Кирк Дуглас - Дар

Эту ночь, свою последнюю ночь на ферме, Тому не следует проводить в одиночестве у себя в гостевом домике. Она хотела его. И он хотел ее, она это понимала. Они и так уже слишком долго прождали.

Она накинула на плечи халат и босиком спустилась по лестнице. На мгновенье замешкалась у входных дверей – со двора на нее дохнуло стужей, – а потом помчалась по заснеженной тропинке в гостевой домик. Снег на тропинке обледенел и прикосновение к нему обжигало ступни, но все тело ее пылало. Добежав до двери гостевого домика, она почувствовала, как бешено колотится у нее сердце.

Она уже собиралась было повернуть дверную ручку, когда изнутри раздался мужской голос:

– Ну, где же ты, Том? Я жду! Деннис? Что он тут делает?

– Сейчас приду.

Голос Тома донесся из ванной.

Патриция в недоумении приникла к дверям.

– А что ты в хозяйском доме столько времени проваландался?

Это вновь был голос Денниса.

– Послушай, надо же было сказать спокойной ночи девушке, на которой я собираюсь жениться!

Они оба весело рассмеялись.

Патриция отшатнулась от дверей, словно дверная ручка была раскаленным утюгом.

Отойдя чуть в сторону, она увидела в окне силуэты обоих мужчин. Том медленно приближался к Деннису. Он протянул к нему руки, их тела сплелись в тесном объятии.

Патриция оцепенела. Она была парализована. Она не могла сдвинуться с места.

Затем она увидела, как Том принялся целовать Денниса. Начав с поцелуя в губы, он скользил все ниже и ниже.

– О Господи, – прошептала она. – Нет же, нет! Голова у нее шла кругом, волнами накатывала тошнота.

В животе у нее пронзительно закололо, ей пришлось согнуться в три погибели. Не в состоянии распрямиться, она отшатнулась в сторону и натолкнулась на высокую ель. Едва она успела обхватить двумя руками ствол, ее начало рвать на чистый снег.

Истерически всхлипывая, Патриция расхаживала по комнате, Таксомотор с постели следил за нею ничего не понимающими глазами. Она остановилась у окна и посмотрела на небо – кромешно-черное, без единой звезды. «Ах, папочка, где же ты? Помоги мне, пожалуйста!» Она приняла еще одну таблетку валиума, взяв ее с ночного столика, потом третью. Но таблетки были не в состоянии ее успокоить. Голова у нее продолжала раскалываться. Ей казалось, будто она прикручена к колесу, которое вращается все быстрее и быстрее, – пока не разорвет ее в клочья.

Она попыталась прийти в себя, но ей это не удалось. Продолжая всхлипывать, Патриция позвонила Лауре.

– Успокойся, детка, я не могу понять, что ты там бормочешь.

– Пожалуйста, приходи.

– В четыре утра?

– Пожалуйста!

– А что стряслось?

– Ты мне нужна, Лаура.

– Ну, хорошо, хорошо, сейчас приду.

Рыдания в конце концов предельно измотали Патрицию. Ничего не чувствуя, она набросала записку Тому: «Я больше не желаю вас видеть. Достаточно и того, что я увидела нынешней ночью». Она положила в конверт вместе с запиской и серебряное кольцо. Конча сможет передать это ему после отъезда самой Патриции. Она бросила в дорожную сумку пару тряпок и написала письмо с надлежащими инструкциями Эдгару – на него она вправе была рассчитывать.

Опустошенная, она приникла к окну, дожидаясь прихода Лауры. На заснеженном круге Мигель уже тренировал Ультимато. Даже в такой холод он предпочитал открытую площадку крытому кругу. Патриция почувствовала, что слегка успокаивается, глядя на изящные и безупречно рассчитанные движения коня и наездника; ее палец невольно заскользил по стеклу, повторяя те же самые пируэты. Ей даже захотелось оседлать Харпало и присоединиться к Мигелю, сделав вид, будто все увиденное и происшедшее было на самом деле всего лишь дурным сном.

И как раз в эту минуту она услышала скрежет колес по обледенелому гравию. Это подъехала Лаура. Выглядела она ужасающе волосы свисали грязными лохмами, одежда – костюм и плащ – была вся в пятнах. Поглядев на Патрицию, Лаура сразу же бросилась обниматься, обвив подругу рыхлыми руками.

– Детка, что бы это ни было – оно того не стоит! И главное, все пройдет!

Патриция снова забилась в судорогах, снова принялась всхлипывать Лаура хотела было успокоить ее, но Патриция оставалась безутешной до той самой минуты, когда они прибыли в аэропорт «Стюарт», где уже дожидался «Боинг-727» компании Стоунхэм.

– Объясни, по крайней мере, куда это ты так внезапно собралась?

– В Швейцарию.

– Но с какой стати?

– Мне надо повидаться с доктором Соломоном.

– Детка. – Лаура вздохнула. – Делай так, как считаешь лучше.

– О Господи я надеюсь, что ферма…

– Не беспокойся. Я за всем присмотрю.

Патриция посмотрела в проникнутые сочувствием, хотя и заплывшие глаза Лауры.

– Ах, спасибо тебе, Лаура… – Она потрепала приятельницу по плечу и начала подниматься по трапу. Уже у входа в самолет она крикнула:

– Передай Мигелю, что я позвоню ему и все объясню.

