Nicols Nicolson - Да, и в наше время нашлись люди!

— На чем и кто тебя подловил?

— Почему ты в этом так уверен?

— Не уходи от ответа.

— Хотели с подругой продать партию сильных транквилизаторов студентам из Африки. Не удалось, сдали нас майору Трошину. Сейчас он трудится во внутренней контрразведке СВР.

— Он тебя ориентировал на меня?

— Трошин проводил общее обучение, а конкретное задание давал Сажин.

— А конкретней.

— Я должна была сблизиться с тобой. Влюбить в себя. Вынудить тебя жить со мной вместе. Осуществлять полный контроль твоих контактов, переговоров по телефону и по другим средствам коммуникации. Обязана внимательно просматривать все твои аккаунты в социальных сетях. Добыть у тебя ключи от квартиры, чтобы специалисты службы могли оборудовать ее специальной техникой.

— Значит, идея с разводом меня на изнасилование, твоя личная инициатива, — констатировал я очевидный факт. — Начальство за такую инициативу не похвалит, а по шее ты можешь получить, вплоть до вылета со службы.

— Ну, я надеюсь, ты меня не станешь сдавать Сажину после моего рассказа. Поверь, я все рассказала, что знаю.

— А тебя не удивило, что меня, в общем, рядового сотрудника СВР обкладывают, словно медведя в берлоге?

— В ходе постановки задачи да, а сейчас я не удивляюсь. Квартира у тебя не просто шикарная, а офигенно шикарная, напичкана самой современной техникой, обставлена очень дорогой мебелью. Да и сам ты не совсем обычный. С твоими бабками в СВР делать нечего. Полагаю, начальство через тебя хочет подоить твоего отца на денежку.

— Мой отец живет за границей, и все его капиталы там вертятся. Нет, разводить отца на деньги не получится, здесь что-то другое.

— Может и другое, а что мне делать?

— А ты как думаешь?

— Думаю, ты меня сейчас оденешь, и дашь пинка пониже спины, чтобы я ближайшие пять километров не могла остановиться. В понедельник понесешь видео Сажину, и станете о чем-то торговаться, и придете к какому-то соглашению. Только от этого мне лучше не станет. Через несколько часов меня с треском выгонят со службы, наклеив клеймо проститутки, ославив на всю Москву.

— Да, мрачную картину ты нарисовала, и кое в чем с тобой соглашусь. Но мне не хочется терять хорошую знакомую, а по сути, единственную девушку в отделе, с которой я могу свободно общаться.

— Ты не сдашь меня Сажину?

— Докладывать ему будешь ты. Скажешь, что задание ты в целом выполнила, единственное, что тебе не удалось, это заполучить ключи от квартиры, потому что они в единственном экземпляре. Жить будешь со мной, надеюсь, жилплощадь устраивает. Но у меня условие. О любом интересе к моей персоне, от кого бы он ни исходил, я должен иметь полную, своевременную и достоверную информацию.

— Влад, ты меня вербуешь?

— А ты до сих пор не поняла?

— Только догадывалась. Хотела тебя взять на крючок, а теперь сама попалась, как дура. И сорваться с него нет никакой возможности, и если честно, то и никакого желания. Ты поступил со мной жестоко, сняв видео, но ты предложил приемлемый выход из положения. Получилось как в поговорке — и волки сыты и овцы целы.

— Примерно так. Принимаешь предложение на меня работать?

— Принимаю. А чем платить станешь?

— Буду кормить, поить, разрешу пользоваться всем, что есть в квартире. За отдельные заслуги буду поощрять сексом. Только прошу об одном, не пытайся меня обманывать, я это уловлю моментально, и это меня сильно разозлит. В гневе я страшен, теряю границы жестокости. Должен также обрадовать тебя и подвести итог: сегодняшний день пропал не зря.

Потом целый час репетировали «театр у телефона», и разыграв его, поехали на квартиру Марго в Тушино за ее вещами. Не знаю, правильно ли я поступил, но мне кажется обнаруженный враг, опасен наполовину. Постараюсь Марго сделать своим союзником, пусть и временным.

Миловидная девушка — администратор отеля, сняла трубку телефона и позвонила в номер в 715.

— Фрау Вольф, — ровным голосом произнесла девушка, — я прошу прощения за беспокойство, к вам в гости пришел молодой человек, назвавшийся Клаусом Фишером. — Его проводить к вам? Я поняла, — после короткой паузы сказала администратор.

Затем она перевела взгляд на молодого и высокого мужчину.

— Вас сейчас проводят, — улыбнулась посетителю администратор, — фрау Вольф вас примет.

— Здравствуйте, фрау Вольф, — произнес по-немецки молодой человек, когда за сотрудником гостиницы закрылась дверь номера.

— Здравствуй, Ванечка, — ответила женщина на отличном русском языке, не сводя глаз с посетителя. — Я так рада тебя видеть! Как ты меня разыскал?

— Это было несложно. На выставке сложного металлорежущего оборудования, вы одна свободно владеете многими языками Европы. Я когда увидел вас здесь, то не отводил взгляд. Я как будто вновь вернулся в далекое детство. Снова мне смотрит в глаза и снова со мной говорит моя Мама. Прошло двадцать лет, но у меня перед глазами стоит лицо красивой женщины, назвавшейся моей Мамой. Я на всю жизнь запомнил черты ее лица, улыбку и выражение глаз. Годы не властны над вами. Да, появилось серебро в ваших волосах, да, возникли маленькие морщинки в уголках глаз. Но вы остались такой же, красивой и неповторимой, как и много лет назад. Прошедшие годы и невзгоды не смогли стереть ваш образ из моей памяти.

