Не успел Ригор закончить вторую балладу, как к нему подошёл слуга, облачённый в гербовые цвета семейства Тьер. Он смерил придирчивым взором облачение Чёрного Рыцаря, его оруженосца и вымолвил:

– Сударь, барон просит пожаловать вас на пир и усладить его слух вашим пением…

– Почту за честь! – ответил Ригор, предвкушая провести время в изысканном обществе.

Следуя за важным слугой он лихорадочно размышлял: «Не важно молода ли баронесса… Красива ли… Она просто женщина… Я хочу обрести покой хоть на какое-то время… Странствия утомили меня… Что бы такое исполнить, дабы поразить её?…»

Вскоре Ригор очутился в просторном зале. За длинными столами сидели многочисленные гости, во главе пиршества – пожилой сеньор в богатых одеждах; Ригор сразу же догадался, что это и есть хозяин замка барон де Тьер. По правую руку от него – его супруга, баронесса Франсуаза де Тьер; по левую – прелестная Констанция и барон Леон де Орийнак.

Гостей из последних сил развлекали акробаты и жонглёры, которые также по совместительству были музыкантами. Двое из них играли на свирелях, третий – на виеле, четвёртый на арфе. Уставшие акробаты пытались, попадая в такт нехитрому мотивчику, совершать чудеса профессионального действа, но, увы, давалось им это с трудом. Ибо пир начался, когда колокола здешней церкви отзвонили нону, а не так давно – повечерие.

Баронесса сразу же обратила внимание на молодого статного рыцаря, облачённого в чёрное сюрко. Держался Ригор уверенно, его рыцарское облачение и соотвествующие сему атрибуты, выдавали в нём не простого нищего баронета, потерявшего наследство отца или вовсе – десятого сына в благородном обедневшем семействе.

Она шепнула что-то барону, тот с интересом воззрился за заезжего рыцаря и громогласно приказал:

– Я желаю, дабы наш гость поведал он своих подвигах!

Жонглёры умокли, акробаты застыли с неестественных позах и тотчас по мановению руки распорядителя пира, удалились, освободив центр зала для нового исполнителя.

Распорядитель пира, трижды, как и положено ударил специальным жезлом о каменный пол и произнёс:

– Чёрный Рыцарь, ваше сиятельство. Прибыл только что… Он усладит ваш слух игрой на лютне.

Распорядитель удалился. Ригор занял надлежащее ему место среди столов с опьяневшими баронами, немногочисленными вассалами, их супругами и подрастающими отпрысками, коих уже изрядно утомило однообразное представление. Увы, местечко Шен-де-Пюи считалось отдалёнными землями графства Клермон-ан-Овернь. И вряд ли кто из клермонских трубадуров и бургундских голиардов отважился бы отправиться в столь дальний путь.

Ибо дорога проходила по горной местности, была утомительна и полна опасностей, да и замки в здешних местах встречались редко. Поэтому стяжать славу велеречивого поэта и искусного музыканта здесь никто не торопился.

Ригор учтиво поклонился знатному семейству, его тонкие длинные пальцы коснулись инструмента – дамы замерли в ожидании утончённого представления, затем он обвёл томным взором гостей и запел:

Я знаю все, что лгут вам про меня

Льстецы презренные, клянусь вам я!

Не верьте им, их речь полна обмана;

Не уклоняйте сердца своего

Вы от меня, служителя его;

Подругою останьтеся Ригора.

Пусть улетит позорно ястреб мой,

Пусть дичь его погонит пред собой,

Пусть сокол мой его ощиплет в ссоре,

Коль ваша речь уж неприятна мне,

Коль я люблю кого на стороне,

Коль радость мне вдали от вас не горе!

Когда с щитом я еду за спиной,

Пускай меня продует ветер злой;

Пускай галоп меня в труху истреплет;

Пусть конюх мой, напившийся вина,

Порвет узду, ослабит стремена,

Коль речь льстецов напраслины не клеплет[72]!

Когда приду к игорному столу,

Пускай в игру пуститься не смогу,

Пускай при мне играют лишь другие,

Пусть кости мне приносят тьму вреда,

Коль я влюблен в другую был когда,

Коль раньше вас уж ведал о любви я!

В руках чужих пусть вас оставлю я,

Не отомстив, как олух, за себя;

Пускай попутный ветер мне не веет,

Пусть во дворце слуга побьет меня

Пусть раньше всех уйду из битвы я,

Коль низкий лжец напраслины не сеет![73]


Ригор умолк, его пальцы в последний раз коснулись струн, нежный звук лютни растворился в воздухе… Дамы, как завороженные смотрели на Чёрного Рыцаря…

Баронесса первой нарушила повисшую тишину. Ибо даже подвыпившие бароны и вассалы успокоились, так умиротворяюще подействовала на них прозвучавшая баллада.

– Эта баллада посвящена даме? Не так ли?..

Ригор поклонился в знак согласия.

– О да, ваше сиятельство. Прекрасной даме… Даме моего сердца, ибо именно из-за неё я отправился странствовать, дабы стяжать славу рыцаря-голиарда и прославить её красоту и добродетель.

