— У тебя все хорошо там сзади? — крикнул я, замедляясь и наклоняясь, входя в поворот.

— Все прекрасно, — прокричала Эли, сквозь сильный ветер.

Я заехал на стоянку и припарковался. Эли слезла, осторожно избегая выхлопной трубы. Прежде чем разрешить ей впервые сесть на байк, я миллион раз повторил, что труба горячее, чем ад, и оставит ожог на всю жизнь, если она ее заденет.

Она выглядела очаровательно, отстегивая свой белый шлем. Встряхнув волосами, она улыбнулась мне.

Эх, я, черт возьми, купил ей этот шлем.

Боже, я влип.

Я притянул ее ближе, приподняв подбородок большим пальцем, и быстро поцеловал. Она светилась. Какое-то чувство, похожее на радость, снова зародилась во мне.

Эти чувства пугали меня.

— Пошли, давай найдем тропинку, — взяв ее за руку, я медленно пошел вниз по узкой дороге. Каменная тропинка извивалась сквозь густые, заброшенные кустарники, редкие деревья и заросшие кактусы. Небо было ясным, и стояла такая жара, что горячие волны воздуха осели на утоптанной земле. Мы целую вечность шли вниз к маленькому навесу, который простирался над сводом города.

Притянув Эли к себе, я прижал ее спиной к своей груди. Скользнув руками вокруг талии, положил свой подбородок ей на плечо и прикоснулся своей щекой к ее. Удерживая так близко, как только мог.

Казалось, что это навсегда. Мы ничего не говорили, только наблюдали за красотой, что простиралась перед нами.

— Это великолепное место, — наконец прошептала она, вглядываясь в горизонт.

Я уткнулся носом в ее шею, потому что таким оно и было.

— Спасибо тебе, что привез меня сюда, — она пробежала пальцами по моему кулаку, и я ослабил свои руки на ее животе.

Эли вздохнула и еще сильнее прижалась ко мне.

Я моргнул, пытаясь воспринять мысли, которые будоражили мой мозг, слова, которые хотели вырваться. Они крутились на моем языке долгое время, пока, наконец, не вырвались на свободу.

— Мой отец все время приводил меня сюда, — мой голос дрожал, но я не мог перестать говорить. — Один раз в месяц он планировал день «отца и сына», упаковывал ланч и брал меня в какое-нибудь классное место... для охоты или пешей прогулки, или всего, что я хотел делать. Это было моим любимым местом.

И почему, черт возьми, я рассказывал ей все это? Почему, чувствовал, что должен был привести ее сюда? Чтобы поделиться? Да, я хотел этого.

— Я помню это, — сказала она тихо. Из нее вырвался тихий, грустный смешок. — Я ненавидела эти дни. Мы с Кристофером прибегали, стучали в твою дверь, чтобы спросить сможешь ли ты выйти поиграть, а твоя мама говорила нам, что ты со своим отцом. — Эли фыркнула. — Это забавно, когда мы были детьми, то видели вещи совсем иначе, — она замолчала, прежде чем тихо признаться. — Осознание того, что ты любил проводить эти дни с ним, делает меня очень счастливой, Джаред.

Моя грудь напряглась, когда боль вырвалась наружу. Я прижал ее ближе и попытался запихнуть ее подальше со всем дерьмом, которое собиралось выскользнуть. Все воспоминая того, что я разрушил.

— Ты когда-нибудь думал о том, чтобы найти его? Найти свою сестру? Навестить их? — спросила она.

C ее словами, воспоминания только ранили, а злость росла.

— Я испортил жизнь отца, Эли. Он не хочет меня видеть.

Отголоски последней ночи заполнили мою голову. В той ситуации все стиралось в наркотическом тумане, в алкоголе, в боли. Искривленное и деформированное лицо отца, на котором было написано отвращение.

— Он не пришел на мое слушание... не выступил за меня, — не то что бы я ожидал этого. — Он оставался в стороне, позволив им отправить меня подальше, этого не изменишь.

Она остановилась и переплела свои пальчики с моими:

— Что, если ты ошибаешься, Джаред?

Я проглотил ком, образовавшийся в горле.

— Нет.

Я знал, что должен оттолкнуть ее, потому что эта девчонка, которая проникла своими пальцами в мою душу, в конце концов закончит как одна из них — идеальным воспоминанием, которое будет мучить меня остаток моей никчемной жизни.

Вместо этого, я вцепился в нее, прижимая к себе, потому что не мог держаться от нее подальше, не считая того момента, когда ее забрали у меня.

На следующий день я нервничал, так как не видел Эли с раннего утра, когда вылез из ее кровати, чтобы подготовиться к работе. К тому времени как я вернулся в квартиру, она уже ушла на вечернюю смену в кафе.

Кристофер развалился на диване рядом со мной и пялился в телевизор. На нем ничего не было, кроме старой пары джинсов, а его прическа могла бы конкурировать с прической рок-группы восьмидесятых. Очень сильно сомневаюсь, что он прикладывал к этому какие-нибудь усилия, чтобы его волосы так выглядели. Я сидел рядом с ним, притворяясь, что делаю что-то еще, кроме как сижу и жду, когда вернется домой его сестра.

