— Лучше Вам этого не знать, спите спокойно. Да, нашу свадьбу придётся отложить, по крайней мере, до осени, — мимоходом, вскользь, заметил Роланд.

— Граф, Вы должны мне всё объяснить! — Девушка ухватила его за руку. — Вы опять уезжаете? Куда?

Он решил сказать ей правду — в конце концов, всё равно скоро узнает.

— На войну. Но не тревожьтесь, это ненадолго. До свиданья, баронесса.

— До свидания, граф, — машинально ответила она.

Роланд поцеловал невесту в лоб. Поцелуй был странным — торопливым, сдержанным, холодным, не таким, какого она ожидала. Баронесса в недоумении посмотрела на жениха и провела рукой по лбу.

(«Неужели все они опять меня бросают? Это ведь так страшно… одной… Он любит войну больше меня»).

Когда граф уехал, девушка не ушла. Забыв о сне и холодных предрассветных сумерках, Жанна долго простояла на крыльце и простояла бы ещё дольше, если бы не Джуди. Она тронула её за плечо и увела в дом.

— Эдуард сам виноват: нечего было посылать сюда своих любимчиков! — бормотал Уоршел, нервно расхаживая по залу, где он только что говорил с графом. — Мы верно служили ему, своей кровью оплачивали его победы — а что в награду? Ничего! Он предпочитает назначать судьями кого угодно, кроме тех, кто с давних пор знаком с обычаями валлийцев, тех, кого они уважают.

— А ведь покончив с ними, он, пожалуй, снова примется за нас и на этот раз доведёт дело до конца, — вдруг подумалось ему. — У короля и так слишком много власти, а, победив Ллевелина, он решит, что его воля безгранична. Его люди притесняют нас, не считаясь со славным рыцарством, на плечах которого покоится благополучие страны. Пришла пора напомнить ему, что за всякие дела воздают по заслугам!

Глядя на него и слушая его странную, не достойную вассала короля речь, можно было подумать, что он сошёл с ума. Но барон пребывал в здравом рассудке, просто он был раздосадован и подавлен чередой неудач, неурожаев и бесконечных поборов. Да и дело Монфора ещё не было забыто: Джеральд начинал баронскую войну на его стороне…

Уоршел привык к тому, что судьба с рождения осыпала его милостями. Родился первенцем в семье, без особых хлопот получил рыцарское звание, сам того не желая, попал ко двору одного из крупных графов, совершенно случайно завязал знакомство с сыновьями нужных людей, женился на богатой знатной невесте — это ли не счастье? Но былые знакомства исчезли, первая жена умерла, деньги разлетались по ветру; барону начинало казаться, что удача отвернулась от него. Он попробовал было обручить свою дочь с сыном барона Гвуиллита, но неудачно. Родился долгожданный наследник, ему опять нужны были полные сундуки, но он не мог дать сыну того, что было у него когда-то.

Барон долго думал, думал в одиночестве, не позволяя домашним нарушать свой покой. Нет, он даже не думал об измене и по-прежнему был верным подданным, дело было в другом — в его отношении к королю. Тот был для него первым из равных, а не сеньором, который мог что-либо приказывать. Джеральд Уоршел не считал себя его вассалом, он считал себя равным ему и желал, чтобы с ним, как и с другими баронами, считались.

Но, как бы ни был велик соблазн старых лет, Джеральд Уоршел не переметнулся на сторону Ллевелина. Он давно не доверял ему, не доверял с тех самых пор, как тот в самый ответственный момент бросил Монфора.

О том, что отец уезжает, Жанна узнала от слуг. Не успев толком одеться, она сбежала вниз и, оттолкнув от двери оруженосца, бросилась на крыльцо, где уже стояла скорбная Каролина с маленьким сыном на руках. Барону уже подвели коня, так что она успела вовремя.

— Батюшка, не бросайте меня! — Жанна ухватила отца за руки и упала перед ним на колени. Она была в котте без рукавов, надетой поверх нижней рубашки. — Батюшка, останьтесь!

— Жанна, не позорься перед людьми! — сурово ответил барон и поднял её. — Ступай к себе.

— Нет, нет, я не отпущу Вас! Зачем Вам ехать? — Баронесса не слушала его и по-прежнему не позволяла ему спуститься. — Останьтесь, они же убьют Вас!

— Почему это? — нахмурился Джеральд.

— Они молоды, а в Ваших волосах уже поселилась седина. Не бросайте меня, батюшка!

— Жанна, это ребячество! — Он оттолкнул от себя её руки.

— Ребячество? — обиженно переспросила девушка. — Разве глупо любить собственного отца?

— Не позорь меня перед людьми. Ну, подумай, что они скажут, если узнают, что я, послушавшись, дочери, остался дома? Они решат, что Джеральд Уоршел уже настолько стар, что не может сесть в седло, и совсем выжил из ума, раз поступает так, как велит ему дочь. Неужели ты хочешь, чтобы твой отец посрамил честь рыцаря?

— Нет. — Его аргументы её убедили.

— Тогда утри слёзы и поцелуй меня на прощание. Да, вот ещё что… — Он оглянулся и посмотрел на супругу, скромно стоявшую у двери. — Присматривай за мачехой. Честно говоря, лучше, если ты сама займёшься хозяйством. Ты уже взрослая и прекрасно со всем справишься, так что никаких особых наставлений я тебе давать не буду.

— Хорошо, отец. Пусть Господь охранит Вас от смерти! — Она смирилась с неизбежностью разлуки. — Да прибудет с Вами сила крестного воинства!