Действительно, эту балладу Ригор посвятил Матильде де Монбельяр. Хотя виконтессу и потеснила в сердце рыцаря-голиарда страстная Луиза де Ла Крезо, он не забывал свою покровительницу, благодаря которой стал Чёрным Рыцарем, и время от времени с оказией отправлял ей свои сочинения. Сию трогательную балладу он написал, будучи в замке Ла Крезо.

Франсуазе понравился ответ рыцаря.

– Назовите ваше имя, сударь! – настойчиво потребовала она.

– Ригор, ваше сиятельство… Ригор де Жюиф… – представился рыцарь-голиард, немного приукрасив свою фамилию, добавив маленькую частичку «де», открывающую двери в приличное общество. И добавил: – Я из Бургундского графства…

Баронесса милостиво кивнула. Проверить происхождение и правдивость слов рыцаря она не могла. Да разве можно в них сомневаться! Ведь он так хорош собой!

* * *

На следующий день, после полудня молодожёны отбыли в Орийнак.

По воле судьбы, а точнее – баронессы де Тьер, Ригор задержался в замке. Он развлекал её балладами, кансонами и альбами, сочинёнными в своё время для графинь де Мюлуз, де Бельфор, виконтессы де Монбельяр и баронессы де Ла Крезо.

Франсуаза, как женщина умудрённая опытом, понимала, что у Ригора имеется «список побед», в котором значится отнюдь не одна знатная дама. Баронессу буквально распаляло любопытство, настолько ей хотелось знать о былых победах Чёрного Рыцаря. Тот некоторое время предпочитал скромно о них умалчивать, но, наконец, понимая, что Франсуаза теряет голову от любви, Ригор приоткрыл её завесу своих любовных похождений. Баронесса пришла в неописуемый восторг и тотчас возжелала рыцаря-голиарда. Тому же ничего не оставалось делать, как сдаться. Ибо в данном случае (как и некогда с графом де Мюлуз) пожилой барон де Тьер не смог стать препятствием их обоюдному влечению.

… Ригор провёл в замке де Тьер вплоть до глубокой осени, наслаждаясь безмятежной жизнью и ласками Франсуазы. Барон де Тьер слабел с каждым днём. Франсуаза с нетерпением ждала его смерти, но ни в коем случае не намеревалась ускорить её. Потому как была полноправной хозяйкой. Барон же всё меньше вникал в дела своего родового гнезда.

На Ригора же у баронессы имелись вполне определённые планы. После смерти супруга она намеревалась оставить его в замке в качестве придворного голиарда и… любовника. А затем, выйти за него замуж. Одно обстоятельство омрачало счастье баронессы – её падчерица, которая и по сей день жила в замке Исуар.

К тому же до Франсуазы стали доходить тревожные слухи, якобы в замке Исуар, что в десяти лье от Тьер жила некая дама, скрывавшая своё лицо под серебряной маской. Дама эта была безусловно молода… Но отчего она скрывала лицо?

Не так давно заезжий торговец рассказывал баронессе о хозяйке Исуара, выказывая крайнее удивление и … даже страх:

– Представляете, ваше сиятельство, передо мной предстала стройная высокая дама в полупрозрачных одеждах. Её каштановые волосы струились плечам и ниспадали, подобно шёлковым нитям. Её голос был подобен журчанию ручейка… Но лицо… Лицо скрывала серебряная маска. Отчего? Что прячется за ней? Неужели врождённое уродство? Или эта дама от кого-то скрывается?.. Но почему тогда она охотно принимает у себя путников? И даже проводит с ними ночь…

Баронесса удивлённо вскинула брови.

– Проводит ночь? Какое распутство! – возмутилась она и прикусила нижнюю губу. «Девчонка становится опасной… Скоро о ней будет судачить вся округа… И не дай Бог дело дойдёт до Клермон-Феррана[74]… Хорошо, что муж почти не выходит из своих покоев…»

– О да, ваше сиятельство! Я, разумеется, не молод и сия таинственная особа, назвавшаяся госпожой Эстелой, не удостоила меня своей благосклонностью… Ну, вы понимаете, о чём я говорю… – несколько смутился торговец. Баронесса в нетерпении кивнула. – Так вот, – продолжил он свой рассказ, – но мой помощник молод и хорош собой… Дама в серебряной маске провела с ним ночь…

Баронесса почувствовала слабость во всех членах. «Надо срочно предпринять меры и избавиться от Эстелы… Но как?.. Подкупить кого-нибудь из слуг?.. Не знаю… Вряд ли кто из них решиться на убийство… Возможно, мне пригодиться Ригор…»

Торговец провел ночь в гостеприимном замке Тьер и покинул его на следующий день. Франсуаза поспешила призвать Ригора в свои покои.

– Мой супруг, барон де Тьер, чувствует себя хуже день ото дня, – печальным голосом сообщила она, смахивая набежавшую слезу.

– Ах, сударыня… – поспешил успокоить её Ригор. Но та жестом остановила его красноречие.

– Я уверена барон долго не проживёт, дни его сочтены. – Холодно произнесла она, отчеканивая приговор де Тьеру. – Год, как и положено я буду блюсти траур. Но затем… – она испытывающе посмотрела на Ригора, – я намерена снова выйти замуж…

Голиарда охватило смятение: неужели ему снова придётся скитаться от замка к замку и ночевать в лесу? Тяжёлый вздох вырвался из его груди. Но Франсуаза истолковала его по-своему.