— Тебе не навредит общение со мной?

— Я вполне официально присутствую на выставке, здесь я выполняю определенную работу.

— Ты, наверное, сильно обижен на меня?

— В детстве обижался, а сейчас хочу понять, почему все сложилось так. У меня все эти двадцать лет перед глазами стоит образ, той молодой и красивой женщины, назвавшейся моей матерью. Вы действительно моя мать?

— Да, Ванечка, перед тобой в кресле сидит твоя бестолковая мать, Софи Вольф — урождённая София Станиславовна Головко. Ты не голоден? Может заказать в номер ужин?

— Если вы хотите отужинать, то ради Бога, но я уже посетил кафе неподалеку.

— Ладно, ужин не главное, подождет. Нам надо просто поговорить. Учти, разговор будет длинным, я к нему готовилась много лет. Очень боялась нашей встречи, думала, ты накинешься на меня с обвинениями и упреками.

— Прежде чем обвинять, нужно понять, что или кто заставил вас отдать своего ребенка в специальный детдом.

— Давай, я расскажу все, а потом ты сделаешь выводы. Чтобы ты ни сказал потом, я разделю твое мнение.

Итак, я родилась в семье графа Головко Станислава Владимировича в 1904 году всего на десять минут позже своего брата-близнеца Степана в Екатеринославской губернии в родовой усадьбе Шпреньгринштадт. Наша мама, родив нас, буквально через несколько минут умерла, у нее было очень слабое и больное сердце. Отец не видел момента нашего появления на свет, так как воевал с японцами на Дальнем Востоке, он у нас был артиллеристом в то время. С первых минут жизни опеку над нами взяли дедушка — Головко Владимир Михайлович и бабушка — Головко Варвара Николаевна. Они дали нам с братом имена основателей нашего графского рода.

После войны отец вернулся в усадьбу, но ненадолго, уехал учиться в Академии. Затем снова учился. Он не видел наших со Степаном первых шагов, не слышал наши первые слова, но нас дедушка и бабушка научили слову — папа. Когда он появлялся дома, то мы с братом его не выпускали из своих цепких детских рук ни на минуту. Правда, минуты такого счастья были короткими, отец снова уезжал по делам. Естественно я это помнить не могу, говорю со слов деда и бабушки.

А потом мы покинули Россию, уехали в Швейцарию. Значительно позже я узнала о причинах. Семье угрожала смертельная опасность, революционеры отцу, да и всей семье вынесли смертный приговор. Причина: папа, в случайной стычке, зарубил одного из лидеров будущих коммунистов.

В замке Тарасп мы жили спокойно и весело. У нас наконец-то появилась мама — Анна, брат Станислав, а спустя некоторое время, сестра Лидия. Казалось, вот оно счастье, вся семье в сборе, но вновь отец вынужден был уехать. Иногда он пропадал на целый год, иногда на меньший срок. На него мы не обижались, с нами были мама и дедушка с бабушкой. Когда подросли, нам наняли лучших учителей Швейцарии, мы постигали науки с легкостью. Мне неплохо давались языки, а Степану арифметика. Чуть позже, свои знания мы передавали младшим детям. Как говорила мама, обучая Стаса и Лидию, мы закрепляли свои знания.

В конце 1915 года домой возвратился отец, израненный и очень уставший. Он Ванечка, как оказалось, долгое время состоял на секретной государевой службе — никогда подробностями не делился, поэтому и тебе ничего о его службе рассказать не могу. Где он бывал, чем занимался — мне не известно. Тебе, наверное, будут интересны все подробности о жизни деда, но я многого просто не знаю. В семье об этом никогда не говорили. Его появлению в замке обрадовались все без исключения, особенно, мы, дети. Папа дарил нам любовь и ласку, которые он копил многие годы и не мог по ряду причин отдать нам.

Поправив здоровье, отец занялся созданием нормальной материальной базы семьи. Граф Головко был далеко не беден, на счетах в Центральном банке Швейцарии и в банках других стран имелись миллионные счета. Можно было не морочить себе голову, а просто пользоваться средствами. Но не таков Станислав Владимирович, он всегда старался сделать положение семьи наиболее прочным, думал на перспективу.

Отец в Цюрихе и Берне приобрел несколько автомобильных мастерских, в которых вначале ремонтировали автомобили, а затем занялись сборкой и доводкой до совершенства новых транспортных средств. Имея хорошие связи в Германии и во Франции, отец приобрел акции автомобильных заводов «Даймлер и Бенц», «Рено» и «Пежо». В 1916 году в нашей семье появились старшие братья Всеволод и Владислав Тальгрен, дети старшей сестры отца, чудом избежавшие гибели в Севастополе во время революции. Их отца, капитана первого ранга Александра Тальгрена, революционные матросы расстреляли. Тетя Анна приехала к нам больной, доктор обнаружил у нее запущенную форму туберкулеза. Спасти ее не удалось. Отец усыновил мальчиков.