Ксюша Левина - Чёртов мажор

От этой мысли все внутри холодеет, сбежать бы сейчас, потому что эта иллюстрация моей деятельности просто пугает. Но вместо побега берусь за чашку. Мы любим кофе и умеем его готовить — это семейная фишка, как вино, виски, секс или ссоры по всякой ерунде.

Колонки тихо шуршат, и я делаю звук громче, поднимая плеер. Я помню эту песню «Havana 1957», очень странная, но притягательная. Я сама ее нашла, сама скинула на плеер Марка, и он злился, что я опять накидала туда латиноамериканщины.

— Тебе нравится? — мой вопрос обращает внимание Марка к плееру.

— Да, — он жмёт плечами. — Она правда печальная. Я не помню, ты знаешь языки?

— Ну, я знаю, о чем песня. Нет, столько, сколько ты — я не знаю. — Он кивает, и могу поклясться, его губы чуть изгибаются в ухмылке.

Марк достаёт сахарницу, набирает ложку без горки и тянется к моей чашке, а потом останавливается и качает головой. Я всегда прикрываю чашку рукой чисто инстинктивно, но сейчас не успела, и становится даже интересно, как он поступит. Марк понимает, что что-то не так. Он не спрашивает у меня, он хочет понять сам. Убирает ложку обратно в сахарницу и смотрит на кофе, будто тот может дать ответы на вопросы. А потом пододвигает чашку ко мне. Без сахара. Без моих подсказок. Марк не помнит о моем диабете, но явно действует подсознательно. Я делаю глоток и почти хочу застонать, потому что без Марка никто мне такого кофе не варит, а у меня самой выходит совсем не то.

— Смешно, но она о расставании. Вернее, о его предвкушении, — продолжает он. — И это трагично.

— Как и большинство песен на испанском, — фырчу я и мечтаю, чтобы трек закончился.

— Помнишь, ты очень любила одну песню, а потом оказалось, что она о женщине, которая перевозила в животе наркотики, пакет лопнул и она умерла?

Я замираю с чашкой у самого рта и с сомнением смотрю на Марка.

— Ты это помнишь?

— Да, мы вроде бы ехали на машине, верно?

Я киваю. Мы ехали гулять за город, и я была беременна Соней. Сидела и требовала включить эту песню на испанском, а Марк вдруг стал молоть чепуху про наркоторговлю и район Барранкилья в Колумбии. Я не верила, даже обиделась, решив, что он издевается, а потом с удивлением поняла, что это и правда песня не о любви.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Верно.

— Ты вроде бы болела.

— Ну, почти, — киваю и усмехаюсь.

К первой беременности мы и правда относились как к болезни. Следующие прошли как по маслу.

— Слушай, поясни мне, ты чего меня за нос водишь? Я когда сюда пришёл в первый раз, думал, что ты та психичка, которая мне ногу отдавила, а потом наболтала родителям, что залетела. Сейчас я понимаю, что это как бы так, но за все эти годы ты стала ещё и моей женой. Так что за концерты тут?

Марк, который выглядит, как мой взрослый муж, говорит, как подросток. Странно и смешно, и я прикрываюсь чашкой, чтобы не выдать улыбку.

— И что не так? Ты расстроился, что я тебе не дала? — я всё-таки смеюсь.

— Я... нет! Блин. Я что, животное? Просто мне показалось или это вчера было вполне обоюдно? А ты сбежала от меня, как от монстра какого-то. Это ненормально.

— Прости.

— И? Что ты тут делаешь? Жена, — он зовёт меня женой с таким сарказмом в голосе, будто вообще в это не верит. Наверняка ему это попросту странно понять. Если бы меня сейчас откатили назад на десяток лет, я бы не поверила, что родила троих детей противному мажору с чёрными, идеально уложенными волосами. — Я, кажется, не очень тебе нравлюсь, — он разводит руками, от чего все его тело приходит в движение. Я цепляюсь взглядом за темный сосок, а на губах Марка немедленно расцветает удовлетворённая улыбка. — Но ты однозначно меня хочешь.

— Я хочу помочь тебе.

— И как? Странный какой-то брак у нас. Муж едва не умер, а жена сидит и лопочет ерунду. А как же броситься на шею? Возрадоваться...

— Что последнее ты помнишь о нас? Расскажи?

— Последнее, что я помню — это сексуальную девицу, которую я искренне захотел вежливо соблазнить и хорошенько трахнуть, а она сбежала. И было это вчера.

— Я сбежала, потому что ты хотел трахнуть хоть какую-то девицу, а не меня. Ты хотел банально мною воспользоваться.

— Тут была только ты! О каких девицах речь?

— Закрыли эту тему. Что последнее ты помнишь до аварии? Расскажи, я хочу понять, на каком месте мы остановились.

— Окей. Как скажешь. Но ты была противной и мерзкой, примерно как сейчас. Приготовься, сейчас тебе будет стыдно.

Я смеюсь, потому что Марк откровенно кривляется, и я не вижу его обиды. Она ушла мгновенно, только непонятно почему. Я порой не могла понять мотивации этого человека и найти объяснений его поступкам. Кажется, сейчас он мне кое-что объяснит. Впервые у меня появился шанс спросить его о чувствах, и я взволнованна от встречи с тем Марком.

