Даже если я пойду домой, там сейчас никого не будет. Матери у меня нет. Она попала в аварию, когда я был ребёнком. Я даже не помню её лица. Отец после этого впал в депрессию… Наверное, сказался шок от её смерти. Он где-то шлялся, пил и проводил время за азартными играми. Все мое детство прошло в перепалках с ним.

Но после одного инцидента наше взаимоотношение изменилось. Однажды он рассвирепел больше обычного и ранил меня. Во время драки он толкнул меня. Я отлетел и разбил плечом окно. Один из осколков серьезно повредил сухожилия в правом плече. С тех пор он всегда держал мысли при себе. С тех пор вместо того, чтобы обращаться ко мне как отец обращается к сыну, он всегда называл меня «Оказаки-кун», словно я для него чужой человек. И так с тех пор мы как не родные. Словно он закрылся в какой-то раковине. Словно поставил стену, разделяющую прошлое и настоящее.

Если бы он только сделал в ней небольшую щель. Если б только он стал чуть более чутким, надежда бы ещё осталась. Но сейчас, увидев, как я прихожу домой, он улыбается мне, как старому другу…. И начинает болтать. Боль от этого настолько сильна, что её невозможно терпеть. И я убегаю из дома.

Поэтому, чтобы не встречаться с ним, я обычно не возвращаюсь домой до поздней ночи, когда он уже спит. Я ложусь спать на рассвете и просыпаюсь в полдень. Я всегда опаздывал на занятия, с тех самых пор, как поступил в старшую школу. Так продолжалось три года.

Сегодня, как и всегда, я переоделся и ушел из дома, прежде чем отец вернулся. Это то, к чему я привык.

По вечерам я брожу по городу. Я не выбираю маршрут. Ноги на автопилоте несли меня по случайному маршруту через торговый квартал. Через ряды магазинов, чьи витрины были мне не интересны. И к концу дня я оказываюсь в одном и том же месте. В конце ряда прилавков около круглосуточного супермаркета. Покупаю там свой обет и с ним в руке спускаюсь с холма к студенческому общежитию.

Неприметное двухэтажное серое здание с темно-коричневыми квадратами вокруг окон наподобие рамки. Школа активно продвигает деятельность спортивных кружков, так что там бывает много учеников. Они там проводят три года вдали от родителей. Они сильно отличаются от тех, кто живут своей школьной жизнью, не имея мечты, как я. Это не моё дело, но в этом месте он…. Здесь живет Сунохара. Даже этот раздолбай поступил в эту школы ради спорта, он раньше состоял в футбольной команде. Но в десятом классе он ввязался в большую драку с учениками из другой школы, и его временно исключили. Он перестал быть обычным игроком. А затем, после перехода в следующий класс, он, после очередной драки, но уже со своими, потерял место в команде. Ему больше ничего не оставалось, как уйти. Так как он не мог больше никуда переехать, Сунохара остался жить в своей комнате, предназначенной для спортивных кружков.

Как только я вошел в холл, то сразу же услышал гневные голоса.

– Сколько мне ещё раз тебе говорить?! – прозвучал мужской бас из коридора.

– Но звук был совсем не громким… – оправдывался Сунохара.

Ходить по деревянным полам общежития в уличной обуви нельзя. Поэтому в холле я разулся и убрал обувь в шкафчик, на котором красовалась криво прикрепленная пластиковая табличка с надписью: «Сунохара Ёхей». После, отправился на голос, в коридор. Тут, по обе стороны, располагались двери, ведущие в комнаты. Сразу в начале и в конце коридора располагалась лестница на второй этаж, где располагались женские комнаты. Стоит ещё отметить одну комнату. Она располагалась не в коридоре между лестницами, а практически в холле. Это была комната коменданта общежития. Я слышал слухи, что сейчас комендант, эта одна из бывших выпускниц нашей школы. Вроде как она была даже президентом нашего любимого, и мною ненавистного, школьного совета. Как правило, рядом с этой дверью старались не шуметь и вообще, лишний раз не показываться.

Нужная мне комната был здесь, на первом этаже. Но сам Сунохара стоял напротив другой комнаты и говорил с каким-то громилой, который был выше его почти на две головы.

– Даже если так, я все равно слышу через эти тонкие станы! – продолжал злиться молодой человек. – Используй наушники!

– Я же говорил, я не могу себе позволить, ха-ха… – ответил Сунохара с виноватой улыбкой на лице.

– Тогда вообще не фиг врубать!

– Нет, ну… знаете, если я не… тогда у меня не будет настроения, понимаете? И ведь это классный музон, разве нет?

Молодой человек продолжал грозно смотреть на того, кто стоял перед его дверью.

– Слушайте, – продолжил Сунохара – если вы только послушаете, вы поймёте, о чем я говорю!

– Да клал я на это… – грубо ответил молодой человек. – Ты только и умеешь нас доставать! Ещё раз это услышу, и ты вылетишь отсюда пинком под зад!

Он закрыл дверь с такой силы, что стоящий перед ней парень непроизвольно пискнул. Головы Сунохары повисла перед закрытой дверью.

– Черт… эти регбисты… – мямлил он себе под нос.

– Но он так тебя не услышит. – пошутил я и набрав воздуха. – Черт бы побрал этих регбистов!!! – Проорал я перед их дверью.

Сунохара снова пискнул. Он схватил меня за голову и потащил в комнату. Как только мы оказались у него в комнате за закрытой дверью, в коридоре чей-то грубый бас заорал «Кто, млять, это сказал?!»

