне ей ничего не стоило читать его мысли, а на балу у Элеоноры они проникли в ее сознание, с легкостью преодолев четырехлетний барьер. Очевидно, дело в том, что с тех пор, как она начала восстанавливать свои способности, мысли Натана она изо всех сил гнала прочь. Ей не хотелось посягать на его независимость, о которой он всегда так заботился. И в результате она не узнала человека, который приходил в ее сны!

Элизабет опять возмутилась: она так старалась заблокировать свой мозг от его мыслей, неужели он не может сделать хотя бы небольшое усилие и прекратить вторгаться в ее мысли и сны?! Этому надо положить конец!

– Натан, проснись…

Он не шелохнулся. Может, погромче? Элизабет отчетливо произнесла:

– Натан, проснись!

Он повернулся на другой бок, обхватил рукой подушку, блаженно улыбнулся, но, кажется, не собирался просыпаться. Его улыбка только подлила масла в огонь: кого это он сейчас видит во сне?

Элизабет подошла к окну и постояла, вглядываясь в темноту. Чем дольше она так стояла, бессильная сделать что-нибудь со своими горестями, тем сильнее рос ее гнев. Чувства, которые она контролировала все эти годы, наконец прорвались: она решительно шагнула к столику у его кровати, взяла кувшин с водой и вылила ее прямо на голову Хоксли.

– Что?! – невнятно воскликнул он и сел на кровати.

Мокрое одеяло сползло с его груди, и его обнаженное тело разозлило Элизабет еще больше. Она сказала первое, что пришло в голову:

– Негодяй! Как ты смеешь вторгаться в мои сны?!

– Элизабет? Что ты делаешь в моей комнате?! – Он вытер капли воды с лица и уставился на кувшин в ее руке. – Это ты облила меня?! – Вода капала с его лба, он взял полотенце и промокнул лицо и волосы. – Уф! Ненавижу холодную воду!

– Прекрасно! Надеюсь, ты чувствуешь озноб? Возможно, это охладит твой пыл, и ты больше не будешь вторгаться в мои сны.

– О чем ты говоришь?!

Она с размаху поставила кувшин на столик, поморщившись от громкого звука.

– Послушай, Натан. Ты ведь видишь меня во сне, не так ли?

Он перестал вытираться и недоуменно уставился на нее.

– Ты спрашиваешь о моих снах?

– Да! Дело в том, что каждую ночь они вторгаются в мои сны и будят меня. Я вижу то же, что и ты! И требую, чтобы это немедленно прекратилось!

Хоксли не сразу понял ее слова. А когда понял, его лицо вспыхнуло, но в уголках губ заиграла улыбка.

– Те же сны, что и я?!

Когда она язвительно кивнула, он глубоко вздохнул и лицо его приняло озабоченное выражение.

– Прошу прощения, Элизабет, но как я могу этому препятствовать?

– Я целыми днями блокирую свой мозг от твоих мыслей! Так неужели ты не можешь потрудиться хотя бы ночью?!

Хоксли не мог больше сдерживаться и расхохотался. В перерыве между приступами смеха он слабым голосом произнес:

– Ой, Элизабет, видела бы ты сейчас свое лицо!

Наконец он сжал губы и сделал несколько глубоких вдохов, безуспешно пытаясь успокоиться. Это положило конец ее терпению, Элизабет наклонилась и приблизила лицо к его лицу.

– Как ты смеешь смеяться над этим?! Я полагаю, ты в свое время выслал меня из страны из-за моей способности читать мысли. Я страдала долгие годы, обвиняя во всем саму себя! Ты никогда не поймешь, как мне пришлось работать над собой, чтобы научиться контролировать этот процесс – просто чтобы сделать тебе приятное. А теперь, когда ты сам виноват в том, что внедряешься в мои мысли, ты смеешься!

Улыбка исчезла с его лица.

– Ты разучилась читать чужие мысли, чтобы сделать мне приятное?

– Да, и, кстати, благодарна тебе за все, что мне это дало. А для тебя, оказывается, это просто шутка!

– Но почему ты решила, что мне не нравятся твои способности?

Элизабет непонимающе уставилась на него, и тогда Натан задал вопрос по-другому:

– Разве я говорил тебе что-нибудь подобное?

– Ты что, действительно не можешь вспомнить? Ты сказал, что не представляешь себе, как мой дедушка мог выносить подобные способности моей бабушки. Ты сказал, что не может быть ничего хуже, чем жена, которая умеет читать мысли своего мужа. «Никакой личной независимости! – сказал ты. – Постоянный контроль!»

Глаза Хоксли сузились, а на его лице появилось задумчивое выражение.

– Да, пожалуй, – наконец сказал он, – что-то подобное я припоминаю. Кстати, Элизабет, я надеюсь, ты не приняла всерьез мое сегодняшнее заявление? Дедушка выругал меня за то, что я не предупредил тебя заранее.

– Боже, Натан, конечно, я поняла, что у тебя появился какой-то новый план. А то, что ты не поставил меня в известность, так к этому я давно привыкла. Ты всегда считал, что я не должна совать свой нос в твои дела. И нисколько не изменился.

Хоксли провел рукой по мокрым волосам и расстроенно произнес:

– А когда мы с тобой могли успеть поговорить по душам? Мы оказались в такой ситуации, когда нужно было действовать быстро, а когда я вернулся вчера вечером, ты уже спала.