Кевин приветствовал Джэнет улыбкой до ушей.

— А милорд не приехал? — спросил он.

— Нет, — огорченно ответила Джэнет, отметив про себя, что у Нила появился еще один друг. — Он приедет через несколько дней. Дай моей кобылке побольше овса, когда она остынет. И другим тоже.

— А ваша охрана надолго останется?

— Нет, они завтра уедут, а ночевать будут в главном зале. Девочки подошли каждая к своей лошадке, и Джэнет тихо спросила:

— Как ты считаешь, нам нужна дополнительная охрана? Кевин, по-видимому, был очень польщен, что его мнением интересуются.

— Нет, миледи. Мы сами сумеем защитить Брэмур, но я на вашем месте не ездил бы на прогулки без сопровождения.

Джэнет кивнула. Она очень хорошо помнила, что подпругу могут перерезать. Но, кроме того, она больше не собиралась оставлять детей одних, даже совсем ненадолго. Нил был прав. Как могла она столь небрежно относиться к его предупреждению?

Подбежала Аннабелла:

— А можно мне покататься? Кевин сказал, что когда ты приедешь, то будет можно.

— Прекрасная мысль, — весело отвечала Джэнет, — но только во дворе. Пони Грэйс, наверное, устал от дальней дороги.

— Я могу и подождать, — пробормотала Грэйс, но в глазах ее вспыхнуло разочарование.

— Ну, круг-другой на площадке ему по силам. Джэнет подсадила Аннабеллу, Кевин помог сесть на пони Грэйс, потом Рэйчел. Все трое выехали на площадку для моциона. Лицо Грэйс сияло от счастья, и Джэнет мысленно благословила Нила за то, что он не забыл о своем обещании и нашел время его исполнить. Она ведь знала, как он торопился отправиться в путь из-за неотложных дел и тем не менее сдержал обещание, данное маленькой девочке.

Да, он был из тех людей, из тех мужчин, которые всегда держат обещания. Теперь она могла это сказать с уверенностью, хотя было больно вспоминать о том, что он ей рассказал. Какая решимость и вместе с тем беззащитность перед волей судьбы сквозили в его взгляде, когда он сказал, что любит ее, но жениться на ней никогда не сможет!

А вдруг он все-таки ошибается, и сумасшествие вовсе не является его наследственной болезнью? От слуг Джэнет уже успела узнать, что старый маркиз был жестоким и эгоистичным человеком. Он, и минуты не колеблясь, разрушил бы счастье своего племянника, только бы его сын Дональд не лишился приданого Джэнет Лесли. Он ведь не подозревал, что она решила отказать Дональду и что отец не стал бы противиться ее выбору.

Любовно глядя на дочерей, сжимая в объятиях сына, Джэнет решила получше узнать все относящееся к родословной Нила. Должен ведь кто-то знать об этом досконально! И начнет она сегодня же вечером — поговорит обо всем с Торкилом. Окрыленная надеждой, Джэнет почувствовала, как у нее словно камень упал с души, и она радостно улыбнулась в ответ своим девочкам.


Нил сидел за столиком в таверне «Пеликан», вертя в руках уже шестой стакан эля. А может, и седьмой. Бог свидетель, он уже провел здесь достаточно времени, чтобы прикончить все здешние, довольно скромные, запасы напитков! Он с самого начала спросил коньяк, но ему было сказано, что коньяка сейчас нет, однако при этом намекнули на возможность угоститься им в недалеком будущем.

Одного намека Нилу было достаточно — человек из Эдинбурга не обманул. С другой стороны, тот знал, что его ждет солидное вознаграждение, если его информация окажется точной.

Да, денег он в последнее время тратит безбожно много, швыряет их налево и направо, чего прежде за ним никогда не водилось. Даже став хозяином огромных земельных владений, Нил тратил с пользой каждый пенс — только на самое необходимое для хозяйства, да и то старался быть как можно экономнее. Деньги слишком дорого ему достались. Он никогда и вообразить не мог, что будет швыряться ими. А теперь он платил огромные деньги за нужные сведения, купил трех пони, нанял охранников, дал солидную сумму Алексу на его сирот и еще готовился заплатить кучу денег за их бегство во Францию. Может быть, он уже сошел с ума? А может, впервые за все время жизнь для него обретает смысл?..

Два дня Нил сидел в таверне, внимательно следя за тем, кто приходит и уходит. В Эдинбурге ему сказали только, что хозяева таверны связаны с контрабандистами. Больше тот человек в Эдинбурге ничего не знал, однако Нил надеялся, что этих сведений окажется достаточно. Но ведь нельзя же просто подойти и спросить: «Вы промышляете контрабандным спиртным?» — и не получить пулю в живот в награду за любознательность. Поэтому Нил сидел, ждал и наблюдал — и прошлым вечером, и позавчера. Он сидел до закрытия заведения, притворяясь пьяным, а потом, шатаясь, отправился в гостиницу. Каждый вечер в таверне было полно посетителей, и все, казалось, знали друг друга. На Нила никто не обращал внимания — его явно не желали принимать в компанию. Хозяину он объяснил, что у него в конце недели кое с кем назначена встреча и поэтому он снял номер в ближайшей гостинице, но это не прибавило доверия. Очевидно, его прекрасного покроя сюртук, хотя и в пятнах, отпугивал от него других посетителей.

