— Ты оставишь его с матерью, да и Майк поможет. Анита, пожалуйста! У нас есть время до утра. Просто, подумай, нельзя сдаваться и опускать руки, если есть хотя бы единственный шанс его спасти.

— Хорошо. Я подумаю. А пока, пошли в кухню, буду кормить тебя ужином.

— Только сначала взгляну на малыша.

— Ради бога, не разбуди! Я с грехом пополам его уложила.

— Я тихонько.

Мы проговорили полночи, а потом я постелила Арвену в гостевой спальне. Он уснул почти мгновенно, а я, провертевшись в своей кровати остаток ночи, так и не смогла сомкнуть глаз. Так или иначе, выбор я уже сделала. Шерли нужна моя помощь и я сделаю все что в моих силах. Даже если потом он снова не захочет меня видеть. Возможно, кто-то скажет, что я плохая мать, раз решилась оставить малыша и сломя голову понеслась к Шерли. Но я до сих пор любила его, несмотря ни на что. Плевать, что говорят врачи, плевать, что собственный отец запер его подальше от людей, потеряв всякую надежду. Если есть хоть крошечный шанс, вернуть того, прежнего Шерли, которого знала и любила, я вцеплюсь в него зубами и руками!

Утром, Арвен привез мою маму. Кто бы знал, как мне далось расставание с моим мальчиком, но я всё же сумела взять себя в руки, прорыдав лишь половину пути. Арвен молчал, давая мне выплакаться да и ему было просто не до моих соплей. Он нёсся на предельной скорости, ведь Шерли все это время был один, если не считать охрану.

К поместью, где теперь жил Шерли, мы подъехали, когда солнце почти скрылось за горизонтом. Я увидела его, едва мы вошли в прихожую. Он сидел на корточках у стены, обхватив себя за плечи худыми руками. Господи Иисусе! Во что он превратился?!

Тело- кожа да кости, расслабленные черты лица, вялый рот с ниточкой слюны. Почти прозрачные руки, обтянутые пергаментной кожей, такие хрупкие что страшно прикоснуться. И разрез серебристых глаз, пустых настолько, что у меня заболело сердце..

— Шерли! — я упала перед ним на колени, пытаясь отцепить от тощего плеча его ледяные пальцы. — Что с ним?!

— Я же говорил, всё очень плохо! Он ничего не ест вот уже несколько недель, чтобы поставить ему капельницу с питательным раствором, приходится привязывать его к кровати. Иногда почти совсем выпадает из реальности и постоянно перезагружается. Я больше не могу это видеть.

Взгляд Шерли до этого смотревший в никуда вдруг сфокусировался на мне:

— Анита, — едва слышно шепнул он, потрескавшимися, покрытыми сухими корочками губами.

— Шерли… — я обняла его, крепко прижимая к своей груди, чувствуя, как сотрясаются в ознобе его плечи, — я здесь, я с тобой, мой любимый. Всё будет хорошо.

Так начался новый виток моей жизни.

Поначалу, казалось, что с моим приездом, всё стало только хуже. Уже на следующее утро выяснилось, что Шерли заболел. Пневмонией. Откуда ей было взяться, никто понятия не имел, но, видимо, его организм просто устал бороться и сломался окончательно. Он то бредил сжигаемый лихорадкой, то трясся в ознобе, я поселилась в его комнате, боясь отойти от него даже на минуту. Арвен приносил мне поесть и стоял над душой, пока я не съем хоть пару ложек, мотивируя это тем, что я нужна Шерли здоровой. И я это понимала, как и то, что больше никогда не смогу уйти от Шерли и никогда не отпущу его от себя ни на шаг. Не позволю бояться, или цепенеть и мучиться в одиночестве. Либо загнусь с ним на пару, либо вытащу его из этого кошмара.

Нам всё же удалось справиться с болезнью, даже без помощи Майка, которому мы ничего не сообщили. Арвен ставил ему капельницы с мощнейшими антибиотиками и всякими полезными растворами, а я поила теплым молоком по капельке. Обмывала. Боясь пролежней, разглаживала мельчайшие складочки, пока Арвен держал его на руках, осторожно массировала ставшее почти невесомым тело. Часто, завернув в одеяло, Арвен подносил его к распахнутому окну — просто подышать. И он засыпал, опьяневший от свежего воздуха, сопя ему в шею. Его бесконечные перезагрузки почти сошли на нет и к пятой неделе, остались только две — утром и вечером, которые проходили уже не так болезненно. Шерли немного окреп и даже чуточку прибавил в весе.

Всё это время я общалась с мамой только по телефону или по скайпу и только через два месяца, решилась съездить домой, чтобы навестить сына. Я пробыла с ним всего лишь день, а потом снова уехала. Позвонил Арвен и сказал, что без меня Шерли опять стало хуже. Он снова не спал и всю ночь скорчившись просидел у входных дверей, шепча моё имя.

Даже после пневмонии, аутичный и заблудившийся в своем разуме Шерли спал рядом со мной. Я пыталась переселиться в гостевую спальню, но он упорно каждую ночь приходил ко мне и ложился рядом. Кровать там была не достаточно широкой для двоих и я вернулась в его комнату. Похоже вить из меня веревки, стало у него безусловным рефлексом. Но меня настолько радовали даже микроскопические проявления его «Я», что я была готова не только свиться веревкой, но и завязаться в самое сложное макраме.

