— Хотела у вас попросить сигаретку. Знаете, я иногда позволяю себе выкурить одну сигарету в неделю.

— Родитель ругаться не будет?

— Он у меня хороший. Просто сложились так обстоятельства, и теперь он во всех молодых людях, вроде вас, видит одних проходимцев, — грустно сказала девушка, дымя сигаретой.

— Это вроде каких? Есть печальный опыт?

— Печальней не придумаешь, — сказала Мария, и задумчиво отвернулась в сторону затихшего к вечеру озера, отражающего как зеркало густой орешник, робко пристроившийся на самом берегу и молодую пару, ожидающую развитие ситуации.

— Если вам эта тема разговора неприятна, то давайте ее оставим, посмотрите, как красиво на частокол лесных верхушек нанизывается уставшее за день солнце.

— Действительно, красиво. Но я хочу принести вам извинения от нашей семьи.

— Извинения приняты, ничего не было.

— А еще мне нужно с кем-то поговорить. Столько всего в душе накопилось…

— То есть вам нужны свободные уши, и человек, которому можно поплакаться в жилетку.

— Что-то вроде того.

— Здесь могут появиться отдыхающие санатория, и услышать нашу беседу. Я так понимаю, вы не хотите, чтобы ваши слова слушали многие и утром к завтраку стали достоянием всех местных кумушек, которых здесь, видимо, хоть пруд пруди?

— Правильно понимаете, Владислав, — задумчиво ответила девушка.

— Тогда есть предложение покататься на лодке, до темноты еще часа два.

— Согласна.

Через десять минут я неспеша выгребал веслами в сторону противоположного от санатория берега.

— Весь во внимании, — улыбнулся я Марии, уложив весла в лодку.

— Хотела с вами поговорить, а, что говорить — сейчас растерялась.

— Начните, сначала.

— Я — дочь командира N-ской дивизии генерал-майора Перминова, — собравшись с духом, выдала Мария.

— Интересное начало, а я чуть не нагрубил человеку с большими звездами.

— А вы можете грубить?

— Могу, если надо, но не часто.

— А мне вы показались добрым и спокойным. Так вот, я — дочь генерала. Вы представляете, какое пристальное внимание таким перспективным девушкам как я, уделяют молодые офицеры?

— Догадываюсь.

— Мне тоже уделял внимание папин адъютант. Очень воспитанный и добропорядочный молодой человек, по крайней мере, он таковым тогда всем казался. Я, дура набитая, закончив, медицинский институт в Москве, и пройдя интернатуру, вернулась к родителям.

— Вы не москвичка?

— Папа служит в Казани. Я там нашла место в общей хирургии республиканской больницы. Работа ладилась, ухаживания адъютанта я приняла. Еще бы — красавец, эрудит, песни поет — заслушаешься, стихи сочиняет. Растаяла я как воск на солнце, буквально через три месяца мы поженились, родители не возражали. Папа служебное жилье выделил, чтобы нам, молодым, не мешать. Полгода просуществовала идиллия, а потом я стала замечать, что мой муженек как-то странно стал себя вести. Заподозрила неладное. Оказалась права, появилась у него восемнадцатилетняя пассия. Если честно сказать, там смотреть не на что, скелет обтянутый кожей, да большущие, на пол лица глаза, серые, на вид выцветшие.

Состоялся у нас с мужем серьезный разговор. Не отпирался, сказал, что наш брак был ошибкой, и он ее намерен исправить. Исправил, подал на развод. Я удерживать его не стала. Но для себя поинтересовалась личностью девушки. Выяснилось, что девушка — Алиса, дочка члена правления ЗАО «Казнефть».

— Дело запахло керосином.

— Что? Не поняла?

— Говорю, ваш муж променял красивую женщину на керосин от ЗАО «Казнефть».

— Примерно так. Я вернулась к родителям, а мой бывший муж не торопился освобождать служебное жилье. Папа разозлился, и перевел его служить в линейный батальон. С тех пор мы не знаем покоя. Бывший муж пишет кляузы во все инстанции, очерняя отца. Через не совсем порядочного нотариуса, в нарушение закона, переоформил служебную квартиру на себя. У отца проверка за проверкой. Должны были присвоить очередное звание после перевода на более высокую должность, теперь придерживают, пока не закончатся все проверки. Уже год мы живем в постоянном стрессе.

— Почему ваш отец не подключит знакомых, чтобы разобраться с нерадивым офицером?

— Для кого-то, отец бы все перевернул вверх тормашками, а для себя стесняется просить, в том числе и у друзей.

— Друзья познаются не только в радости.

— И я ему тоже это говорю, мама со мной согласна, да разве этого упертого генерала переубедишь.

— Не завидую я вам, целый год трепать нервы.

— Вот выговорилась, и знаете, стало легче на душе, вы умеете слушать. Давайте, будем править к берегу, спускаются сумерки.

Лодку я сдавал сторожу, под его ворчание, уже в полной темноте. Мария стояла на берегу, ожидая меня, обхватив руками за плечи. Как истинный джентльмен, я предложил ей свой пиджак. Отказа не последовало. Намеревался провести Марию в номер, но тут же получил альтернативное предложение. Девушка хотела провести именно меня, благо наши номера находились в одном корпусе, только мой в правом крыле.

