Лиз Тайнер - Дама сердца

Эдж одной рукой стянул рубашку через голову, а другой прижал Лили к себе.

Ее пальцы скользили по мускулам его рук, прослеживая их очертания и впитывая таившуюся под кожей силу. Каждый изгиб его тела соблазнял, дарил наслаждение, и она уже не могла остановиться…

Лили коснулась лицом его кожи, вдыхая аромат мужественности. Открыв глаза, она увидела, как его взгляд потяжелел, ресницы стали казаться темнее, а приоткрывшиеся губы произнесли ее имя. Он спрятал лицо в изгибе ее шеи, осыпая Лили поцелуями. Она медленно коснулась губами его плеча, смакуя его вкус.

Эдж раздевал Лили неспешно. Осыпая поцелуями ее плечи, он сбросил платье на пол, а потом прижал ее к себе спиной и ловко справился с корсетом. Наконец, схватив подол нижней сорочки, он стянул ее через голову Лили, и его руки скользнули вверх, не желая ни на мгновение покидать ее тело.

Взяв Лили на руки, он отнес ее на постель и скользнул рядом, не в силах оставить ее ни на мгновение. Ощущая его руки на своем теле, Лили будто пробудилась к жизни, и прочь унеслось все, кроме ее потребности прикасаться к Эджу.

Когда их ноги переплелись, Лили с удивлением почувствовала грубость его кожи, но тут же вспомнила об ожогах и оставшихся после них рубцах. В сердце Лили вспыхнуло собственное пламя, окутывая негой ее руки и ноги. Подумать только, если бы Эдж не выжил, она умерла бы, так и не узнав блаженства его прикосновений!

Завладев ее губами, он дарил незабываемые ласки, а потом приподнялся и накрыл Лили сверху, покоряя ее своей силой. Уперев локти в постель, он обнял ее, крепко прижимая к груди и удерживая в коконе своей мужественности.

Она выскользнула из постели, неуверенно двигаясь в чужой комнате. Гадая, сколько же времени прошло и когда рассветет. Ей требовалось улизнуть отсюда до рассвета. Лампа погасла, и темнота скрывала Лили даже от самой себя.

Мерный шелест дыхания напомнил ей о том, что в комнате находился еще один человек – глубоко дышащий, спящий. Совершенно невозмутимый и не осознающий ее присутствие.

Она во все глаза смотрела на спящую фигуру, но видела лишь тени. Лили хотелось бы изучать его – гораздо лучше, чем это удавалось в темной комнате, – но она сосредоточилась на ощущениях у себя внутри.

Ее волосы все еще оставались зачесанными наверх, но это едва ли можно было назвать прической. При любом повороте головы выскальзывали непокорные пряди. Лили вытащила из волос шпильки, позволив локонам свободно упасть на плечи. Ее не волновало, что кто-нибудь может заметить ее с распущенными волосами по дороге домой, потому что, если бы ее застукали возвращающейся домой на рассвете, беспокоиться пришлось бы о другом. И все-таки, зажав шпильки в губах, Лили скрутила волосы сзади и закрепила их в пучок.

Почувствовав под босыми ногами что-то мягкое, Лили наклонилась, подняла свою сорочку и натянула ее через голову.

Она хотела коснуться Эджа, но помедлила, не зная, куда в темноте опустится рука. Пальцы скользнули по его запястью, и дыхание Эджа участилось – он очнулся от безмятежного сна.

– Мне нужно идти, – сказала Лили.

Эдж ловко схватил ее за руку, попросив:

– Останься.

И увлек Лили к себе на кровать. Притянув к лицу ее запястье, он стал касаться его щеками и губами, изучая ощущение ее руки.

– Мне и правда пора идти.

– Знаю. Я помогу тебе одеться, – решил Эдж.

Кровать скрипнула, и Лили, поднимаясь, испытала крошечный укол вины – словно кожу царапнуло выбившееся из подушки перышко.

Эдж встал с кровати и поднял что-то с пола. Мягкой поступью он направился к Лили и остановился перед ней этаким внушительным монументом. Потом расправил широкие плечи.

Лили выдохнула. Как много скрывала его одежда…

– Вот, – произнес Эдж, и в его тоне послышался намек на улыбку.

Лили потянулась вперед, коснувшись того, что держал Эдж. Ее пальцы запутались в шнуровке корсета.

Оказывается, Эдж точно знал, где лежал корсет. Или, может быть, нащупал его ногой, когда встал с кровати.

– Где мое платье? – спросила Лили.

– Твое платье? – В его хрипловатом голосе зазвучали веселые нотки. – Наверное, оно еще в саду.

Лили расплылась в улыбке. Значит, он не обратил никакого внимания на их одежду – как и она сама.

Эдж потянулся, найдя ее талию, и легонько подтолкнул Лили, чтобы она повернулась.

– Я зашнурую тебя.

Он потянул за шнурки и искусно, проворно затянул ее.

– Тебе уже приходилось это делать.

Эдж на мгновение замер, потом продолжил:

– Не у меня дома.

– О… – Она немного помолчала. – У тебя есть дети?

– Нет.

Лили шумно втянула воздух ртом, и отнюдь не из-за тесного корсета. Вскоре Эдж закончил со шнуровкой.

– Мы поженимся, если у нас будет ребенок, – постановил он. – Хотя, надеюсь, мы сделаем это независимо ни от чего.

