Вороновский перевёл взгляд на Андрея. Тот сидел по своему обыкновению молча, ничем не выказывая эмоций, и не спеша ковырял вилкой в тарелке.

— Ты тоже так считаешь? — поинтересовался Лев.

— Я вообще ничего не считаю, — угрюмо ответил он. — Я просто не хочу говорить на эту тему. Вон, пусть Гришка говорит, у него это здорово получается.

— Так не бывает, чтобы у человека не было никакого мнения, — проговорил Лев, отодвигая пустую тарелку.

— Ещё положить? — предложила Маришка, но он только отрицательно покачал головой.

— Спасибо, я сыт. Если не сложно, поставь чайник, — попросил он, внимательно наблюдая за сыном. — Бывает, Андрей, что человек скрывает по какой-то причине свою точку зрения или просто не хочет её высказывать, а так, чтобы мнения не было совсем, прости, но так не бывает.

— Тогда считай, что сейчас как раз такой случай, когда я не хочу высказывать своё мнение, — упрямо повторил он, не поднимая глаз от тарелки.

— Можно поинтересоваться, почему?

— Пап, зачем всё это, ты и сам знаешь, почему. Гришка правильно сказал, она к людям чёрствая и глухая, она надо всеми издевалась, когда у неё власть была, так почему же теперь мы должны на задних лапках прыгать, показывая, какие мы добрые и хорошие?

— Но ведь человек попал в беду, — удивился Лев, — ей же плохо, значит, мы должны помочь, пожалеть её.

— Она нас жалела? — Андрей не спеша оторвался от тарелки и посмотрел на отца в упор.

— Сынок, так нельзя, — не выдержала Маришка, потрясённо глядя на Андрея. — Мы же всегда учили вас доброте, пониманию, сочувствию, наконец. Откуда в вас это?

— Зло можно искоренить только ответным злом, добро — слишком слабое лекарство для таких, как она, — упрямо повторил Андрей.

Маринка оторопело посмотрела на мужа, не зная, что говорить в таких случаях. Она понимала неправоту сына, но, растерявшись, не знала, как ему доказать обратное.

— Понимаешь, в чём дело, Андрей, — начал разговор Лев, — не всегда на зло следует отвечать ещё большим злом, хотя, не спорю, иногда это просто необходимо. Иногда случается так, что, раз за разом собирая для ответного удара всё большие силы, мы сами для себя выстраиваем нескончаемую пирамиду зла. Маленькие пирамидки, объединившись между собой, выстраиваются в большую, а зло, сделав очередной круг, возвращается к нам обратно. Эта цепочка может стать нескончаемой, если не найдётся кто-то, кто сможет её оборвать, отняв силы у зла и передав их добру.

— Папа, это в сказках добро всегда побеждает зло, а в жизни всё совершенно иначе, — возразил Андрейка. — Посмотри за окно, там другая жизнь. Зло, несомненно, сильнее добра, выживает там только тот, кто научился идти по головам остальных. Я не желаю играть в благотворительность и не позволю делать это Гришке.

Маришка и Лев потрясённо молчали, глядя на сына и не узнавая его. В какой-то момент им показалось, что перед ними совсем другой человек, ставший вдруг незаметно взрослым, независимо от их желания и даже вопреки ему.

— Я не хотел начинать этот разговор, ты сам настоял на том, чтобы я высказал своё мнение, — как бы в извинение за свои слова произнёс Андрей, уверенно глядя на отца.

— Ты во многом не прав, — вздохнув, проговорил Лев, — хотя я и уважаю тебя за то, что у тебя есть своя позиция. Только, сын, учти, думая, как ты, недолго и озлобиться. Самые несчастные люди на земле — это те, кто озлобился, кто не видит, как прекрасна жизнь. Не замечая красоты, доброты, тепла, они обкрадывают самих себя, лишая радости дарить, любить и быть любимыми. Для чего мы живём, если нашей единственной целью станет посильнее ударить ближнего, обидеть слабого, перепрыгнуть через упавшего и пойти дальше? Я всю жизнь потратил на то, что помогал всем, не деля людей на плохих и хороших. И знаешь, сынок, я никогда об этом не жалел.

— Ты думаешь, что простить кого-то — это доставить в первую очередь радость самому себе? — неуверенно покосился Андрейка.

— А ты не думай. Нечего гадать, возьми и попробуй сам.

Вороновский вытащил из кармана рубашки две купюры по сто рублей и протянул их ребятам.

— Завтра вы опустите эти деньги в прозрачную школьную копилочку, а вечером мы поговорим ещё. Только я попрошу вас вот о чём. Помогая человеку, даже тогда, когда вам придётся для этого переступить в чём-то свои принципы, постарайтесь всей душой простить его и пожелать ему добра. Добро, сделанное от души, всегда найдёт дорогу к сердцу другого человека, я это знаю точно.

Следующим вечером собраться всем за одним столом не удалось, потому что неотложные дела задержали Вороновского в клинике надолго, но, поужинав и потихонечку заглянув в комнату к сыновьям, он обнаружил, что те ещё не спят, дожидаясь времени, когда можно будет без помех поговорить с отцом.

