Ольга Романовская - Дама с единорогом

— Дай-то Бог! — усмехнулся он и ещё раз поцеловал её. В ответ она перекрестила его и прочитала молитву Деве Марии, святому Христофору и святому Георгию.

Решение брата неожиданно натолкнулось на бурные протесты Дэсмонда.

— Я не могу, Роланд, поручи это кому-нибудь другому. — Он был бледен и беспрестанно посматривал на своего оседланного коня.

— Тысяча чертей, что за выкрутасы, Дэсмонд! — прикрикнул на него старший брат. — Не веди себя, как девчонка! Ты останешься здесь, ты поедешь с ней.

— Не поеду, — упорно сжал губы юноша.

— Почему?

— Потому что не поеду.

— Поедешь. С каких это пор ты мне перечишь? — Рассердившись, Роланд тряхнул его за плечи. — Ты останешься здесь, будешь с ней любезен и в целости и сохранности доставишь в Орлейн. Понял? — Он заглянул ему в глаза.

Сжав зубы, Дэсмонд молчал. Он собирался стоять до конца, этого требовали его убеждения.

— Дэсмонд, я тебе приказываю остаться.

Дэсмонд покачал головой:

— Отправь меня воевать, я не могу больше сидеть без дела.

— А моя жена? Хочешь бросить её на произвол судьбы? — нахмурился граф. — И только потому, что ты по блажи…

— Не по блажи. Я воин, а не сторожевой пес! Делай, что хочешь, хоть кричи, хоть бей, но я здесь не останусь, а поеду с тобой.

Его упрямство против упрямства брата. После долгой борьбы Роланд сдался. Для него поведение Дэсмонда было внове — раньше он никогда с ним не спорил.

Жанна честно хотела выполнить желание мужа, но непогода и собственное здоровье вмешались в её планы. Её начали мучить приступы тошноты; порой они длились всё утро и жутко её изматывали. Через неделю ей полегчало, приступы почти сошли на нет, но к этому времени дороги окончательно пришли в негодность. Благоразумно рассудив, что в её положении не стоит рисковать, графиня послала нарочного в «Белый гусь», присовокупив к описанию состояния дорог жалобы на нездоровье. Она долго думала, стоит ли сообщать мужу о беременности и пока решила ограничиться туманным: «Теперь я сильно устаю и мучаюсь от болей». Ей хотелось сказать ему об этой самой.

В ответ граф прислал денег, разрешил супруге перезимовать в Уорше, велел увеличить разъезды, беспокоился о её здоровье и обещал приехать. Из слов угрюмого, неразговорчивого гонца Жанна поняла только, что граф находится в своих владениях.

С наступлением холодов графиня забросила поездки, поручив заботу о будущем урожае и благополучии крестьян управляющему; сама она занималась только домашним хозяйством и рассмотрением судебных тяжб. Но, даже страдая обычными в её положении недомоганиями, Жанна по-прежнему оставалась требовательной к другим, не прощала ни малейшей оплошности. Вставала она так же рано, так же по утрам отдавала распоряжения на день и строго следила за их выполнением. Зато вечерами Жанна теперь не вышивала, а, тихо напевая, шила одежду для малыша; Джуди знала, что именно в такие часы лучше всего о чем-то просить хозяйку.

Маленькая Рут, теперь окончательно обосновавшаяся в Уорше, всё чаще убегала от матери в господские покои и часами возилась с разными пыльными мелочами. Там она познакомилась с Элджерноном, которому тоже нечем было заняться. Они подружились и вместе сводили с ума няньку юного барона.

Так, медленно и монотонно, один за другим проходили дни…

Был обычный воскресный вечер; в камине ярко горел огонь. На циновках перед камином играли Элджернон и Рут. У Элджернона были игрушки: глиняные лошадки и человечки, и теперь он вместе с подругой разыгрывал какое-то сражение. Никто не хотел проигрывать, и оба шумели, вырывали друг у друга фигурки. Их возня мешала Жанне, выслушивавшей доклад управляющего. Стараясь сосредоточиться на делах баронства, она сжимала ладонями виски и не сводила взгляда с прыгающих языков пламени. Но головная боль не проходила, а дети кричали всё громче и громче — и Жанна не выдержала, ухватила за руку Рут и толкнула её на пол:

— Пошла прочь, мерзавка! Чтобы я тебя здесь больше не видела!

Испуганная девочка заплакала, но не сдвинулась с места.

Прибежавшая на плачь Джуди быстро сообразила, в чём дело. Для начала дав дочери оплеуху, она подхватила её на руки и, извинившись перед госпожой, унесла захлебывавшуюся слезами Рут.

— А ты что стоишь? — Обратилась графиня к притихшему Элджернону. — Собирай игрушки и ступай спать. Уже поздно.

Маленький барон сгрёб в кучу свои сокровища и, прижимая к груди одну из лошадок, подошёл к сестре за благословением.

Воцарившаяся в комнате тишина графине Норинстан не помогла. Голова по-прежнему болела, и она не выдержала:

— Гарри, я очень устала, отложим дела до завтра. Если нет ничего срочного…

— Ничего, сеньора.

— В таком случае, можете быть свободным.