Жанна коснулась губами морщинистого отцовского лба и посторонилась, пропустив его и сопровождавших его слуг.

Теперь настала очередь супруги. Мелкими шажками Каролина подошла к мужу, подталкивая перед собой сонного Элджернона. Мальчик плакал и порывался убежать.

— Ну же, Элджи, подойди к отцу! — От стыда за сына на щеках Каролины выступил румянец. — Попрощайся с отцом, деточка.

— Баронесса, не смейте с ним сюсюкаться! — резко оборвал поток уговоров барон. — Ты вырастишь из него девчонку!

— Хорошо, хорошо, я не буду.

Каролина остановилась на нижней ступеньке и, несмотря на протесты няньки, подняла мальчика. Джеральд улыбнулся, взял его на руки и потрепал по голове.

— Вы не поцелуете его? — удивилась баронесса.

— Он мужчина, пусть не привыкает к нежностям. Когда я вернусь, начну учить его ездить верхом.

— Но он ещё мал! — запротестовала Каролина.

— В самый раз. Не влезай не в свои дела, женщина! Позаботься лучше о том, чтобы у Элджернона родился здоровый товарищ для игр.

Каролина вспыхнула и положила руку на свой большой живот.

Отдав сына няньке, барон притянул к себе жену, грубо чмокнул в щёку и провёл рукой по животу:

— Смотри, чтобы был мальчик! И без выкрутасов!

Баронесса кивнула и молча перекрестила его. Она тихо всхлипывала.

— А теперь обе вон отсюда! — Джеральд терпеть не мог слезливых прощаний.

Обе женщины подчинились. Каролина ушла к себе, уведя с собой Элджернона, а Жанна перешла в недавно построенную полукаменную палату и из окна светлой галереи молча наблюдала за тем, как заканчиваются последние приготовления к отъезду.

Когда барон сел в седло и копыта лошадей застучали сначала по двору, а потом по подъёмному мосту, она не выдержала и разрыдалась в голос. Растрепанные волосы падали ей на лицо, попадали в рот, но она не обращала на это внимания. Такой, в состоянии, близком к истерике, её нашла Джуди.

— Да что с Вами, госпожа? — Преодолевая упорное сопротивление, она повела баронессу наверх.

— Оставь, оставь меня! — кричала девушка, вырываясь из её рук.

— Не оставлю! Этак Вы ещё над собой что-нибудь учините.

— Просто, просто… Они ведь убьют его, Джуди, убьют!

— Кого убьют?

— Отца. Он ведь уже стар!

— Смилуйся над нами Матерь Божья! Да чтобы барона убили — да быть такого не может! Успокойтесь, вернётся он к Вам, здоровый и невредимый.

— Давай молиться, давай обе молиться. Я знаю, Каролина тоже молится, она набожная женщина… Давай же, Джуди! Величественная Царица Небесная, Высочайшая Повелительница Ангелов! Мы смиренно просим Тебя, пошли нам на помощь Твои небесные легионы, чтобы они под Твоею силой преследовали адские силы, везде с ними сражались, отбили их дерзкие нападения и ввергли их в бездну.

Она стояла на коленях и с затуманенным взором, простерев к тускло горевшей лампадке руки, повторяла:

— Кто, как Господь, Бог наш? Вы, святые Ангелы и Архангелы, защитите и охраните их! Добрая, нежная Матерь, Ты навеки наша любовь и наша надежда! Матерь Божия, пошли им святых Ангелов, чтобы они их защитили и отогнали бы от них злого врага. Пусть все, которые почитают Тебя, почувствуют Твою помощь! Вспомни, о всемилостивая Дева Мария, что испокон века никто не слыхал о том, чтобы кто-либо из прибегающих к Тебе, просящих о Твоей помощи, ищущих Твоего заступничества, был Тобою оставлен. Исполненный такого упования, прихожу к Тебе, Дева и Матерь Всевышнего, со смирением и сокрушением о своих грехах. Не презри моих слов, о Мать Предвечного Слова, и благосклонно внемли просьбе моей.

— Боже, Ты открыл нам, что миротворцы нарекутся Твоими сынами. Молим Тебя: даруй прочный и неложный мир, чтобы живущие в согласии утвердились в стремлении к добру, а враждующие забыли зло. Через Христа, Господа нашего. Аминь.

— Джуди, — баронесса взяла себя в руки, — пошли кого-нибудь в Леменор. Я хочу знать, где баннерет. Вдруг он ещё не уехал? Если так, то пусть хотя бы заедет попрощаться со мной. Передай ему, что я приказываю ему щадить себя ради меня.

Прощание с баннеретом вышло ещё короче. Посланник баронессы не застал Артура в Леменоре, но всё же сумел перехватить его на развилке большой дороги. Ради встречи с Жанной баннерет согласился ненадолго отсрочить свой отъезд.

Они стояли у приходской церкви.

— Вы тоже уезжаете на эту войну? — Жанна, как могла, старалась сдерживать волнение и незаметно чертила носком сапожка прямые и зигзаги.

— Да, так уж вышло.

— Баннерет, я не хочу, чтобы Вы уезжали.

— Если бы я мог, я бы остался, но…

— А что Вас удерживает? Вы же уже исполнили свой долг, когда бросили меня ради войны пять лет назад, — с лёгким раздражением бросила девушка и шёпотом добавила: — Отец уехал, графа Норинстан тоже — теперь никто не помешает нашей свадьбе.