Если я предложу ей переночевать у меня, она это может неправильно понять… И будет права!

Дальнейшее развитие событий доказало, что слабый пол сильнее сильного в силу сильной слабости сильного пола к слабому!

Скажу так, женщина, не ведавшая мужчину более года, способна творить чудеса. И мы эти чудеса вытворяли вместе. Если в двух словах, то нас пленила общая страсть, мы боролись, побеждая друг друга по очереди. До самого утра у нас не было не единой минуты передышки, был один дикий и безостановочный секс. Настоящий секс — это такой секс, после которого даже соседи выходят покурить! Может, кто-то из моих соседей и выходил курить, мы на это совершенно не обращали внимание.

Не знаю, как Мария, но я утром чувствовал себя опустошенным до донышка. Когда сработал будильник, обнаружил, что нахожусь в постели один, подушка, лежащая рядом, еще сохранила запах парфюма девушки. Значит, ночные страсти мне не приснились. Помылся, побрился и отправился на завтрак.

Генерал с семейством уже был за столом. Пожелав всем доброго утра, я уселся на свое место, встретил жесткий и неприязненный взгляд генерала.

— Молодой человек, вы ничего не хотите мне сказать? — уставился на меня генерал.

— А должен? Вот принесут завтрак, я пожелаю вам и вашим дамам приятного аппетита.

— Прекратите валять дурака. Вы прекрасно понимаете, о чем я хочу знать.

— Уточните, пожалуйста, я не понимаю.

— Не понимает он. А то, что Машка сидит, и лыбится, как кошка, объевшаяся сметаны, вам о чем-то говорит?

«Да, — подумал я, — одни с годами умнеют, а другие просто становятся старше, и семья хорошая, жаль. К сожалению, некоторые считают, что их большой жизненный опыт заменяет мозги…», но произнес:

— Марию Григорьевну я вчера катал по озеру на лодке, если вам интересно, хотя я и не обязан отчитываться. Мы вели с ней беседу. Я читал ей стихи Асадова, Тютчева и Есенина. Когда стемнело, проводил ее в номер, и пожелал спокойной ночи.

— И все?

— Да. А что еще я, с вашей точки зрения должен был сделать?

— Хотите сказать, что до утра вы номер не покидали?

— Послушайте, вы — не мой отец, хотя я и с ним бы не стал обсуждать многие личные вопросы, но — нет, не покидал. Здесь такой хороший воздух, поэтому я проспал, и пропустил ежедневную пробежку. Я не спорю с вами, а просто пытаюсь доказать, что вы не правы и ваши подозрения беспочвенны.

Я в припадке совести признался себе, что, конечно, откровенно врал генералу, но при этом не считал ложью ответ на вопрос, который взрослый человек, отец взрослой, самостоятельной женщины, вообще не только не мог задавать, но и не имел на это права. Ну, какого черта лезть в чужую личную жизнь? Она потому и личная, что не подотчетна никаким лампасам. Сам нарвался, с каждым вопросом делал и делал из себя дурака, будто на грабли наступал. Об уме человека очень часто проще судить по его вопросам, а не ответам. Кстати о граблях: практика показала, что в мире еще есть много грабель, на которые никто не наступал, а больнее всего наступать на детские. Но это я так…чтобы как-то себя развеселить, ибо генерал меня напрягал чрезмерно, и настроение в его присутствии отсутствовало начисто. Ох, опять закаламбурил — значит не все так плохо как кажется.

— Ладно, замнем, — недовольно и раздраженно буркнул Перминов, — но хочу предупредить:

— Станете дочери морочить голову, не поздоровиться!

— Папа, ну, что ты взъелся на Владислава Петровича, — вмешалась в разговор Мария, — он порядочный человек, а если оказывает мне знаки внимания, то это не выходит за рамки приличия.

— Знаю я ваши рамки, — махнул рукой генерал. — Я сказал, вы меня услышали. Давайте есть, завтрак стынет.

Терпеть не могу с детства манную кашу и кефир (тем более по чьей-то команде — у меня же дух противоречия и чувство гордости!), а сегодня на завтрак подали их. Есть не стал, не смог себе заставить это делать по распоряжению самодура. Отправился в буфет, где устроил праздник чревоугодия, смолотив три свиные отбивные, и пяток блинчиков с мясом. Нормальный получился завтрак, питательный — вдруг развитие отношений с Марией продолжится? Израсходованные, надо признать, к обоюдному удовлетворению калории надо же восполнить!. Было бы неплохо, весь отпуск провести в объятиях страстной и сексуальной девушки. Главное, чтобы генерал не проведал — ни мне, ни Марии сложности не нужны.

Взял лодку и рыболовные снасти напрокат, решил наловить рыбки. Видел на берегу несколько мест, оборудованных для проведения пикников, там стояли треноги и мангалы. Если мне улыбнется удача, и клев будет нормальным, планирую вечером приготовить уху по рецепту отца, пригласить семью Перминовых, отведать угощение. Если согласиться одна Мария — будет даже лучше.