Самолет с оглушительным шумом покатил по взлетно-посадочной полосе и взмыл в небо, над холмами, подобно гигантской хищной птице. Лаура, заткнув уши руками, следила за тем, как он исчезает в рассветном небе. Вернувшись в машину, она посмотрела в зеркало заднего обзора и состроила гримасу. Одним быстрым взмахом руки превратила седые космы в нечто вроде прически. Открыла «бардачок», извлекла пинтовую бутылочку шотландского виски, сделала добрый глоток. «У-ух!» Облегченно вздохнув, она завела машину.

В четыре утра Мигель тренировал Ультимато, но все сегодня шло как-то не так. Лошадь реагировала отнюдь не с всегдашней ровной готовностью, да и сам Мигель пребывал в раздражении. И он понимал, что дело тут не в Ультимато, – виноват был он сам.

Затем он увидел, как в спальне у Патриции зажегся свет, и на мгновение представил себе, что она разглядела из окна его силуэт – и, может быть, начала следить за ним… и, может быть, придет сейчас сюда поговорить с ним.

Мысленно он вернулся к событиям самой первой проведенной здесь ночи, когда он вышел на круг для верховой езды и Патриция пришла к нему в прозрачной ночной рубашке. Он вспомнил ее нежные мягкие губы, вспомнил груди, твердость которых ощутил, прижав ее к себе. Ему невыносима была мысль о том, что этот самонадеянный врач сжимает ее сейчас в своих объятиях, лежит с ней в постели по завершении страстной любовной ночи.

Он спрыгнул с коня – и ударился при этом об обледенелую землю куда сильнее, чем ожидал. Коленная чашечка, на которой крепился протез, сразу же чудовищно заныла.

Мигель повел Ультимато в стойло, но по дороге увидел, что к хозяйскому дому подъехал автомобиль Лауры Симпсон. Какого черта – что ей тут было делать в такой неурочный час? Он поставил Ультимато в стойло, время от времени поглядывая на дом. Выйдя из конюшни и закрыв за собой дверь, он увидел, как Патриция выходит из дому с чемоданом в руке, садится к Лауре в машину и уезжает. Но где же доктор? Какой-то там наверняка разразился скандал. У Мигеля возникло внезапное подозрение, будто кто-то умер. Ведь Патрицию постоянно преследовала мысль о том, что близкие ей люди подвержены внезапной смерти.

Он вернулся к себе в коттедж и не раздеваясь бросился на постель. Попытался заснуть, но не смог. Затем, когда уже совсем рассвело, он услышал, как мимо коттеджа проехала машина. Подтянувшись на локтях, он выглянул в окошко. Лимузин остановился прямо у входа в гостевой домик. Доктор Киган с дорожной сумкой в руке вышел из домика и в явной спешке отъехал. Что же в конце концов случилось? Сперва Патриция уезжает с Лаурой посреди ночи – а теперь уносит ноги и доктор.

Он нацепил протез и отправился к амбару с лошадиным кормом в поисках Эдгара. Конюх и впрямь оказался тут: он стоял, прислонившись к стогу сена, и что-то читал. Увидев, что к нему подходит Мигель, он торопливо сунул листок бумаги себе в карман.

– Куда все подевались? – спросил Мигель, но Эдгар в ответ пробормотал нечто нечленораздельное и поспешил оставить его.

После обеда Мигеля поджидал еще один сюрприз. Деннис собрал вещи и покинул ферму. Ничего не понимая, Мигель зажал в угол Эдгара.

– Какого черта? Что тут все-таки происходит?

– Баба с возу – кобыле легче, – несколько загадочно пояснил Эдгар.

– Но кто позаботится о моих лошадях?

– Этим займусь я сам, мистер Кардига. Так что не извольте беспокоиться. Перемены вы не почувствуете.

Но Мигель беспокоился, крайне беспокоился. Лаура наверняка что-то знала, но она и не думала возвращаться на ферму. Хотя час наступил уже довольно поздний. Туман тщетно дожидался своей ежедневной морковки, свесив голову из-за плетня.

Мигелю необходимо было прояснить ситуацию. На предельно доступной ему скорости он устремился в хозяйский дом и постучал в дверь кухни. Ему открыла Конча – глаза у нее были красны, она явно только что плакала.

– Что происходит, Конча?

– Ох, не знаю, ничего не знаю.

– Где мисс Патриция?

– В Швейцарии.

– Что? В Швейцарии? Но с какой стати?

– Не знаю. Она все время плакала.

Конча отвернулась от Мигеля, чтобы он не увидел ее собственных слез.

– Ну, и когда же она вернется обратно?

– Не знаю… Ничего не знаю.

Оглушенный полученными известиями, Мигель, хромая, пошел прочь. Протез натирал сегодня культю, свинцовым ядром висел на колене. Кое-как он добрел до конюшни. Погладил Ультимато – и в то же мгновение его пронзила острая боль при мысли о том, какое удовольствие доставляли ему конные прогулки вдвоем с Патрицией, бок о бок в седле.

С каждым днем он все с большим нетерпением дожидался урочного часа. У нее была удивительная способность, почти талант, она замечательно чувствовала лошадей. Вот и сейчас он не мог удержаться от того, чтобы то и дело бросать взгляды на хозяйский дом, ожидая в любую минуту ее появления – пешком по снегу, в костюме для верховой езды. Но она так и не появилась.