— Последнее воспоминание... мы жутко поругались. И до этого было негладко все, но тут просто взрыв мозга. А самое дикое, что за пару минут до этого мы лежали в одной кровати. Это был наш первый секс, твой первый в целом, ну и вроде бы все очень круто. Ты красивая, пи**ец, честно! Я не помню, чтобы у меня была такая девчонка — очень дикая. Ты просто как пороховая бочка была. Не знаю, изменилось ли это сейчас. И вот мы лежим, собираемся встать, чтобы поесть и сходить в душ, ты вся такая милая, а я аж сам не свой — делаю что попало. Смеюсь, потому что все как-то веселит. Хер знает… Я в тот момент был в диком ажиотаже, никогда не оказывался в такой ситуации. Ты оказалась не сумасшедшей, не чокнутой неформалкой, а милой и ранимой. И я не хотел выставить тебя за дверь, уйти и не перезвонить или вроде того. Я не мудак, но вполне мог расстаться после первого секса, особенно если до него не обещал любви до гроба, а тут было ощущение, что это ТЫ опрокинула МЕНЯ. Если честно, не знаю, помнишь ли ты, но я тогда был просто сошедший с ума. Ты прям ну… не умею описывать это словами. Крутая. Я как будто выиграл джек-пот. И тут ты вспоминаешь, что мы вроде как не предохранялись. И у тебя начинается лютая истерика, я просто не знал что делать. Ты накинулась на меня, я пытался как-то тебя успокоить, но на каждую мою попытку ты ещё больше взрывалась. Дичь. Ну все же обошлось, я прав?

Не прав. Ты, Марк, вообще не прав.

Я действительно кричала, и действительно была до чертиков напугана. Это и правда случилось в то наше первое утро, когда я отдала тебе себя и даже не усомнилась ни на секунду. Вопрос контрацепции не поднимался, и в голову мне это пришло, только когда пошла в душ и замерла, понимая, что вся выпачкана, и это, блин, твоих рук дело.

— Ты что... не предохранялся?

Я вылетела из душа, так и не смыв с себя следы преступления, и уставилась на тебя. Ты уставился в ответ, явно не понимая, в чем проблема. Только что передо мной стоял самый счастливый парень на свете, и вот он уже растерялся, как школьник.

— Блин, — наконец, протянул ты и хлопнул себя по лбу.

Хлопнул. По лбу.

Да, определенно, лучшая реакция из возможных на новость о том, что ты заправил своей девчонке полный бак. Меня чуть не вывернуло от отвращения. Я «очень сильно в теории» понимала, что делать дальше. Будь близка с мамой — точно бы пошла к ней и спросила, а она бы посоветовала таблетку «Постинора» или типа того. Доверяй я тебе чуть больше, и мы неприметно бы загуглили всё, нашли методы экстренной контрацепции и решили проблему. Но я, увы, начала собирать вещи на выход.

— Стой! Стой, прости! Я слишком... увлёкся.

— Да, я заметила! — мой рык был почти львиным, и ты отступил.

— Не будь дурой, давай спокойно...

— Хрена с два!

Ты снова отступил. Поделом.

— Неля! Это наша общая...

— Ничего подобного!

Перепалка продолжалась недолго, ты просто вышел из себя, а потом первым вышел из квартиры, бросив дополнительный комплект ключей на пол в прихожей.

— Истеричка. Закроешь за собой квартиру, когда свалишь.

— Ключи оставить под ковриком?

— Себе оставь! С тебя станется попасть в передрягу! Пригодится.

И ушёл.

Я сидела и смотрела на ключи, а сердце колотилось от ужаса и нервов. Я до чертиков боялась, что произошедшее навсегда изменит мою жизнь, и хотела от этого избавиться. Хотела, как в Гарри Поттере — достать палочку и убрать это из себя, вернуть все как было, очиститься.

Мне было восемнадцать, и крутой парень всего пару часов назад лишил меня девственности. Это не было отвратно и мерзко, в стиле тех историй, что обсасывались в школе. Меня не увезли на дачу и не трахнули пьяную, как мою одноклассницу Олю. Не соблазнил в какой-то подворотне «восточный» мужчина, как Ленку. Не принудил к сексу взрослый ревнивый парень за то, что пошла без него на дискотеку, как ту же Звягинцеву — её историю обсуждали дольше всего. Нет, у меня все было по взрослому, что ли. И даже то, что ты сейчас ушёл, не казалось странным и мерзким. Ушёл, но оставил ключи.

Но мне было погано и страшно. Я будто уже увидела эти чертовы полоски на тесте. И страшно хотела отмотать время вспять.

Ни Оля, ни Ленка, ни Звягинцева не залетели.

Все они рассказывали про презервативы — дешевые, вонявшие бананом. Я навсегда это запомнила — химический запах банана — и связывала его с пошлым и отвратительным. У девчонок не было шума дождя, красивого парня с чёрной челкой, широкой кровати и даже простыни были не у всех. У девчонок были мудаки, исчезнувшие на следующий день. Олин мудак вообще растрепал всем в подробностях, как это было, а она потом неделю рыдала и не ходила в школу.

Мой «мудак» дал мне ключи от своей квартиры.

Но я все равно сбежала.