Нил все время замечал на себе уклончивые взгляды и чувствовал, что внушает подозрения. Кроме того, что он спросил о коньяке, Нил ничем не выдавал своего интереса к контрабанде, но все присутствующие явно знали, чего ему надобно.

Хозяин таверны крикнул, что заведение закрывается. Получалось, что оно закрывается на час раньше обычного, и вскоре таверна опустела — тоже скорее, чем накануне.

Нила укололо предчувствие.

— Еще одну! — пробормотал он заплетающимся языком. Кроме него, в таверне уже никого не осталось.

— Нет, — неприязненно покосившись на него, отрезал хозяин. — Мы все отсюда уходим. Нил не знал, что предпринять.

— Но я не желаю уходить!

— А мне плевать, чего вы желаете. Убирайтесь, пока мои парни вас не вышвырнули!

Нил, спотыкаясь, поднялся, бросил на хозяина мутный взгляд и, шатаясь, направился к двери. Выйдя, он прислонился к стене дома. Кучка людей на противоположной стороне улицы явно за ним наблюдала. Нил притворился, что с трудом держится на ногах, и повернул к гостинице. Однако вместо того, чтобы войти, он проследовал до следующего поворота и затем вернулся к таверне кружным путем. Держась в тени, он подошел к черному ходу «Пеликана». Там стоял, явно настороже, какой-то толстяк. Нил все понял — сегодня была та самая ночь! Нет смысла расспрашивать кого-нибудь из таверны: они все соблюдают крайнюю осторожность. Черт побери! Значит, единственная надежда что-либо разузнать — самому ехать на побережье.

Нил быстро вошел в гостиницу и поднялся к себе в номер, где оставил седельные сумки, но, войдя, сразу же понял, что в комнате он не один. Седельных сумок не было там, где он их оставил, и, закрыв дверь, он увидел человека гигантского роста, нацелившегося в него мушкетом.

— Наверное, я не туда попал, — пробормотал Нил.

— Нет, туда, сэр. — Незнакомец сверлил его взглядом. — Кто вы такой, черт побери?

— Я тот, который хочет кое о чем договориться, — ответил без обиняков Нил.

— Договориться о чем?

— Мне нужен корабль для товаров. Один приятель в Эдинбурге сказал, что я могу здесь найти то, что мне нужно.

— Так почему же было прямо не спросить в таверне?

— Спросить, нет ли, мол, у вас знакомых контрабандистов, и получить пулю в лоб?

Гигант еле заметно улыбнулся.

— Кто тебе сказал о нас?

— Я не знаю его имени.

— Высокий? Толстый?

— Нет.

— Значит, Тим. Ты уже и так слишком много знаешь.

— Но я хорошо заплачу за то, что знаю, если, конечно, мы сможем договориться.

— Ты один здесь?

— Да.

Нил знал, что, сделав такое признание, он подвергает себя опасности. Но не менее опасно было в данном случае и солгать. Очевидно, за ним следили с самого его приезда. Не поэтому ли таверна сегодня закрылась раньше — а вовсе не по той причине, что ожидался приход судна с контрабандным коньяком?

— Сколько заплатишь?

— Пятьсот монет.

— За проезд или за нужные тебе сведения?

— И за то, и за другое.

— Только у англичан и шотландцев-изменников водятся сейчас такие деньги.

Нил едва не выругался, но сдержался — тем более что перед ним замаячила надежда. «Шотландцы-изменники». Эти слова могли означать только одно: контрабандисты сочувствуют якобитам.

И тогда он сказал правду:

— Есть несколько якобитов, которых надо переправить во Францию. Точнее, двое взрослых мужчин и десять детей. Я должен договориться об их переезде.

С минуту человек все так же пристально вглядывался в него, потом пожал плечами:

— Я отведу вас к месту встречи. Но если Француз прикажет вас убить, вы скоро будете кормить рыб.

Нил кивнул в знак того, что все понял и согласен.

Гигант жестом указал ему на дверь, и Нил повиновался, не зная, доживет ли он до утра.

25

Девочки ужинали в большой замковой столовой, здесь же восседал и Колин, болтавший что-то на одному ему понятном языке. Джэнет решила, что настало время учить девочек хорошим манерам, Муж не позволял им есть в столовой Лохэна, опасаясь за хрусталь и фарфор, а после его смерти она не хотела сажать их за общий стол с Реджинальдом, Луизой и Марджери. А вот теперь самое подходящее и удобное для этого время.

Была у нее также и другая причина. Ей хотелось подольше задержаться в столовой и вызвать Торкила на разговор о маркизе Брэмуре. Он обязательно должен что-то знать о его семье — Трильби ей сказала, что маркиз привез его со своего родного пепелища.

Джэнет, конечно, могла вызвать Торкила к себе и допросить, но ей не хотелось так поступать со стариком. Надо начать разговор самым естественным и непринужденным образом — так, чтобы он не доложил потом маркизу, будто она бесцеремонно сует нос в его личные дела. Хотя именно это она и собиралась сейчас сделать, зная, что он питает слабость к Колину и девочкам.

Ужин между тем проходил не совсем гладко. Аннабелла разлила молоко и объявила, что не хочет есть! Рэйчел, как заводная, все расспрашивала о маркизе — где он, что он и когда вернется, — а Грэйс просто гоняла еду по тарелке.