Все — нас Полина уже не замечала, и мы могли спокойно продолжить свое шествие по квартире, во время чего Герка продолжал все проверять на отрыв, на плавность открывания, на прочность стен и перестенков. Особенно меня развеселило то, что он по всему пути следования постоянно простукивал все поверхности.

— Клад, что ли ищешь?

В ответ услышал произнесенное молча, одним пренебрежительным жестом:

— Помолчи, старик, много ль ты в этом понимаешь!

Прибежала восторженная Полина и, захлебываясь, от переполнявшего ее восторга, начала нам рассказывать одновременно о всех кухонных приборах да комбайнах сразу. Я ошалев слушал, издавая одни только междометия, а Герман, как всегда молча и невозмутимо — с большим вниманием и пониманием слушал жену, кивая одобрительно головой в знак согласия с ее мнением специалиста.

Забыл рассказать: Леша, как компьютерный гений-самоучка, научил Полину вести свои кулинарные передачи по ютубу. Он произвел все необходимые видео — оформления — заставки и прочее. Дюймовочка с огромным удовольствием показывала на экране все свое кулинарное умение, я бы сказал: талант, а мы все после этого всю вкуснятину съедали в один присест. И что интересно — нам не было стыдно, что женщина опять начнет что-то готовить — мужа-то кормить надо, хоть иногда!

Меня всегда умиляла картина: наворачивающий, и похрюкивающий от удовольствия, подъедающий что-то вкусненькое Герка и Полина, подперев ладонью подбородок, мечтательно и нежно глядящая на своего всего такого основательного мужа. Она у нас детдомовская, семьи своей пока всех нас не встретила — не имела. Я очень люблю, хотя это в последнее время случалось все реже, приезжать к ним в гости с кучей всяких съестных вкусностей. Предварительно позвонив, испросив у Германа его молчаливого позволения переговорить с его женой (я всегда свято соблюдал эту специфическую субординацию — чувствовал, с Германом и Полиной иначе нельзя, своего рода проявление уважения к самым близким друзьям). А Полину я просил приготовить что-то вкусненькое, обычно первые блюда, которые я обожаю и называю все одним вкусным для меня словом «похлебка». Кстати, я многому у нее научился, и сейчас проверим, насколько хороший я ученик.

Ну и конечно, я абсолютно серьезно предложил Полине, когда ей захочется, пользоваться этой кухней со всей ее начинкой для ведения своих кулинарных передач.

— Тренируйся здесь, а позже откроете с Геркой свою таверну, которую назовете, к примеру, «Красавица и чудовище» — никто из нас не обращал внимание на всякие подколки относительно внешности, зная, что все это добродушный дружеский треп. А Герман, не помню какой у него был цвет волос, после появления ранних залысин, еще в старших классах, стал свою черепушку брить наголо, до блеска. Лицо его было тоже квадратной такой, массивной формы. Глаза — обыкновенные серые, как у многих, но очень умные. Мой друг — на все руки мастер, работает кем-то вроде «мужа на час», а также ремонтирует всякую технику. В общем специалист широкого профиля с обширной клиентурой.

Мастерская его находится в подвале его дома. Когда-то давно мы с Алексеем помогли другу обустроить ее в пустующем помещении подвала, где народ хранит картошку и всякие старые предметы, велосипеды. Одна из таких ячеек была разломана, стояла без двери, а внутри… Что было внутри — лучше не вспоминать. Короче, все вычистили, котов отвадили, двери нашли, укрепили, навесили. Кладку кирпичную восстановили, провели электрику. Постепенно у Германа там скопилось великое множество химических реактивов (понемногу таскали из кабинета химии, покупали), всевозможные приборы, фотооборудование. Чем мы только ни занимались (кроме отливки свинцовых грузил). Даже точным литьем — была изготовлена и специальная центрифуга. Герман заливал в сухую уже (наука даром не проходит) форму свинец, а мы резко дергали за веревку, по типу мотора на моторной лодке. Удавалось даже сделать рака, как живого, все в точности, даже усики были!

Но больше всего наш умелец тратил времени на изготовление и испытание всяких взрывчатых веществ. Была там и «недотрога», взрывавшаяся от одного легкого прикосновения, были всевозможные взрывпакеты, фейерверки. Взрывпакеты и «недотрогу» мы использовали в основном в борьбе с алкашами, если они смели оккупировать места наших игр. Очень действенная антиалкогольная мера. Конечно, дурни, то есть мы, не всегда понимали опасность применения таких веществ против мирного населения. Кто-то из взрослых мог и инфаркт заработать от испуга. Мы что творили? Разбирали аккуратно новогодние хлопушки, вынимали кусочки взрывчатого вещества, не буду называть его формулу, раскладывали в подъездах или около них, в сухую погоду, и весело ждали соприкосновения женского каблучка с этим веществом: цок-цок-цок- бабах! Ну, не идиоты ли?

Однажды мы изготовили из куска толстостенной трубы пушку, чем ее зарядил Герман — не знаю, но просто запыжевали, безо всяких металлических включений. Испытали ее на старом заброшенном домишке — направили с приличного расстояния на окна. Окна, видимо, от узко направленной взрывной волны, остались без стекол.