Комнаты в общежитии были не большими и вмешали только самое необходимое. Кто-то даже называл эти условия спартанскими. Почти все место комнаты съедали кровать и котацу, небольшой квадратный столик на коротких ножках. Как правило у таких есть ещё и электрообогреватель под столешницей. Но тут это был просто стол, без всяких наворотов. Небольшая открытая полка для книг занимала место у правой стены от кровати до двери. Между кроватью и другой стеной располагалась тумбочка. Так как тут не было шкафа для вещей, местный житель сделал на ней гору из одновременно чистой и не очень одежды.

– Фух… – выдохнул Сунохара, после чего уставился на меня. – Ты моей смерти желаешь?

– Ну, ты же сам это сказал, разве не так? – спросил я.

– Ты знаешь, Оказаки…. Я тут с местными не особо лажу в последнее время.

– Так давай зададим сейчас жару. – предложил я.

– Нам ещё год учиться! – то ли прося, то ли ещё что-то пытаясь мне доказать, сказал Сунохара.

– У тебя кишка тонка, да?

– Эй…. Я бы не побоялся пойти один на один даже против игрока регби. Но сейчас все эти комнаты заняты ими…. Если я тут натворю дел… это будет опасно…. Но, блин, когда мы уже будем выпускаться, устроить тут полный разнос будет круто. И когда наступит этот день, ты будешь прикрывать мою спину, Оказаки!

– Отлично! – ответил я улыбаясь. – Всажу в тебя нож по самую рукоятку!

– Не в меня! – начал было истерить Сунохара. – На них нападай!

– Но ведь я на их стороне.

– С каких пор?!

– Ну, – я ненадолго задумался, – примерно с этих.

– Чего?! Почему?! – ответил он. – Тогда чем мы, на фиг, занимались последние два года? А?!

ДОНГ! Неожиданно стена затряслась от мощного удара извне. Донесся чей-то ор «Тихо там!». Это заставила Сунохару пискнуть и начать дрожать.

– Дай-ка я отвечу. – решив подлить масло в огонь, ответил я.

– Не надо! – запаниковал Сунохара.

– Какой-то то ты суетной.

– Пожалуйста, поставь себя на мое место, ладно….

Он рыдает….

– Молю тебя, – сказал он после небольшой паузы, – просто заткнись!

– Ладно. – протянул я.

Этот жалкий взгляд берёт надо мной верх.

Я принялся за свой обед, сидя между небольшого, квадратного стола котацу и стеной маленькой комнаты. Сунохара там временем читал журнал из местного минимаркета.

– Чай, пожалуйста. – заказал я.

– У меня его нет! – ответил Сунохара.

– Вот потому-то я и сказал «пожалуйста», сечёшь?

– Да хоть поклоны отвешивай, нет у меня чая! Ты эту комнату с кафе не путаешь?

– Да я знаю, что эта твоя комната.

– Ладно.

– И ты мой раб. – серьёзно добавил я.

– Ты, кажется, не врубаешься, да?

– Да ладно тебе, я забыл его купить.

– А тебе не приходило в голову, что ты сам можешь его достать?

– Но ты сказал, что помогать мне, – это цель твоей жизни, с тех пор, как я спас тебя, помнишь?

– Нет у меня такого выдуманного прошлого! – запротестовал он.

– Разве ты так не сказал, когда я спас тебя? – Помолчав, я добавил. – В этот момент человек по имени Сунохара покинул этот мир. Человек, находящийся сейчас здесь, просто тот, кто сделает вам чай…. Итак, чай.

– Хватит чушь пороть! – ответил Сунохара после моего монолога.

– Ну последнюю чашечку чая.

– Нет ни первых, ни последних!

– Боже, как трогательно. Только ты послушаешь, сразу обязательно захочешь мне чаю налить. Проигрывая в битве со смертельным ранением, не осталось никакой надежды на твоё спасение. И даже в этом состоянии ты чувствовал своим долгом принести мне чаю, так как меня мучила жажда. И тогда ты напряг все свои последние оставшиеся силы, чтобы подползти ко мне и налить чаю. И тогда…. Господин Оказаки…. Ваш чай…. И это будет Ваш… последний чай…. Ты улыбался… когда вздыхал последний раз.

– И ты охрененно этим доволен, да? – сказал Сунохара, выслушав берущий за душу рассказ.

– Во всяком случае, это было то, на что ты надеялся. И затем, рыдая, я осушил последнюю чашку чая. Правда, трогательно? Так, чая бы.

– Сказал же, нет у меня!

После этого я провел остаток дня, читая журналы. Телевизора не было, так что оставалось только читать.

Когда было далеко за полночь, Сунохара зевнул.

– Пора бы и спать ложиться?

Солнце уже село и наступила ночь.

– Да… – ответил я, – ты прав.

Я не планировал спать у Сунохары. Если утром я буду лицезреть этого парня, у меня наступит депрессия.

– Тогда пойду, ополоснусь. – Сказал он.

–Угу.

Из горы наваленной одежды Сунохара вытаскивает полотенце и выходит из комнаты. Хочу избежать вида Сунохары, когда он вернётся. Думаю, стоит возвращаться домой. Я положил журнал и поднялся. Но краем глаза я заметил старый кассетный магнитофон. Кажется, внутри лежала кассета. Я нажал кнопку воспроизведения, предварительно понизив звук.