…Мужская красота встречается нечасто, а такая, как у Сергея Николаевича — без малейшего изъяна, — и того реже. Страдая от ревности, Варвара Петровна наблюдала, как на него бесстыдно пялили глаза записные скромницы, дебелые матери семейств, даже старушки в его присутствии приободрялись.

Быть не могло, чтобы его, полного молодых сил, не увлекли бы на сторону! Варвара Петровна, доведя себя такими размышлениями до спазмов в сердце, иной раз пред­принимала слежку, пуская вслед за мужем верных, как ей казалось, людей и прекрасно при том понимая, что таковых не бывает. Так или иначе средь этого подлого племени пойдут разговоры, и за ее спиной будут строить насмешки.

Стыдно ей было самой себе признаться, но только в те дни, когда Сергея Николаевича донимала болезнь и он ос­тавался дома под присмотром доктора Берса, ей удавалось передохнуть от ожидания какой-нибудь скверной для нее истории.

По-своему она была права. Их сын, Иван Сергеевич, много лет спустя напишет об отце:

«Он обыкновенно держал себя холодно, неприступно, но стоило ему захотеть понравиться — в его лице и в его манерах появлялось что-то неотразимо очаровательное. Особенно становился он таким с женщинами, которые ему нравились. Он действовал на женщин, как магнит. Был ласково-настойчив и всегда достигал того, чего никак нельзя достичь, не зная сердца женщины».

Интересную характеристику Сергею Николаевичу и супружеству Тургеневых в целом дал выдающийся русский писатель Б.К.Зайцев:

«Счастливою с мужем Варвара Петровна не могла быть — любила его безгранично и безответно. Сергей же Николаевич… был вежлив, холоден, вел многочисленные любовные интриги и ревность жены переносил сдержанно. В случаях бурных умел и грозить. Вообще, над ним Варвара Петровна власти не имела: воля и сила равнодушия были на его стороне… Сергей Николаевич обычно побеждал… И не было в нем колебаний, половинчатости. По пути своему иногда жестокому, мало жалостливому, почти всегда грешному, шел Тургенев-отец, не сворачивая. Его девиз: взять, взять всю жизнь, ни одного мгновения не упустить — а дальше бездна.

Он очень походил на Дон Жуана». Как сказано! И как выразительны эти два слова: «сила равнодушия». Действительно, сила, и пребольшая — ибо человек равнодушный, умеющий отстраненно взирать на события, легко обыгрывает того, кто переполнен эмоциями, волнуется, а потому заведомо делает неверные шаги. Для любовных и семейных отношений это еще более справед­ливо: у любящего, страдающего, а потому не то говорящего и не так действующего, всегда меньше шансов выиграть поединок с «холодной головой».

Варваре Петровне можно было только посочувствовать: влюбленной женщине никогда не прихватить на месте пре­ступления Дон Жуана. Для этого она должна вооружиться «силой равнодушия».

* * *

От замужней жизни самым светлым воспоминанием для Варвары Петровны осталась их семейная поездка в Европу. Поводом для нее послужило намерение Сергея Николаевича проконсультироваться о своем здоровье у опытных врачей.

Варваре Петровне эта поездка давала почувствовать себя беззаботной женой, которой заботливый супруг желает показать прелести другого мира и другой жизни.

Хозяйская карета, а за нею фургон с няньками, слугами, провизией и всякой всячиной, взятой про запас, двинула к западным границам империи. Предполагалось посетить Берлин, Дрезден, Карлсбад, Цюрих, Берн и Париж.

Врачи нашли у Тургенева «каменную болезнь», то есть камни в мочевом пузыре. Но больной, однако, не слишком усердствовал в лечении. Вместо того чтобы исправно пить целебную воду, как это делала Варвара Петровна, разъез­жал по Швейцарии в поисках гувернера для сыновей, кото­рый был бы знаком с педагогической теорией Песталоцци. Сергей Николаевич читал труды известного швейцарца и вполне разделял его взгляды на воспитание молодежи.

Не забывал он и жену: в каждом новом месте они вместе осматривали достопримечательности, любовались изящны­ми видами и музейными редкостями.

В Берне, правда, чуть не произошла трагедия. Тургене­вы поехали с детьми в здешний зоопарк, чтобы посмотреть главную его достопримечательность, ставшую символом города, — медведей. Те жили в «яме», своего рода вольере, вырытой достаточно глубоко в земле, а сверху, где стояли посетители, огороженной барьером.

Увлеченные занимательным зрелищем, родители не заметили, как Иван, завороженный ходившими внизу по кругу громадными хищниками, пролез сквозь ограждение и юркнул головой вниз. С необыкновенной ловкостью отец в мгновение ока успел схватить падавшего сына за ногу.

