— Значит, не исключено, что я в этой жизни стану настоящей блондинкой, — но и тогда никогда не буду полностью счастливой. — Ей теперь уже все равно, что ее слышит Солнце.

Та, кажется, испытывает легкое беспокойство от слов Дерии. Она морщит лоб и дергает себя за кожу на шее.

— Но нет же! — восклицает Ханна. — Вы можете быть счастливой. Начните же быть ею, наконец! Вы только не можете освободиться от сомнений. Вы должны наконец признать наличие этих сомнений вместо того, чтобы отстраняться от них.

— Неужели я это делаю? — Она формулирует вопрос, но сама же отвечает себе на него словом «нет».

— Именно в этом момент, — говорит Ханна, — всегда и уже давно. Мы вскоре поговорим об этом, Дерия.

Дерия еще раз благодарит, прощается и кладет трубку.

— Ну наконец, — говорит Солнце. Ее настроение за это время уже приблизилось к нулю. — Твой чай уже еле теплый, а тебе теперь опять куда-то нужно бежать. Неужели я для этого зашла сюда?

— Чай все еще слишком горячий, чтобы его пить, и тебе ведь не очень далеко идти, — говорит Дерия и улыбается Солнцу. Она не хочет ссориться с ней. Этого она не умеет и даже не хочет пробовать. Отношения с Солнцем всегда были гармоничными и такими же должны оставаться. — А теперь перестань ссориться со мной и расскажи мне о том, что тебе испортило настроение. Что-то случилось с твоим братом?

Солнце опускает голову.

— Рецидив, — в конце концов бормочет она. — Опять. Откуда ты это знаешь?

«Я постепенно узнаю тебя», — думает Дерия. Но, конечно, она недостаточно уверена, чтобы сказать об этом вслух.

Приносящее облегчение смс приходит к ней около десяти часов, приблизительно за час до того, как кончается ее смена на кассе.

«Если ты хочешь, я зайду за тобой на работу в десять часов. Я.»

— «Было бы прекрасно», — набирает она пальцем буквы, одновременно другой рукой сканируя товары.

Последний час тянется невыносимо долго. Полдюжины клиентов появляются за несколько минут до закрытия магазина и, несмотря на многочисленные призывы через громкоговоритель идти к кассам, не позволяют подгонять себя. При расчете Дерия так торопится, что совершает ошибки и неправильно дает сдачу. Ей приходится пересчитывать деньги еще раз. Она пришла в четыре часа в супермаркет REWE, тогда как раз начинал идти снег. Как теперь на улице? Может быть, немного снега все же осталось? Когда она выходит наружу под крышу главного входа, ее охватывает разочарование. Снег превратился в дождь, последние снежинки, мокрые и грязные, падают на землю и расплываются по асфальту. Свет проезжающих мимо автомобилей оставляет за собой белые и красные полосы на асфальте.

Якоба нет.

Дерия чувствует себя так, словно ее отрезали от единственного источника энергии. Не может быть, чтобы он так поступил! Да, уже поздно, но ведь он не может просто так уйти!

Однако затем она обнаруживает темный силуэт на стоянке, и ее сердце сжимается и одновременно начинает прыгать.

— Ты ждал меня! — кричит она ему через всю стоянку, словно это было самое необыкновенное, что кто-нибудь когда-нибудь делал для нее.

Он ждет, пока она подходит к нему, прежде чем ответить.

— Я пообещал встретить тебя с работы.

— Извини, что это так затянулось. Почему ты не зашел под козырек крыши? Ты же совсем промокнешь.

Он осматривает себя сверху вниз, и на его лбу собираются морщины.

— Действительно, ты права. Я погрузился в мысли. Даже этого не заметил.

Она не уверена, не смеется ли он над ней, — и просто щипает его за бок, притягивает за куртку и целует. Его кожа влажная от дождя, зато приятная и теплая. В руке он держит большой раздутый чемодан из искусственной кожи, который вызывает любопытство Дерии.

— А что там внутри?

— А как ты думаешь? — отвечает он вопросом на вопрос.

— Похоже на чемоданчик для пишущей машинки, но ты вряд ли стал бы тащить ее под дождем со снегом.

Кажется, это смущает его:

— А почему бы нет?

Не может быть, чтобы он сделал это всерьез! Неужели у него в этом чемодане старая пишущая машинка, к которой он так привязан?

— Якоб, туда же попадает вода! Она испортится!

Он улыбается так и качает головой, словно Дерия видит перед собой призрака.

— С ней ничего не случится.

— Ну, если ты так считаешь. Давай все же пойдем домой. Может быть, твой чемодан и не пропускает воду, — в чем она сомневается, — но мое пальто уже промокло.

— Я надеюсь, что все будет в порядке, если она будет со мной, — только и говорит он, словно в чемодане из искусственной кожи находится не пишущая машинка, а другая женщина. — Ребята насмехаются надо мной с тех пор, как узнали, что я хочу написать роман. Каждый раз, когда я оставляю ее с заправленным листом бумаги, я нахожу на листке одну и ту же фразу: «Внезапно на небе появилась яркая молния!» Я не имею ни малейшего понятия, что они хотят этим сказать!