Жанна легла рано, думала, что быстро заснёт, но пульсирующая боль не давала ей покоя. Она встала, спустилась вниз, на кухню, и приготовила себе травяной отвар. Выпив его, графиня зевнула и, плотно закутавшись в плед, ёжась от сквозняков, быстро поднялась к себе. Сев на постель, она некоторое время прислушивалась к шуму ветра, а потом юркнула в постель, с головой укрывшись одеялом. Отвар подействовал: боль прошла, и Жанна смогла спокойно уснуть.

Снег почти прекратился, ветер ослаб и уже так яростно не завывал в дымоходах.

В комнатах было прохладно, по полу гуляли сквозняки, но всё же теплее, чем на улице. Продрогший часовой, несомненно, предпочёл бы оказаться в самой холодной комнате, чем наверху открытого всем ветрам донжона. Он, как мог, согревал себя выпивкой и нехитрыми физическими упражнениями, досадуя на не спешившего на смену товарища.

В очередной раз бросив тоскливый взгляд вниз, бедолага разглядел на едва заметной ленте дороги всадников, направлявшихся к замку. С одной стороны, это, скорее всего, не сулило ничего хорошего, но, с другой, предоставляло ему долгожданную, выстраданную возможность хотя бы пару минут погреться у огонька.

Сначала Жанна обрадовалась. Она решила, что это муж, и хотела распорядиться на счёт еды, когда вдруг поняла, что это не граф. Он никогда не возил к ней товарищей, разве что привёз свидетеля на свадьбу, а слуги заверяли, что видели, по крайней мере, четырёх рыцарей. Рыцарей с собственными гербами, а не оруженосцев. И графиня опешила, медлила с приказаниями. Друзья, враги, разбойники? Готовиться к осаде или к праздничному ужину? Может, это всё-таки Роланд?

Чтобы развеять сомнения, Жанна велела зажечь огни и постараться рассмотреть нарушителей спокойствия. Ей сообщили, что на другом берегу стоит большой отряд, которым командует высоченный, как им показалось, рыцарь «с рогами, как у Нечистого».

Графиня в страхе прижала руки к животу и велела готовиться к осаде. Она вернулась к себе, оделась и, как и другие женщины, принялась молиться.

По двору заметались тени. Запирались засовы, со скрежетом закрывались замки, опускались решётки.

— И кого это принёс Окаянный? — перешёптывались заспанные слуги.

Часовые осведомился об имени предводителя отряда.

— Я баннерет Леменор и не намерен проторчать здесь всю ночь. Грязные свиньи, вы собираетесь впустить меня?

Слуги, краем уха слышавшие о его кончине, перекрестились. Шутка ли, мертвец воскрес и требует впустить его! И чего ему в земле не лежится?

— Вы там оглохли?! — продолжал бесноваться «живой покойник». — Сейчас же опустите мост, иначе вам не поздоровится, клянусь Святым Георгом!

Жанна только что кончила читать «Отче наш», когда к ней вбежала продрогшая Джуди.

— Госпожа, госпожа, там человек, называющий себя баннеретом Леменором!

— Замолчи, негодная! — накинулась на неё графиня. — Баннерет мёртв, он умер, понимаешь?!

— Умер-то, умер, да вот стоит там!

— Господи Боже! Кто же это? — Жанна нервно зашагала по комнате. — Как же узнать, кто он?

— Может, спросите у него что-нибудь, что знал только баннерет? — робко предложила служанка.

— Что, что мне у него спросить? — Она в волнении заламывала руки. — Я не хотела, видит Бог, не хотела!

— Не знаю, Вам виднее. — Служанка грела руки над свечкой.

— Подскажи мне, подскажи же, Джуди! — взмолилась графиня.

Служанка молчала и продолжала отогревать замёрзшие пальцы. Хватит с неё советов!

Жанна задумалась; мысли лихорадочно сменяли друг друга.

— Нет, этого не может быть! — прошептала она и рухнула на постель. Нужно что-то делать, делать сейчас, немедленно. Если это призрак, то лучше узнать об этом теперь, чем потом, а если самозванец… Хватит мучиться в неведении!

— Пусть попросят его назвать имя хозяйки замка, в часовне которого он разговаривал со своей возлюбленной. Речь о леди Джоанне. Если он ответит правильно — впустите его, кто бы он ни был, пусть даже сам дьявол!

Джуди кивнула и неторопливо вышла вон. Да и зачем спешить? И умереть, и порадоваться всегда успеешь. Жаль, что не до конца отогрела пальцы.

Незнакомец ответил правильно, и отряд въехал в замок.

В доме их встретил тусклый свет одинокой свечи на пустом длинном столе. Гости расположились возле только что растопленного камина и велели подать еды.

В зал осторожно заглянула Джуди. Убедившись, что баннерет — действительно баннерет, а не призрак или самозванец, она на цыпочках подошла к нему и знаком попросила следовать за ней. Недоумевающий и рассерженный нерадушным приёмом, Артур с бранью встал и пошёл за ней.

Она повела его вверх по винтовой лестнице; ступеньки гулким эхом отзывались под сводами замка. Проведя баннерета через большую комнату, в лучшие времена служившую общей спальней для неженатых мужчин, служанка свернула в узкий проход и, наконец, остановилась.

Девушка на миг скрылась за кожаной занавеской, а потом пропустила его внутрь.