– Ты раньше делал кому-нибудь предложение?

– Только тебе.

Лили снова подумала о его желании ухаживать за ней. Теперь это не повергало ее в отчаяние, как прежде, скорее наоборот, заставляло все внутри трепетать от восторга.

Эдж обвил Лили руками, сцепив пальцы перед ней. Он прижался щекой к ее щеке, и Лили обдало волной аромата крема для бритья, даря истинное наслаждение.

Эдж обнимал ее. Не стискивал в кольце своих рук, даже толком не касался, лишь прижимался щекой к ее щеке.

Лили казалось, что, не пошевелись она, и Эдж обнимал бы ее вечно.

Она провела пальцем по тыльной стороне его ладони.

– Мое платье.

Он сделал шаг в сторону, наклонился и потянул платье, заставив Лили почувствовать натяжение ткани под ногами. Лили сошла с платья. Надо же, а она и не осознавала, что стояла на одежде.

Эдж приподнял платье у нее над головой, надел ею и, расправив, застегнул крючки. При мысли о том, что сейчас им придется расстаться, эмоции захлестнули Лили, заставив застыть на месте. Ей требовалось подавить эту вспышку, быстро и спокойно.

– Надо поторопиться, – произнесла она тоном хорошей гувернантки, напоминающей об уроке.

– Только найду брюки, – отозвался Эдж.

Лили казалось слишком личным наблюдать за тем, как он передвигается по комнате, в конце концов, она была не какой-то там любовницей…

Или все-таки была?

Нет, не была. За любовницами не ухаживают, им не делают предложения. Подруги ее матери ясно дали это понять.

Шорох шерстяной ткани, скользящей по мускулам, вывел ее из состояния задумчивости. В темноте любые звуки отдавались громче обычного.

Лили нашла чулки и перекинула их через руку, а потом всунула ноги в холодную кожу туфель.

И тут Эдж потянулся к ее руке. Он не застегнул рубашку.

– Если мы обнимаемся в темноте, – прошептал Эдж, привлекая Лили ближе, – тогда мы можем делать это и при свете.

– Но брак… Все будут ждать, что это приведет к свадьбе.

– Включая меня, – подчеркнул он. – Но это ведь не обязанность. Не помолвка. Это шанс больше узнать друг друга. И надеюсь, я понравлюсь тебе еще больше.

Лили вдруг подумала о том, как прекрасна темнота. Потому что, взгляни она сейчас на Эджа, и уйти от него уже не смогла бы.

Эдж проснулся, и мысль о Лили, вернувшейся домой под покровом тьмы, принесла ему ощущение покоя. Он отбросил одеяло и взглянул на сморщенную кожу своей ноги.

Он снова чувствовал себя невредимым.

Он так страдал от боли после того несчастного случая…

Эдж вдруг вспомнил момент, когда настойка опия почти перестала действовать. Позже мать рассказала ему, как он чуть не умер. Снова. Уже в третий раз.

После того ожога он принял какие-то лекарства в доме арендатора, но они не помогли справиться с болью. Эдж тяжко страдал, а потом его наконец-то доставили в его комнату, где он и потерял сознание. Гонт не знал, успели ли дать герцогу настойку опия. А потом арендатор привез врача – и успел выбить ложку из руки Гонта, не допустив опасной передозировки. Человек, которого никогда не приглашали в дом Эджа, спас его.

Эдж слышал молитвы, много молитв, и не сомневался, что попал в ад, таким сильным было пламя. Он смутно думал о том, что у него просто не было времени сделать что-то настолько плохое, чтобы заслужить это. Он только работал, выполняя свой долг. Да, у него случались промахи, но, в конце концов, он был лишь человеком.

Чтобы выжить, от него потребовалась вся сила воли. Но теперь у него была Лили – женщина, сумевшая вырасти невинной и бесхитростной в мире, который так и втягивал ее в нечто плохое.

Он потянулся к колокольчику, чтобы вызвать Гонта. Этим утром камердинер уже заходил в комнату, чтобы раздвинуть занавески и разбудить его. Эдж отослал Гонта, желая подольше насладиться сном и мечтами о Лили.

Эдж окинул взглядом комнату. Что-то синее висело на подлокотнике кресла. Короткий женский жакет. Эдж не помнил, чтобы аккуратно снимал его с Лили прошлой ночью. Жакет наверняка валялся на полу между дверью и окном.

Теперь Эдж клял себя на чем свет стоит. Гонт не произнес бы ни слова, но он понял, что произошло. А Лили так хотела сохранить все в тайне – тайне, которую знали бы только они двое.

Когда пришел Эдж, Лили пыталась одолеть смущение, но ее щеки предательски горели. Отец позвал ее, и после разговора было решено: отныне ей официально оказывают знаки внимания.

А потом отец продолжил говорить о банковских вкладах, полученной от инвестиций прибыли, рисках и выгодах.

Лили знала, что таким образом отец напоминал Эджворту о том, что она была бы замечательной инвестицией, крайне маленьким риском и выгодной женой. Из его уст это было высшей похвалой.

Эдж кивал.

Лили молчала, пока Эдж и отец обсуждали финансовые вопросы. Похоже, чтобы считаться девушкой, за которой ухаживают, ей не требовалось даже находиться в этой комнате.

В дверном проеме появилась Эбигейл.

– Кто-нибудь видел мой гребень для волос, украшенный гранатами? – спросила она, входя в комнату.