Дерия хихикает:

— Это из сериала «Two and a half man»[17].

Ответ, кажется, ему ни о чем не говорит.

— Сериал с Чарли Шином. Брат главного героя хочет стать писателем, но у него нет никаких идей, и он начинает рано или поздно писать со слов: «И вдруг в небе появилась яркая молния».

— Понимаю. А что, брат чем-то похож на меня?

Она не уверена, когда последний раз слышала нечто веселое.

— Ты недалеко видишь вперед, может такое быть?

— Никогда, — говорит он и кривит лицо так, словно испытывает отвращение к телевидению. — Моим двоюродным братьям, кажется, целый день нечем заниматься. У них в каждой комнате стоит по телевизору, и даже перед сном они смотрят какие-то сериалы с законсервированным смехом. Если вынести мои книги из квартиры, там останется больше телевизоров, чем книг.

— Ужасная картина, — считает Дерия.

Якоб кивает.

— Ну и как? Похоже, что со мной происходит то же самое, что с братом, который пишет о внезапной молнии на небе?

— Он является полной противоположностью тебе. Но постоянно квартирует у своего брата, потому что не может справиться со своей жизнью и его бывшая жена всегда выбрасывает его из квартиры. Хозяйка дома называет его Сиппи.

— У моих кузенов нет домохозяйки, — говорит Якоб, — но это имя я уже где-то слышал.

— И там ты можешь писать? — спрашивает Дерия. Она обнимает его рукой за талию и притягивает к себе поближе. — Бедная твоя душа художника.

Он поднимает бровь.

— Ты что, смеешься надо мной?

— Да, но я точно такая же пострадавшая, как и ты, поэтому имею на это право.

Они едут на трамвае домой. Дерия получает наслаждение от веселых взглядов других пассажиров, когда они с Якобом наконец начинают говорить о теме, которая, кажется, возникла между ними со времени их первого свидания в ресторане.

Их работа. Романы. Книги.

Истории.

Их писательская работа. Она рассказывает ему о своей Маленькой Особенности — это фразы, которые она хочет Особенно Подчеркнуть, не громче, но только чуть-чуть подчеркнуть, пишет каждое слово с заглавной буквы. Он считает это необычным и думает, что выразительный язык в этом нуждается так же мало, как писать слова с большой буквы, и вообще читателю слишком часто предписывают то, что он должен воспринимать сильнее, и по сути это представляет собой абсолютно ненужное опекунство интеллигентных людей.

— В таком случае сэкономь на пробелах, чтобы в книгу поместилось больше слов, — говорит Дерия, — и тогда на тираж придется рубить на одно дерево меньше.

— Это идеальный, нет, даже совершенный маркетинговый ход! — говорит Якоб. — Таким образом из книжки получается бестселлер. Люди любят нечто особенное.

— Если тебе ничего особого в голову не приходит по содержанию, тогда нужно создавать особенности в оформлении.

— Теперь больше нет никаких особенных содержаний, — говорит Якоб, и его голос звучит разочарованно. — Сорок тысяч новых книг беллетристики. Может быть, за это время их стало еще больше. И так каждый год. Как человек может написать что-то новое, что-то особое?

— Ты должен это видеть так, Якоб, — кто при такой массе новых названий ожидает чего-то нового?

— Идиоты, — отвечает Якоб.

— И моя редакторша, — подтверждает Дерия.

Они могут смеяться над тем, что не находят единства в вопросе стиля и никогда не найдут. Дерия в душе решает написать красным карандашом «надуманно и псевдоинтеллектуально» на широком поле его манускрипта, если Якоб придет к идее написать предложения без знаков препинания и с больших букв. Только попытайся, Якоб. Попытайся поместить стилистические игрушки в твоем первом романе, и я тебя уничтожу.

Она не сделает ничего подобного. Но она ему не признается, что ее идея о больших начальных буквах только облагораживает первоначальное издание, а затем, при первом прочтении редакторами, было уничтожено лингвисткой с высшим образованием с комментарием «Это не соответствует развлекательному роману». Она до сих пор видит перед собой этот стилистический прием, когда открывает свою книгу, словно там все было написано так, как она хотела.

Зайдя в ее квартиру, Якоб открывает чемодан из искусственной кожи еще до того, как снимает с себя промокшую от дождя куртку. Дерия не может себе объяснить, каким образом старая пишущая машинка действительно осталась сухой. Капля с волос Якоба падает на листок бумаги, который он оставил заправленным в пишущую машинку.

— Мне нужен хотя бы час, чтобы написать следующую главу, — говорит он.

Это звучит не как обещание, что Дерия сможет что-то прочитать. Скорее всего, не имеет смысла в этот час хотеть от него чего-то иного.

Она снимает с Якоба куртку, вешает ее на вешалку и приносит ему полотенце, чтобы он вытер волосы. С них капают капли и потом, когда она ставит перед ним на стол чашку чая.