– Он может быть очень дотошным.

– Лили, – вздохнул Эдж, – я ценю, что вы помогаете мне понять, какова она – другая жизнь.

– Да. Разве это не увлекательно?

Она встала и подошла ближе, притягиваемая силой его присутствия.

– Я думал, это все равно что наблюдать за каплями дождя, сбегающими по оконному стеклу, стоя в комнате. – Его тон смягчился, окутывая ее и притягивая еще ближе. – Я не собирался пробовать, каково это – стоять под дождем. Но я всю жизнь наблюдал из безопасного укрытия. Мне хотелось понять больше. Прошлым вечером я опять был в таверне. Люди оттуда кажутся довольно унылыми, хотя им не откажешь в остроумии.

– Вы хотели понять, могли бы вы справиться с чужими невзгодами?

– Да, я терпеливо выслушал множество историй о боли и страданиях. А я-то думал, все эти люди приходят в таверну для развлечения.

– Это отличается от клубов, в которых вы часто бываете?

– Не сильно. Хотя мне не слишком комфортно в обществе тех мужчин в таверне. Они знают друг друга с рождения и искоса поглядывают на меня. Так подозрительно, словно я свалился с луны.

– Вы действительно выглядите, – она нахмурилась, – подозрительно.

Он мог общаться с людьми не своего круга. Но его шейный платок был завязан идеально ровно. И его можно было представить любому члену королевской семьи, не соизволив даже пройтись расческой по его волосам.

– Всю свою жизнь вы шли к тому, чтобы стать тем, кем стали. Вы можете надеть менее роскошную рубашку, но это не избавит вас от царственного кивка.

Он откинул голову.

– Да, вот так, – засмеялась Лили, без утайки изучая его.

В его лице не было ничего особенно привлекательного, и все же глаза делали его красивым. Одним только взглядом он мог согреть ее лучиками света или метнуть искры приказа, который, впрочем, никогда не был излишне жестким.

Он расхохотался, но замолчал, когда их взгляды слились.

– Заслужить доверие непросто, – сказал Эдж. – Преодолеть недоверие еще труднее.

Лили заставила себя отвести взгляд:

– Вы хотели узнать, как ведут себя люди, когда рядом нет лордов. Теперь вы это знаете, и вам это не слишком нравится.

– Лили, – потянувшись, он провел указательным пальцем по тыльной стороне ее ладони, и Лили вспыхнула от незнакомого ощущения. – С вами хочет встретиться тот самый кузнец.

Слова ударили ее с силой молота. Лили резко дернулась, будто уворачиваясь от них.

– Как вы смели говорить с ним? – Подойдя к окну, она дернула и без того уже распахнутые занавески.

– Поговорил, и без малейших хлопот – после короткой стычки. – Его голос смягчился. – Он не будет говорить о прошлом со мной. Но он сказал, что поговорит с вами.

Лили опустила голову. Всю свою жизнь она пыталась забыть об этом человеке. Она часто задавалась вопросом, что двигало ее матерью, – и отмахивалась от мыслей о кузнеце. Человеке, запятнавшем ее настолько, что уже никогда не отмыться. И не важно, кем он был. Главное, что он задержался в ее жизни, став причиной несчастья, а потом удалился.

– Я не хочу ничего о нем знать.

Она посмотрела в окно на сад и услышала поющую вдали птицу. Откуда-то донеслось ржание лошади. Все это было по-настоящему прекрасным – и контрастировало с хаосом, царившим у Лили в душе.

Эдж подошел к ней и остановился, глядя в окно. Они стояли близко, будто позировали для портрета, но не касались друг друга.

– Я видела его один раз. Этого хватило, – с трудом произнесла Лили.

Эдж встал перед ней и мягко развернул ее лицом к себе.

Притянув кончики ее пальцев к своим губам, он коснулся поцелуем тыльной стороны ее ладони и прижал ее кисть к своей щеке. Лили почувствовала, как пальцы уколола щетина, которую она и не заметила на его лице.

– Он просил о встрече с вами, – промолвил Эдж, отпуская ее руку. – Вам решать.

– Жизнь была куда проще, когда за меня все решали другие.

Эдж покачал головой:

– Другие никогда ничего не решали. Вы лишь позволяете им думать, что так и было.


Сидя на кровати, Лили задумчиво вертела в пальцах носовой платок, и исходивший от него аромат лавандового саше носился в воздухе. Она замерла, изучая ее собственные вышитые инициалы. У нее были разные носовые платки, в тон всем ее платьям.

Эбигейл и тетя Мэри отправились навещать какую-то дальнюю кузину, родившую ребенка. Лили отказалась с ними ехать, сославшись на неприятное ощущение в животе, и ни капли не солгала. Смутное беспокойство вспыхивало внутри всякий раз, стоило ей подумать об Эджворте.

Кузнец хотел ее видеть. С каждым днем, пролетавшим с тех пор, как Лили узнала об этом, ей становилось все любопытнее. Она не могла вспомнить о кузнеце ничего, кроме молота и того, как ей хотелось спрятаться за мать.

Эдж мог отвезти ее в кузницу, и никто не проведал бы об этом. Их визит остался бы в тайне – настоящей тайне, а не такой, о которой перешептываются все вокруг.