Но больше всего нам понравилось испытание взрывчатки, судя по объяснениям нашего алхимика — аммонала или чего-то подобного. Бомбочка, довольно серьезного веса — в банке из-под трехкилограммового объема краски, была изготовлена заблаговременно, еще осенью. Испытание проходило на реке, куда мы в предвкушении приключений прибыли под видом рыбаков, желающих на льду наловить немеряное количество всяких ершей. В сторонке от основного места рыбной ловли мы как настоящие рыбаки поработали пешней, выгребли ледяную крошку. А затем, осторожно озираясь, установили специальный проволочный каркас для заветной банки с вмонтированным в нее куском самодельного огнепроводного шнура оптимального размера. Мы с Лехой непринужденно отошли на заранее подобранные позиции, в стационарный наблюдательный пункт, оборудованный за корягой на берегу. Квадрат поджег шнур и неспеша направился к нам — время сгорания шнура мы проверили и не раз отрепетировали всю процедуру — дурных нет!

И вот — взрыв! Довольно серьезный — 3 кг взрывчатки с, если не ошибаюсь, таким же тротиловым эквивалентом — в 3 кг! Но вся прелесть этого прикола заключалась в том, что банка была на каркасе расположена 50 на 50 в воде и на поверхности. То есть по нашим идиотским расчетам значительная часть взрывной волны должна была направиться в стороны, подо льдом. А самое интересное в этом хулиганстве была реакция рыбаков, когда под ними ходуном заходил трескающийся лед — такими пологими волнами, ну чисто Годзилла к ним подбирается. Один, кстати, очевидно начитавшийся о чудовище Несси, что-то подобное и заорал, бросив все снасти и пустившись наутек. У остальных были глаза, как блюдца, и хаотическое паническое передвижение вокруг лунок. Вот мы повеселились. Хорошо, что нас никто ни в чем не заподозрил. Догнали бы, ух…Да и не догнали бы в своих валенках.

Но наступил такой день очередных испытаний самоновейшего рецепта, который остановил нас в неуемном противоправном творчестве. Поехали мы на вылазку с ночевкой, позагорать, порыбачить, водочки попить — а мы уже употребляли, не стесняясь, по — взрослому. Было-то нам уж лет по двадцать, я в университете учился. Чтобы не растягивать печальный рассказ поведаю следующее.

С утреца рыбешки наловили, ушицу какую-никакую сварили к обеду. Приняли под уху прилично. Надо сказать, что вели мы себя всегда достойно, без дури, никого не обижали, а защищать готовы были весь свет! Особенно, когда очередная бомбочка в рюкзаке ждет своего испытательного часа. Чувство осторожности, по крайней мере, у главного химика, растворилось в алкоголе, а у меня — обострилось, так как расплавленный свинец на затылок был мне лучшим учителем, навечно. Друг Герка положил такой себе не очень большой пакет в толстой многослойной обертке на затухающий костер, огнепроводный шнур конечно поджег. Кажется, мы испытывали возможность гашения пожаров с помощью взрывчатки — задумка такая благородная была — оказать помощь нашим доблестным пожарным такими вот научно-практическими действиями. Шнур догорел — ничего, подождали, на шаг приблизившись (кроме меня, я на шаг дальше отступил) — опять тихо. Эх, плюнув от досады, Герман, махнув рукой — первый раз такая неудача, решительно пошел к уже погасающему сам собой без нашего героического научного воздействия костру. И что бы вы подумали? Попинал босой ногой взрывпакетище, шатаясь от «усталости», не слушая наши уговоры, переходящие в мольбы. И ничего, представьте — ноль реакции. Он повернулся к нам и развел руками, мол, факир был пьян. Вот в этот самый момент оно и шарахнуло! Да еще как!

Результат: друга нашего взрывной волной башкой — и в дерево. Сотрясение мозга — это второе, по хронологии. А первое — его нейлоновые-поролоновые, короче, синтетические плавки, так на его пострадавшей заднице и остались навсегда, аппетитной зажаристой корочкой. Долго мы его дразнили уточкой по-пекински, но победил квадратный Квадрат! Ну и спина — спинища, метр на метр, конечно, ляжкам тоже досталось, да, такие печальные дела…

Мы с Лехой, конечно, друга в беде не оставили. Из палатки соорудили по-быстрому подобие носилок. Пострадавшего бледным, неуспевшим загореть, животом на них — и в больницу. Как доехали — одни слезы, не передать. Долго потом ходили в больницу, в ожоговое отделение, помогали мыть нашего экспериментатора, кормить-поить. Еле убедили медиков, что случайно — бензин пыхнул, костер палили с влажными дровами (и где мы их в летнюю жару умудрились найти — никто не озаботился спросить, к счастью) и так далее, лишь бы ментов не вызывали. В общем, по очереди освоили специальность медбратьев и стали ему как настоящие братья, которых у нас ни у кого в семьях не было. Когда полегчало самую малость — стали подшучивать: а если бы плавки расплавились да облепили Квадрата спереди. Как говорится, была бы, извините, жопа — вид спереди. Ну, а со всей паховой начинкой — ох, мы оторвались. А смеяться-то ему было еще не очень, но мы трепались о разных фаллических символах исключительно в воспитателных целях. Но своего добились — со всякими фейерверками было покончено.