— Сегодня Вам представится случай полюбоваться соколиной охотой. Вы убедитесь, что эти птицы чудесны. Вам обязательно надо завести сокола или ястреба.

— Вы её любите? — Жанна указала на кончившую прихорашиваться Гивен. Птица внимательно смотрела на неё блестящими глазами.

— Конечно. Я бы не согласился продать её даже за десять тысяч марок, а ведь это большие деньги. Друг может Вам изменить, птица — никогда.

— Наверное, Вы постоянно возите её с собой? — Девушка внимательно рассматривала существо, удостоенное столь лестных слов и искренней любви.

— И не только её. У меня есть ещё несколько ястребов. — Свободной рукой граф указал на третью дорожку. Значит, в конце неё был соколиный двор.

— А можно мне её подержать? — тихо спросила Жанна. И почему её отец не держит соколов, они ведь такие красивые!

— У неё острые когти, — покачал головой Роланд. — Если хотите, можете её погладить.

Баронесса осторожно, кончиком пальца, провела по коротким пёрышкам на голове птицы.

— Вы ещё увидите, какова она будет сегодня! — с гордостью сказал граф.

Зашуршал песок под ногами ещё одного «жаворонка». Норинстан, стоявший лицом к калитке, первым заметил его.

— Не знал, что Вы встаёте так рано, Осней! — крикнул он. — Я тут говорил баронессе Уоршел, что хороший сокол порой лучше друга, а Вы как думаете?

— Смотря, какой друг, — уклончиво ответил граф Вулвергемптонский и поздоровался с Жанной. Она с интересом взглянула на него — невысокий сухонький человек с седеющими волосами, аккуратно подстриженной бородкой и волевым подбородком. Одет скромно, только золотая цепочка указывает на то, что он богат.

— Вы привезли с собой ястреба? Мне давно хотелось увидеть его в деле.

— Увидите, — улыбнулся Осней. — Надеюсь, у Вас найдётся для меня время? Мне хотелось бы поговорить с Вами до службы, пока наши мысли не заняты этими милыми птичками, — он кивнул на Гвендолин.

— О чём?

— О валлийцах. Я знаю, у Вас есть там шпионы…

— Извините, а можно мне туда? — прервала его баронесса, указав на одну из дорожек. Ей не хотелось мешать им и в то же время не хотелось возвращаться в душные комнаты.

— Что? — Обернулся к ней Роланд. — Да, можно. Только осторожно, за садом не следят. Берегите голову!

— Так что же валлийцы? — настойчиво повторил свой вопрос Осней, когда Жанна скрылась из виду.

— Что валлийцы? — нахмурился Норинстан.

— Собираются ли они нападать?

— Откуда я знаю, я же не Господь Бог! — нервно ответил Роланд, вспомнив о человеке, бывшем у него на прошлой неделе. Он был валлийцем, валлийцем из-за рва Оффы, не признающим английских законов, но его родственником. Знал ли об этом Осней? — Если хотите, я выскажу Вам пару своих соображений, но после утренней службы. А сейчас мне нужно отнести Гвендолин обратно.

Проследив глазами за удаляющейся фигурой графа, Осней задумался:

— Знает ли он, чего нам ожидать с запада? Конечно, знает, он в таких делах понимает больше нас всех вместе взятых. Его предположения всегда сбывались. Лишь бы на этот раз они не обернулись большими неприятностями! С чего бы тогда было посылать его сюда, на самую границу, если молодчики с гор ничего не замышляют?

Услышав, что голоса смолкли, Жанна осторожно вернулась к колодцу. Как и предупреждал её хозяин, сад оказался слишком запущенным, чтобы доставить кому-либо удовольствие, зато она не мешала им разговаривать. Ей хотелось спросить об Артуре Леменоре, но она боялась.

Снова присев на скамью у колодца, Жанна с нетерпением ожидала времени утренней мессы. Граф Вулвергемптонский ушёл, так что никто не мешал ей наслаждаться вступающим в свои права утром, разве что немного отвлекала возня, доносившаяся со двора — но с этим ничего не поделаешь. Вернувшийся хозяин замка, прошёл мимо неё. Очевидно, сейчас ему было не до баронессы Уоршел. Что ж, так даже лучше. Но его Гивен — просто прелесть!

Глава XI

Вот уже несколько дней город, лежащий на берегах реки посреди аккуратных садов и плавно повышающихся к северу холмов, жил только одним — предстоящим турниром. Все постоялые дворы были заполнены; из окон свешивались флаги участников. По улицам слонялись жонглеры, вместе с представителями всех сословий пьянствовали бродячие актеры, услаждали слух разношерстной веселящейся и буянещей толпы музыканты всех мастей. Словом, город бурлил, на несколько недель превратившись в место, где процветали все порицаемых церковью пороки и увеселения.

В понедельник, после большого праздника, толпа наполнила трибуны, затолкалась у внешней ограды из кольев, повисла на деревьях, словно гроздья винограда. Она напирала на слуг и солдат, обеспечивших некое подобие правопорядка, теснила их к невысокой внутренней изгороди.

Жанна, как и другие девушки, впервые попавшие на подобное мероприятие, с радостным трепетом жадно следила за происходящим. Позавчера она вместе с соседками по трибунам осмотрела щиты с гербами участников, но из моря знакомых и незнакомых имён её интересовали только двое: Артур Леменор и Роланд Норинстан.

В первый день, в преддверии главной схватки турнира, рыцари состязались в копейных поединках. Соискатель выезжал на арену и трубили в рог, предлагая любому желающему сразиться с ним; обычно соперник не заставлял себя ждать. Разъехавшись по разным концам поля, они пускали коней навстречу друг другу, целясь тяжёлым копьём в центр щита противника (или в шлем, если отношения и темперамент соискателей оставляли желать лучшего). Тяжело дыша, за ними устремлялся турнирный стражник, следя, чтобы поле поединка не стало полем для выяснения отношений. Победа присуждалась тому, кто выбивал противника из седла. Главный приз получал тот, кто, преломив наибольшее количество копий, мог похвастаться длинной шеренгой «безлошадных» рыцарей.

Норинстан чувствовал себя в своей стихии на этом утоптанном копытами поле. Под ним был великолепный конь, рука по-прежнему была крепка, а удар — точен — чего ему было бояться? Он с любопытством смотрел на своего очередного противника. Башелье? Или он заложил последнее, чтобы попасть сюда? Но, несмотря на внешний вид, этот малый знает толк в копейных поединках — только что выбил из седла ещё одного фанфарона. Тем приятнее будет поставить его на место. В том, что он выйдет победителем из поединка, граф не сомневался.

Противники медленно заняли свои места; вытерев пот, турнирный стражник приготовился к очередному забегу. Под громкое улюлюканье толпы кони чуть не налетели друг на друга, завертелись на задних ногах. Башелье сопротивлялся с завидным упорством: покачнувшись в седле, он не пожелал упасть. Роланд спокойно взял из рук оруженосца очередное копьё; он нащупал слабину противника и знал, что следующий заезд будет последним. По сигналу судьи граф снова пустил коня галопом и, прицелившись, нанёс свой коронный удар. Его противник покачнулся и упал. Склонившийся над ним турнирный всадник покачал головой: ударившись о пластины «бригандины», копьё сломалось, и отлетевший наконечник прошёл между решеткой забрала. К счастью, рана оказалась не смертельной, но лицо рыцаря было сильно изувечено.

Это было всего лишь прелюдией к настоящему турниру, но, тем не менее, без жертв не обошлось: в одном из поединков осколком копья был смертельно ранен один из соискателей. Состязания были прерваны, но, вопреки увещеваниям церкви, турнир не отменили.

В среду, день отдыха перед групповой схваткой, когда формировались партии зачинщика и защитника, во время совместного вечернего праздника, Жанна увидела Артура. Вот уже четыре дня, как она не расставалась со скромным подарком, который хотела вручить его в знак своей любви. Но как к нему подойти, как вырваться из-под бдительного ока отца?

Её спасли танцы. Барон не препятствовал тому, чтобы его дочь веселилась вместе с другими девушками, и беспрепятственно отпустил её по первой же просьбе. Отдав должное танцам, баронесса якобы вышла за водой. Но, остановив слугу, она спросила не воды: баронессу интересовало, где сейчас баннерет Леменор. Удовлетворив своё любопытство, баронесса перешла в другой зал, где песнями менестрелей, вкусными кушаньями и вином наслаждалось общество мужчин и замужних дам. Скользнув беспокойным взглядом по лицам пирующих, она заметила жениха и быстро отвела взгляд. К счастью, он был занят разговором и не заметил её.

Она встретила Артура Леменора у лестницы и, проходя мимо, не говоря ни слова, молча сунула ему в руку скромный знак своей привязанности.

Вопреки увещеваниям церкви, турнир не отменили, и в назначенный день зрители были вознаграждены за долгие месяцы ожидания.

На следующий день вновь запели трубы, приковав сотни глаз к ристалищу. Судьи, гербовый король, почётный рыцарь в последний раз проверили, всё ли в порядке, не нарушили ли участники правила, взяв с собой боевое оружие. Почетный рыцарь въехал на поле между канатами и остановился. Судьи сняли с него шлем и передали его гербовому королю, тот в свою очередь с поклоном вверил его заботам дам.

Партии зачинщика и защитника выстроились перед барьерами по обеим сторонам ристалища. Герольд сеньора-зачинщика обратился с просьбой открыть барьер — просьба была удовлетворена, и обе группы въехали на поле. Теперь их разделяла только узкая полоска земли, ограниченная канатами, та, на которой стоял почётный рыцарь.

Свидетельства нежной благосклонности дам трепетали поверх доспехов. Горели на солнце хитроумные переплетения колец, яркими красками переливались чепраки коней.

Снова были зачитаны правила; герольды по очереди назвали участников. Раздалось долгожданное: «Рубите канаты! Да свершится бой!». Взлетели вверх и блеснули четыре топора, упали канаты; замерли слуги с палками в руках, готовые в любую минуту придти на помощь сеньорам. Две противоборствующие шеренги сомкнулись. И с боевыми кличами сошлись, тесня друг друга к барьерам.