Лишь прижав к себе Ваню, Варвара Петровна смогла осознать, что могло случиться. Ей сделалось дурно. Муж тут же подхватил ее и отнес в карету. Хорошо, что здесь оказался сопровождавший супругов их домашний доктор, совсем еще молодой человек, Андрей Евстафьевич Берс. В Берне пришлось задержаться. Варвара Петровна, ко­торая с ее никудышными нервами, вздрагивала, словно от оружейного залпа, от стука упавшей на пол вилки, никак не могла прийти в себя. Когда к ней, лежавшей в постели, по ее приказу приводили Ваню, она начинала безудержно рыдать и просила его увести. Через какое-то время все начиналось сначала. Только Париж, до которого наконец-то добрались путешественники, сгладил впечатление от ужасного проис­шествия.

В столице Франции — средоточии светской жизни Европы — жизнь бурлила ключом. Здесь Тургеневы пробыли полгода. Варвара Петровна без устали таскала мужа по музеям, театрам, выставкам. Все вызывало ее энтузиазм: и многочисленные концертные залы, где что ни вечер, то новая программа и новые исполнители, парки с прекрасными цветниками и красивыми вазонами. Она все просила доктора хотя бы сделать наброски этой прелести, чтобы в Спасском устроить нечто подобное. Пройдясь по книжным лавкам, они с мужем накупили книг, атласов, нот. С гордостью Варвара Петровна водила с собой пригожего Ванечку, бойко говорившего на французском, английском и немецком. Словом, впечатлений, и самых отрадных, было предостаточно.

Парижское многолюдство, разнообразие удовольствий произвели на Варвару Петровну такое впечатление, что возвращаться в орловскую глухомань уже не хотелось. Да и детей надо было пристроить учиться по-настоящему, основательно. Решив, что теперь они будут жить в Спасском только летом, Варвара Петровна купила за семьдесят тысяч рублей дом в Москве на Самотеке.

Муж, совершенно равнодушный ко всему, что касалось быта и хозяйства, тем не менее горячо взялся за образование сыновей. Поместив их сначала в пансион, он, выяснив, как там поставлено дело, остался недоволен, забрал детей оттуда и решил обучать дома. Учителей пригласили проверенных, опытных, дорогих. Сергей Николаевич, к вящему удоволь­ствию жены, нередко лично присутствовал на занятиях. Он задумал подготовить сыновей к поступлению в университет, а экзамены там были нешуточные.


…Участившиеся приступы болезни заставили Тургенева снова поехать за границу. «На консилиуме все здешние лучшие хирурги решительно положили предложить мне остаться с камнем, — сообщает он родственнику, — но я предпочел умереть от воспаления раны, чем замучиться от камня, и настоятельно требовал операции».

Несмотря на крайне плохое самочувствие, Тургенев исправно и помногу писал семье. Дети получали от него письма на родном языке. Он употреблял красочные народ­ные пословицы, а от них требовал «уметь хорошо не только на словах, но и на письме объясняться по-русски».

Сергей Николаевич был противником галломании даже в мелочах и, например, всегда звал среднего сына Ванечкой, а не Жаном, как Варвара Петровна.

Особое внимание он уделял воспитанию «нравственно­му, имеющему предметом образование сердца». Николай и Иван обязаны были писать ежедневные отчеты о том, как прошел день, какие знания были получены. Здесь же давали оценку своему поведению и поступкам.

Сергей Николаевич говорил детям о необходимости вос­питывать в себе терпение, твердый характер, волю. Человек обязан «иметь честные правила», заботиться о ближних и быть надежным товарищем и другом.

Читая письма Тургенева к детям, начинаешь сомневаться в его репутации человека холодного, сдержанного до край­ности. «Скажи Ване, моему любезному дружочку, что я им очень доволен, на будущей почте буду к нему писать», — сообщает он старшему сыну.

Через несколько дней, еще не оправившись после опе­рации, он писал родственнику, как беспокоят его слухи о холере в Москве и что горит нетерпением туда отправиться, так как «жена ничего не пишет».

Менее чем через месяц после операции Сергей Нико­лаевич, сопровождаемый доктором Берсом, уже в Москве.

Поскольку среди его родни и товарищей было немало дека­бристов, за ним установили секретное наблюдение.

Из донесения жандармского чина графу Бенкендорфу:

«…продолжая секретное наблюдение за полковником Сергеем Тургеневым… ныне получил я о сем сведения: что он, находясь теперь с семейством своим в Москве, жизнь ведет открытую, бывает всякий день в театре».

Далее следует перечень лиц, у которых Тургеневы «весьма частые» гости.

Итак, внешне Тургеневы живут вполне благополучно.

А между тем начинался последний акт в семейной драме Варвары Петровны.

* * *

Летом 1833 года Тургеневы из-за сложностей с опре­делением сыновей в высшие учебные заведения не поехали в Спасское, а сняли дачу близ Калужской заставы, тогда отдаленного, но очень зеленого, живописного места. На­против их дома находился роскошный Нескучный сад с его пышной растительностью, гротами, фонтанами, укромными беседками и дивным видом с кручи на Москву-реку.

Народу сюда наезжало пропасть. Все были знакомы меж собой, запросто ходили друг к другу в гости, веселились, играли в карты, танцевали.

Здесь, в семействе князей Шаховских, что оказались соседями Тургеневых, пятнадцатилетний Иван первый раз без памяти влюбился в молоденькую княжну Екатерину.