Ведь в сущности, что такое счастье конкретно для меня? Это спящий под боком Шерли, его отросшие кудри, щекочущие мою шею. Это тишина и месяц, заглядывающий в окно. И Шерли, тычущийся носом мне в грудь, устраиваясь поудобнее. Теперь я могла дышать, не чувствуя болезненно подрагивающей струны внутри. Теперь можно было просто жить. День за днем наблюдая за Шерли. За тем, как послушно он открывал рот, когда я кормила его с ложки. И глотать уже почти не забывал. А порой даже пытался жевать. И упаковка памперсов второй месяц оставалась нераспечатанной. Прогулки в каталке, сменились прогулками за руку. В память врезалась поездка на машине к морю, когда мне вдруг показалось, что мой Шерли смотрит не вглубь себя, или в другие измерения, а просто в окно. Однажды мы с Арвеном решились взять его с собой в супермаркет, пришла пора ему начинать заново общаться с людьми. Я ходила по залу, одной рукой толкая тележку, а другой сжимая хрупкую кисть Шерли. А потом отвлеклась буквально на минуту, пытаясь дотянуться до стоявшей слишком высоко банки с компотом, а когда повернулась его уже не было рядом.

— Арвен, — заполошно крикнула я выворачивающему из-за угла другу, — Шерли! Он пропал! — и рванула по проходам с заходящимся сердцем.

Мы нашли моего родного рядом с двумя уродами, толкающими его, хватающими за одежду, за лицо. И снимающими это на камеры сотовых. Один со смехом шагнул Шерли за спину, похабно взял за бедра, имитируя… У меня потемнело в глазах. У Арвена, видимо, тоже.

…Когда подъехавшая полиция занялась своими обязанностями, я бережно усадила Шерли в нашу машину, укутав в одеяло.

Тех двоих на носилках вытаскивали санитары. Ориентировочно, допрашивать их можно будет не ранее чем через четыре дня. Письменно. Кости черепа, перебитые рукоятью «Зигзауэра», срастаются нескоро. Мы ехали домой. Арвен вел машину, а я на заднем сиденьи обеими руками прижимала к себе свое сокровище в клетчатом одеяльце.

* * *

Весной по округе поползли нервирующие слухи о нападениях на уединенно расположенные коттеджи, ограблениях и бессилии местной полиции. Но я не придала этому особого значения — наш дом хорошо охранялся да и Арвен всегда был рядом.

В тот вечер, мы остались одни. Арвен срочно уехал в столицу, его присутствие зачем-то понадобилось Майку. Не знаю, чем занимались наши охранники, но посреди ночи, я внезапно проснулась от скрипа половицы, услышала чей-то тихий шёпот, а затем крадущиеся шаги.

Размышлять было некогда. Стараясь не шуметь, я вытащила из тумбочки пистолет, которым меня на всякий случай снабдил Арвен несколько недель назад, узнав, что я умею управляться с оружием и вышла из комнаты. Страшно было до жути, но за спиной спал Шерли. Их было пятеро. В моем мозгу вспыхнули рассказы о том, что эти звери творили со своими жертвами и я выстрелила наугад, один из них упал. В ответ раздались сразу несколько выстрелов, бок и руку обожгло невыносимой болью и я рухнула на пол.

* * *

Анита уже не видела, как выскочивший из комнаты Шерли, голыми руками вырвал ствол у одного из нападавших, не слышала выстрелов, вбежавших в дом охранников. Тем более не чувствовала, как он сдирал с неё футболку, перетягивая предплечье шнуром от настольной лампы, как зажимал ей простреленный бок, рукавом своей пижамной рубашки, пачкаясь в её крови и обливаясь слезами.

Примчавшийся на следующий день к обеду в окружной госпиталь Арвен, куда доставили Аниту, увидел у постели Шерли, сжимающего её руку. И потерял дар речи, глядя на искусанные в страшной тревоге губы и совершенно НОРМАЛЬНЫЕ, припухшие от слёз глаза.

— Где ты всё время болтаешься, Арвен, — рявкнул он, — когда ты так нужен!

— Прости, я …, мне нужно было в город, — заикаясь просипел тот в ответ и, боясь позорно разрыдаться у него на глазах, поспешно вышел, плотно прикрыл дверь и сполз по ней на пол.

* * *

Шерли держал в ладонях кисть Аниты и буквально рвался на части. Он должен быть здесь, рядом с ней. И вместе с тем должен вычислить тех, кто это сделал! По остывающим с каждой минутой следам. Наконец, когда его клятвенно заверили, что Анита вне опасности и проспит еще часов десять, Шерли выпустил её кисть, сорвался со стула и, прихватив стоявшего тут же странно притихшего Арвена, вылетел из палаты.

* * *

Арвен смотрел на него и не мог насмотреться, с каждой минутой узнавая прежнего Шерли. Он не знал, да и знать не хотел, что именно стало катализатором для толчка в нужную сторону, которого они так ждали. И вот это произошло!

Место преступления Шерли едва ли не обнюхал, трупы в морге исследовал вдоль и поперек. Центральную базу данных взломал за считанные минуты. Внезапно проснувшийся гениальный мозг выдал решение, и в полицейском участке прозвучало сакраментальное: «Инспектор, вы идиот». Потом была засада в каких-то развалинах, поимка одного и погоня за другими. Сначала по каменистым пустошам, а затем по сонным улочкам городка. Прыжок с третьего этажа за удирающим грабителем и удачное для Шерли приземление на спину последнего…