— Знаешь, пап, — тихонечко проговорил Андрейка, — ты был вчера полностью прав. Делать добро даже приятнее, чем самому получать от кого-то подарки.

— Мы были сегодня такие гордые, па, — подхватил Гришка. — Пускай больше у неё не будет беды, и пусть в этом будет немножечко и нашей заслуги. Ведь беда может прийти к каждому, правда?

— Правда, малыш, — счастливо улыбнулся Лев. — А если эту беду разделить на много человек, то от неё ничего не останется.

— Значит, добро сильнее зла, несмотря ни на что? — спросил Андрей.

— Сильнее, — убеждённо ответил Лев. — Добро вообще непобедимо, если рядом с тобой добрые люди, запомните это навсегда.


Евдокимова сумела выйти из больницы только через три недели, когда уже оправилась совсем. За это время к ней несколько раз приезжали Лёня с Ритой, и даже однажды в палату пропустили Катеринку. Забирая мать домой, Леонид ни словом не обмолвился о приготовленном подарке. Наталья ехала, с грустью глядя в слегка запотевшее окно автомобиля и размышляя над тем, как ей теперь жить дальше. Дождь барабанил по стеклу, и в полном молчании пролетали улицы и переулки.

Лёнька, поглядывая в зеркало заднего вида, наблюдал за выражением лица матери. Ему безумно хотелось утешить её, рассказать, как много за этот месяц было сделано и сколько добрых и хороших людей помогало им в этом, у него просто язык чесался выложить сразу всё, но это была не только его тайна. Пообещав ничего не говорить раньше времени, он держал слово, но удавалось ему это с великим трудом.

Наталья Эдуардовна, выйдя из машины, даже не стала глядеть на свои почерневшие окна, до того больно и горько было у неё на душе. Поднявшись на этаж по лестнице, она заметила, что дверь в её квартиру поменяли. Усмехнувшись, она с отчаянием подумала, что Лёнька выбросил деньги впустую, потому как прятать за такой красотой было теперь абсолютно нечего.

Когда отпирали новую дверь, сердце женщины готово было разорваться на части от предчувствия того, какое зрелище ждёт её за порогом, но, шагнув в квартиру, она замерла на месте, поражённая увиденным. Торопливо сбросив туфли, она, как была не раздеваясь, прошла в комнату, а потом на кухню. Ничего не понимая и не в силах произнести хотя бы слово, она вернулась в прихожую и выжидающе посмотрела сыну в глаза.

— Мама, тебе просили передать, — улыбнулся он, протягивая матери белый пухлый конверт.

Руки её тряслись, от этого она никак не могла справиться с непослушной бумагой, и сыну пришлось самому открыть его, а только после этого отдать в руки матери. Внутри оказалась большая пачка сложенных листов. На первом ровными строчками было отпечатано всего несколько слов.


Дорогая Наталья Эдуардовна!

Надеемся, что Вам понравится наш подарок. Знайте, что Вы не одна и мы всегда придём к Вам на помощь, если она Вам потребуется. Всё будет хорошо.

Ваши коллеги, ученики и их родители.


На следующих листах было много пожеланий и несколько сотен детских росписей. Наталья побледнела, сложила листы обратно в конверт и проговорила, обращаясь к сыну:

— Лёнечка, ты не обижайся, но я должна побыть одна.

Потом она прошла в комнату и прикрыла за собой дверь. Понимая, что творится с матерью, Леонид настаивать не стал, а отправился на кухню ставить чай.

Евдокимова, сев на стул у окна и крепко прижав конверт к груди, смотрела на капли дождя, стекавшие тонкими искривлёнными дорожками по стеклу новых окон. В душе у неё творилось что-то непонятное.

Боль смешалась со стыдом и отчаянием, и Наталья Эдуардовна вдруг поняла, что её собственная жизнь утекла не в то русло. Осознание вины навалилось внезапно и непрошено. Почему же за столько лет она не поняла простой и доступной истины; что жизнь соткана из доброты и любви? Если бы хоть что-то можно было вернуть назад…

По щекам её вдруг потекли такие же неровные дорожки слёз, что и капли за окном, но теперь это уже была не тяжесть отчаяния, а великое чувство очищения человеческой души.


* * *

У Якоревых было шумно и весело. В эти выходные у них собралось почти всё отделение клиники, в котором уже много лет работал Геннадий. Так уж было принято, что когда кто-то уезжал или возвращался из командировки, то провожали его и встречали все вместе, собираясь дома у виновника торжества. Светлана всё приготовила заранее, накрыв стол белой скатертью и разложив сверкающие столовые приборы около каждой тарелки. Сейчас оставалось нанести самые последние штрихи: нарезать хлеб, достать из морозилки кубики льда и откупорить бутылки. Пока Светлана суетилась по хозяйству, Гена, важно восседая в центре дивана, давал комментарии к фотографиям, привезённым им из Токио в несметном количестве.