Где-то неподалёку загремел голос Артура Леменора:

— Кто посмел пустить сюда этого оборванца?

Метью осторожно выглянул во двор и увидел баннерета. Он сидел верхом на гнедом Ветрогоне — дурной знак. Прямо перед ним стоял, потупив глаза, Джон, лопотавший что-то о своих товарах.

Лицо Леменора передёрнула нервная судорога, и он стегнул плетью ни в чём не повинного торговца. Плётка с резким, режущим ухо свистом рассекла воздух, опустилась сначала ему на плечи, затем полоснула по лицу. Джон отёр рукой потёкшую из носа кровь и в недоумении посмотрел на столпившихся вокруг него слуг.

— Что стоите? Убрать! — В голосе баннерета появились высокие, почти визгливые нотки. — Немедленно!

Внезапно блуждающий взгляд Артура наткнулся на оруженосца, стоявшего возле седельщика.

— А, вот ты где, бездельник! — Он стегнул коня и в мгновение ока оказался возле оторопевшего Метью. Дав ему кулаком в скулу (последствия удара оруженосец ощущал ещё долго) и больно пнув сапогом в живот, баннерет велел: «Поедешь со мной!». Метью возражать не стал — да и бесполезно. Он покорно поплёлся к конюшне и заседлал старого рыжего мула.

Леменор снова вспомнил разговор с бароном Уоршелом и перебрал в памяти воспоминания, связанные с отцом.

Уилтор Леменор был старшим из детей, рождённых Родерику Леменору Ульрикой де Ретш. Как и все прочие отпрыски этого семейства, он появился на свет в одной из холодных мрачных углов донжона фамильного замка. Фамильным он стал не так давно: родовым гнездом деда Родерика был вовсе не Леменор, а Клай-манор. А потом он женился на наследнице замка неподалёку от валлийской границы и перебрался туда, дав замку своё имя.

Леменоры участвовали во всех военных компаниях, не брезговали продавать свой меч тем, кто в этом нуждался, и добились своего — земли, которая могла бы их прокормить и которую они бы могли передавать по наследству.

По негласному правилу природы, чем беднее человек, тем больше у него детей; барон Родерик был ярким доказательства справедливости этого закона. У него за душой не было почти ничего, кроме титула, однако его добрейшая супруга подарила ему тринадцать детей: шесть сыновей и семь дочерей. Но в дальнейшем судьба смилостивилась над несчастной Ульрикой, наряду с тремя имевшимися у неё служанками вынужденной заниматься огородом, готовить, ткать, шить, стирать и штопать, и лишила её большей части потомства. В прочем, баронесса никогда не роптала на судьбу. У неё был крайне покладистый нрав и безграничное терпение, помогавшие ей безропотно сносить оскорбления, самодурство и жестокие побои супруга.

Всю жизнь суровый сэр Леменор мечтал расширить родовые земли, поэтому его семейству, не доедавшему даже в праздники, часто приходилось сидеть на голодном пайке. Дети с раннего детства привыкли обслуживать себя сами; девочки помогали матери на кухне, поливали и выкапывали по осени овощи, а мальчики тайком ставили в лесах силки или удили в реке рыбу. И тех, и других воспитывали в крайней строгости, прививая им только самые необходимые и полезные практические навыки.

Когда Уилтору исполнилось семь лет, повинуясь железной воле отца, он вместе с братом Гидеоном отправился на службу к одному из влиятельных сеньоров, напутствуемые суровым наказом отца и тихими причитаниями матери.

Уилтор оказался способнее брата и сумел понравиться своему наставнику. Он довольно быстро овладел воинским искусством и методом проб и ошибок постигал сложную науку жизни. Окружавшие его люди научили его нескольким нехитрым способам поправить своё материальное положение. В доме господина Уилтор сумел немного исправить шероховатости своего скудного светского образования и даже пытался сочинять примитивные стихи.

С этим нехитрым багажом знаний и умений он сумел пленить сердце своей будущей супруги Розабель, дочери дальней родственницы своего благодетеля, с которой обручился ещё будучи оруженосцем, но уже в сознательном возрасте: рыцарское звание он получил поздно. Через её семью Леменор сумел завести пару полезных знакомств, в том числе, и с совсем юным графом Сомерсетом Оснеем; потом эти знакомства ему очень пригодились.

Благодаря удачным замужествам дочерей, Родерик Леменор сумел расширить свои владения. Он скончался через пять лет после этого знаменательного события, оставив в наследство сыновьям землю, мрачный замок и пустые сундуки. Ульрики Леменор к тому времени уже не было в живых.

Убрав с герба фигуру с тремя зубцами, Уилтор вместе с молодой женой вернулся в Леменор после восемнадцатилетнего отсутствия. Гидеон не пожелал возвратиться в отчий дом и продолжал служить. Уилтор потерял связь с братом после очередного Крестового похода, в котором тот принял участие, желая быстро разбогатеть.

Как и его отец, Уилтор Леменор придерживался библейского правила: «Плодитесь и размножайте», и, редко надолго удаляясь от семейного гнезда, в положенные церковью дни исполняя свои супружеские обязанности, регулярно позволял супруге вновь и вновь познавать радости материнства.