Знаю, мне нужно было начинать искать собственную квартиру. Я начинал чувствовать себя неудачником, который спит на диване, даже при том, что отдавал Кристоферу треть за арендную плату. Но я совру, если спишу все на деньги. Кристоферу, в любом случае, все равно. Он пригласил меня, дал мне свободу, а все, что я сделал — это отвернулся и воспользовался им и его великодушием. Обманул своего старого друга, когда пообещал, что ничего не будет между Эли и мной. Но как я мог признаться ему в этом? Он мне ясно дал понять, что никогда не согласится с этим. То есть, черт, даже я не согласен с этим. Было не похоже, что я осуждал парня, который пытается защитить свою маленькую сестренку.

Чувство вины было непоколебимым. Каждое утро я смотрел на Кристофера, удивляясь, когда же он, наконец, увидит все мое дерьмо. Прячась с Эли, мое сознание накрывала пелена стыда. И как последний козел, я все еще оставался здесь.

— Тимоти устраивает очередную вечеринку сегодня. Я собираюсь сходить ненадолго. Ты не хочешь со мной? — сказал Кристофер, подтверждая мое предположение, что все-таки ему нравится, что я рядом.

Я посмотрел на часы на микроволновке, было уже больше девяти. Эли скоро должна вернуться.

— Не, чувак, я должен быть на работе в шесть утра. Я лучше пройдусь до «Вайн» и пропущу пару бутылочек пива, чтобы расслабиться. Не могу притащиться в три часа утра, спотыкаясь, как ты это обычно делаешь, — я ухмыльнулся ему, пока вина скручивала меня. Это было такое же оправдание, как и в первое утро, когда он спросил меня, где я был, когда он вернулся домой и меня не был на диване. Конечно, мой байк припаркованный на своем месте внизу, был свидетелем моей вины. Я заявил, что не смог уснуть и пошел прогуляться до «Вайн», выпить пива, когда на самом деле, был в комнате Эли.

Эли заслуживала любой лжи, если я знал, что медленно не разрушаю ее. Если был хотя бы шанс, что происходящие за ее дверью, в конце концов, не превратится в руины.

— Боже, ты всегда должен быть таким ответственным? Только посмотрел на тебя, и все желание пропало.

Кристофер улыбался со всей доброжелательностью и спокойствием.

— Заткнись, — стыд накрыл меня, но я засмеялся.

В замке входной двери повернулся ключ.

Стыд испарился, вместо него появилось трепетное возбуждение. Сегодня я скучал по ней как сумасшедший. Я не знал, что это, но не мог дождаться, когда увижу ее.

Когда она открыла дверь, я повернул голову, чтобы увидеть ее лицо. Эли подперла дверь ногой, удерживая ее приоткрытой, и вытаскивала ключ из замка, улыбаясь мне. Ее волосы были собраны в высокий хвост, из которого выбились несколько прядей, обрамлявшие раскрасневшиеся после рабочего дня щеки. Приветствие сияло в ее глазах.

Тепло разлилось по моей коже, сердце забилось сильнее, чем я хотел. Господи, не удивлюсь, если Кристофер заметил, как я смотрю на нее, потому что я не мог подавить улыбку, которая появилась на моем лице.

— Привет, ребята, — сказала она, входя внутрь слегка задыхаясь. Она толкнула дверь, закрывая ее за собой, а затем завизжала, когда огромная рука придержала дверь перед тем, как она успела захлопнуться.

Эли завертелась, а я подскочил на ноги. Злость выстрелила во мне быстро и жестоко. Я понял, что самый быстрый способ добраться до нее, это перепрыгнуть через спинку дивана, чтобы надрать кое-кому задницу.

— Черт, Гейб, ты напугал меня, — закричала она.

Слова Эли остановили меня на полпути.

Ее рука прижалась к груди от удивления. А этот ублюдок стоял у порога, ухмыляясь, как будто напугать Эли до чертиков, было самым важным делом за его гребаный день.

Я хотел врезать ему.

— Извини, — засмеялся он. — Я не хотел испугать тебя таким образом.

— Все хорошо, — Эли встряхнулась, как бы сбрасывая со своего тела потрясение от испуга. — Я просто не слышала, как ты поднимался за мной.

Он сжал свои губы, качаясь с пятки на носок, а руки держал в карманах.

— Послушай, мы можем немного поговорить?

Осторожно, он взглянул на меня и Кристофера. Кристофер был в такой же позе, как и я, одно колено на диване, а две руки на спинке, готовый накинуться, прежде чем понял, что за задница стояла у дверей.

Гейб почувствовал абсолютный дискомфорт.

Вот именно, ублюдок, тебе здесь не рады.

Эли казалась растерянной, взглянув на нас через плечо, сказала:

— Эм, да, конечно, — пробормотала она, поднимая руку и указывая на коридор. — Мы можем пойти в мою комнату.

Ладно, это звучало, как действительно самая херовая идея.

Я посмотрел на Кристофера, в поисках поддержки, но он развернулся и плюхнул свою ленивую задницу обратно на диван, покорно вздохнув.

Эли направилась в свою комнату. Ублюдок держался в двух шагах от нее, напялив на свое напыщенное лицо самодовольную улыбку, которую я с радостью бы стер.

Никто из них ничего не говорил, пока Эли не закрыла дверь.

Дерьмо. Переместив ноги, я стоял перед диваном, все еще на взводе. Какого черта я предполагал сидеть здесь и ничего не делать, пока он с Эли находились за закрытой дверью.