Лили расправила носовой платок и оценила его размер. Такой платок можно было заметить издали. Она направилась к комнате Эбигейл, выходившей окнами на окна комнаты герцога.

Окно оставили открытым, чтобы в комнату проникал свежий ветер. Лили набросила платок на подоконник и закрыла окно, зажимая ткань так, чтобы она висела главным образом снаружи. А потом подошла к месту, откуда была видна дверь дома герцога.

Носовой платок не провисел на раме и часа, когда Эдж вышел из дома. Лили открыла окно и вытащила платок, не сомневаясь, что герцог видел, как она убирала ткань.

Потом она скомкала платок и спустилась по лестнице.

Когда Лили вышла на улицу, ее приветствовал невозмутимый взгляд Эджа, от которого затрепетало все внутри. Она застыла в напряжении. Он даже не улыбался, а ее тело реагировало на него. Лили взглянула ему в глаза, синева которых тут же наполнилась теплом.

– Я готова увидеться с кузнецом, – сказала она. – Я не хочу, чтобы Эбигейл или кто-нибудь еще из моей семьи знали об этом. Вы – единственный, кому я доверяю эту тайну.

– Лили, вы ведь знаете, нет никаких гарантий того, что тайну не узнают. Нужно быть готовой к тому, что она станет достоянием общественности.

– Так вы поможете мне или нет? – бросила она, раздражаясь не на Эджа, а на сплетников.

– Конечно, – ответил он. – Если бы вы сомневались в этом, в окне не появился бы носовой платок.

Тут же в поле зрения появилась лошадь с экипажем, остановившаяся точно между двумя домами.

– Я послал за экипажем, как только увидел платок. Я не мог воспользоваться своей каретой, ее наверняка узнали бы.

Он подвел Лили к экипажу и помог подняться по ступенькам. Кожа тихо скрипела, пока Лили устраивалась внутри. Когда в карету вошел Эдж, пружины лишь слегка покачнулись, и салон без протеста принял его внутрь.

Когда экипаж тронулся с места, Лили посмотрела на платок в своей руке и спросила:

– Вы интересовались у своей матери, о чем мы разговаривали?

– Нет. – Его лицо оставалось бесстрастным.

– Я ожидала, что она начнет отговаривать меня от общения с вами.

– Почему?

Она в ответ лишь вскинула брови.

– Лили, вы не единственная, чьи родители не проводили ночи вместе. Вам нужно забыть, что, по-вашему… – он помедлил, – другие думают о вас. Светскому обществу всегда была интересна ваша мать. Не вы. По тому малому числу мероприятий, на которых вы присутствовали, стало понятно, что вы скромны. Люди не думают о вас ничего неприятного. Напротив, вы им симпатичны.

– Вы сказали, что вас окружает стена и вы не можете понять, что думают другие. Поэтому не стоит убеждать меня, что никто не заметил неблагоразумного поступка моей матери.

– Заметили, но, убежден, люди не уделяли этому такое внимание, как вы. Поступки матери легли на вас тяжелым грузом, но для остальных не значили ничего, кроме пары минут шутливых сплетен. – Он подернул плечами. – Избежать этих слухов трудно. Даже сословию пэров.

– Особенно сословию пэров, – согласилась она и осторожно спросила: – Значит, когда тайна вашего отца выплыла наружу, вы просто решили не обращать внимания на сплетни?

– Нет. Нисколько. В то время я вел себя так же, как вы, только был старше. Я привел в порядок дела отца и стал двигаться вперед.

– И вам это удалось?

– Эти моменты останутся со мной навсегда. Оказывается, у меня есть сводный брат… – Он осекся. – Я делал все, чтобы уладить дела своей семьи. Точно так же, как вы в свое время.

Она ничего не ответила.

– Увидев вас в гостиной, я понял, что герцогиня знает о наших разговорах, – сказал Эдж. – Если ей это известно, значит, пошли гулять сплетни. Я должен думать о вас, Лили. Я не хочу, чтобы ваша репутация пострадала.

– Я тоже. – У Лили не было планов выйти замуж, и блюсти репутацию для этого не требовалось. Но она не хотела создавать проблемы для Эбигейл и слыть такой же, как ее мать. – Я не хочу быть похожей на нее.

– Вы не похожи.

Расправив платок на коленях, Лили повернулась к Эджу:

– Какой он, этот кузнец?

Эдж задумался:

– Человек, ожесточенный металлом, с которым работает. Необразованный. У него нет многого, к чему я привык. Но он искренний и добросердечный – большей частью. Его друзья из таверны высокого мнения о нем. Мне кажется, вы поступили правильно, решив встретиться с ним.

Лили вспомнила сдобренные слезами страдания матери и попыталась сосчитать мужчин, с которыми ту, по ее заверениям, связывала любовь. Мать часто принимала за чувства обычное проявление вежливости – стоило кому-нибудь просто взглянуть ей вслед, как она объявляла его влюбленным.

– Странно, что я чувствую себя не в своей тарелке, – призналась Лили. – Я ничего не должна этому человеку. Я давным-давно примирилась с этим. Я родилась, и этот факт – не несчастный случай. Жизнь посылается нам свыше, чтобы быть теми, кто мы есть. Все просто.

– Жизнь никогда не бывает простой.

– Вы, как первенец, должны согласиться со мной. Иначе почему именно вам, а не вашим братьям выпала честь быть герцогом?