Артур был поздним ребёнком, последним из пяти сыновей Леменора, шестым ребенком в семье; быть может, это и помогло ему выжить. Здоровья его старших братьев подорвала тяжёлая жизнь в Леменоре, особенно в первые годы, когда барон вынужден был ограничивать себя во всём, чтобы не взлезть в долги и не потерять с трудом нажитые отцом земли; все четверо в разное время и при разных обстоятельствах умерли: один от лихорадки, один от чахотки, двое от оспы, к счастью, вне родных стен.

Жизнь супруги Леменора унесла горячка на следующий день после десятых родов; рождённая ценой невыразимых мук и страданий девочка пережила мать всего на два дня. Будущему баннерету было семь, его сёстрам Эмме, Элизабет и Каролине — одиннадцать, шесть и три соответственно.

После смерти жены Леменор поручил заботы об оставшемся в живых сыне своему старому другу графу Вулвергемптонскому, на службу к которому некогда были определены его старшие дети. Эмму отец рано выдал замуж за своего дальнего родственника — недавно удачно овдовевшего бездетного Форрестера; в том же году она родила мальчика — Гордона. Судьба Элизабет сложилась трагически. Выйдя в неполные шестнадцать лет за некого Теодора Эсвика, она, темпераментная и горячая, завела роман с его управляющим. Итог был печален: вскоре после первой годовщины свадьбы разъярённый супруг, узнав об измене, до смерти избил беременную жену. Жизнь младшей Каролины текла тихо и мирно в Стаффордшире, во всяком случае никаких дурных вестей от неё не приходило. Артур стал крестным отцом её первенца, был в хороших отношениях с её мужем, даже иногда бывал у них, благо они жили не так далеко.

Чтобы кое-как свести концы с концами и обеспечить детям достойное будущее, сэр Леменор сдавал свои земли в аренду всем без разбора и даже, нарушая закон, вступал в долю с горожанами в их рискованных торговых компаниях. Всё это породило слухи о дурной репутации состояния Леменора. Впрочем, назвать собранные им в итоге деньги состоянием язык не поворачивается. Скончался старый Леменор два года назад, не пережив позора дочери.

Нынешнее материальное положение Артура оставляло желать лучшего, особенно при его умении тратить деньги. Эмма тоже ничем помочь не могла: пару лет назад она овдовела и сама еле сводила концы с концами. Лихие молодцы из Гвинедда как-то ночью полностью вырезали гарнизон маленькой приграничной крепости и оставили без имущества и средств к существованию молодую женщину с тремя детьми. Она нашла приют в доме свёкра, который принял деятельное участие в судьбе своего старшего внука, которому мать не могла дать ничего, кроме своей любви.

В первый и последний раз после замужества баннерет видел её в Шоуре, куда она приехала вместе со своей энергичной свекровью. Тогда Леменор ещё служил оруженосцем у Оснея. В тот день граф выдал ему месячное жалование, и молодой человек в приподнятом настроении искал способа с удовольствием его потратить, когда увидел её. Смиренно потупив глаза, неимоверно худая, бледная, осунувшаяся, в скромном вдовьем платье из дешёвой материи, она вела под руку девочку, такую же тонкую, как и мать, так же скромно одетую, с таким же печальным выражением лица. В рукаве Эмма судорожно сжимала небольшой свёрток — последнее, что у неё осталось из прежней жизни, последние её сокровища. Она несла их ростовщику, чтобы на вырученные деньги одеть Гордона, которому в будущем году предстояло поступить на пажескую службу.

Не удержавшись, Артур окликнул сестру и в порыве сострадания отдал ей половину жалования. Он навсегда запомнил её подёрнувшиеся влагой глаза, её исхудавшие, огрубевшие руки, молитвенно простёртые к нему женщиной, порывшейся встать на колени и расцеловать руки своего благодетеля.

Больше баннерет её не видел; он даже не знал, жива ли она и её детишки. По его мнению, в сложившихся обстоятельствах Эмме следовало отдать младших — мальчика и девочку — в монастырь и сосредоточить все свои скромные возможности на Гордоне, но сестра была болезненно привязана к детям и готова была неделями голодать и носить обноски, перешитые из платьев свекрови, лишь бы у них был кусок хлеба и тёплые башмаки.

Хорошие отношения с мужем Каролины также не шли дальше приглашений на охоты и званые обеды, так что помощи от родных ждать не приходилось.

Леменор галопом мчался по дороге, взметая за собой клубы пыли.

Вдоль дороги, окончив дневные заботы, брели крестьяне. Заслышав стук копыт, они предупредительно остановились и прижались к придорожной канаве. Ветрогон промчался так близко, что им, чтобы избежать увечий, пришлось спрыгнуть в канаву. Откашлявшись от попавшей в нос пыли и кое-как очистив лицо от грязи, крестьяне снова выбрались на дорогу.

— Эй, Метью, что с ним? — крикнул один из них оруженосцу, придержавшему своего мула.

Метью остановился, с сочувствием посмотрел вслед сеньору и глубокомысленно протянул: