Ирина Мазаева - Чужой принц

– Ой, – вскрикнула Лелька, подскочила, запнулась обо что-то, стала падать, схватилась за что-то, падая, и все-таки грохнулась вместе с чем-то большим и теплым. Судорожно пытаясь окончательно проснуться, она широко распахнула глаза. Но проснуться не вышло: ибо то, что представилось ее взору, явью быть никак не могло.

Она, Ольга Федорова, лежала на асфальте у собственного подъезда. Точнее, не вполне на асфальте, а частично на… своем однокласснике Александре Карманове.

Лелька большими сонными глазами смотрела на Шиша. Шиш не менее большими глазами смотрел на нее. А потом предложил:

– Может, все-таки слезешь?

Лелька отпрыгнула от него метра на два.

– Ты что меня хватаешь?! – на всякий случай пошла она в атаку.

– А ты что, как бомжиха, спишь на скамеечке? – не менее воинственно спросил он. – Я подумал – ласты склеила. А че? Как там у вас это называется? Лишилась чувств.

– С чувствами у меня все нормально! – Лелька потерла щеки, которые пылали огнем.

«Еще не хватало их показывать», – подумала она и вдруг сообразила:

– Это ты мне по физиономии смазал, да?

– А как тебя еще реанимировать? – огрызнулся Шиш.

Он уже пришел в себя и стоял со своим обычным невозмутимым видом.

– Со мной все прекрасно! – заверила Лелька, у которой в голове не укладывалось, как принц может отвесить своей принцессе пару пощечин. – Просто я ключ дома забыла, а родители на даче задерживаются.

– А. Так пойдем ко мне, – буднично предложил Шиш.

С понедельника начали изучать приемы карате – стояли все на школьной спортплощадке в три шеренги и выбрасывали на выдохе вперед сжатую в кулак руку: одну, а потом вторую. Потом выбрасывали вперед по-другому. Потом – немного с наклоном. Потом – полуоборачиваясь.

– Раз-раз-раз-раз! – гремел на всю пришкольную территорию Андрей Вячеславович.

С Лельки уже семь потов сошло, а он все не замолкал. Ей приходилось затрачивать колоссальные усилия, чтобы успевать под ритм, заданный им, чтобы контролировать правильность выполнения движений. Лельке уже казалось, что больше она не может, что вот сейчас прямо возьмет и грохнется в обморок, обессиленная. Как…

Как вдруг она как будто забыла, что выполняет какие-то сложные и тяжелые физические упражнения. Вместо мыслей на тему «как бы все сделать правильно», «ужас, как тяжело» и «господи, скорее бы это все закончилось» Лелька вдруг стала думать о своих обычных переживаниях. О том, что вчера так и не зашла к Ритке и сегодня тоже еще не придумала, как начать с ней разговор. О том, как она вчера была у Шиша…

Шиш жил в четырехкомнатной квартире в соседнем подъезде. Вчера, обнаружив на скамейке спящую Лельку, он, как само собой разумеющееся, предложил ей отправиться к нему в гости. Пока не вернутся ее родители. Предложил и тут же пошел к своему подъезду, оставив Лельке ровно две секунды, чтобы принять решение: идет она с ним или нет. Лелька по своему обыкновению покраснела вся до пяток. И пошла.

Молча они поднялись к нему в квартиру.

– Проходи на кухню, – махнул Шиш в сторону.

Лелька прошла.

По прихожей и кухне было явно заметно, что родители Шиша в средствах не стеснены. Кухня вся так и сияла никелированными поверхностями и поражала воображение обилием современной бытовой техники. Лелька в немом восхищении вертела головой, пытаясь не упустить ни одной детали: посудомоечная машина, цветная посуда, картина на стене, умопомрачительная люстра на потолке.

– Есть хочешь? – спросил Шиш.

И тут только Лелька поняла, как же на самом деле она хочет есть.

– Хочу, – радостно согласилась она.

Шиш полез в холодильник. Лелька поймала себя на том, что она ужасно, непередаваемо волнуется. Она была с ним НАЕДИНЕ, в небольшом помещении, и никто не мог прийти ей на выручку, заговорить с ним, сгладить ситуацию. Еще ничего страшного не произошло, а Лелька сидела уже вся напуганная. Она не знала, что сказать, как себя вести, удобно ли ей есть у него дома.

Шиш молча разогрел в микроволновке тарелку с картофельным пюре и котлетами и подал ей. Поставил на стол банку с каким-то соусом, подал блюдо с хлебом, набор «перец-соль» и вилку с ножом. Дома у Лельки ножом особенно-то за едой не пользовались, но Анжелика Альбертовна всегда заставляла ее и Ритку есть у нее дома ножом и вилкой. Она считала, что хорошие манеры еще никому не повредили. Лелька воздала хвалу Риткиной бабушке и смело взялась за столовые приборы.

Шиш между тем подогрел еду и себе и уселся напротив.

Лелька едва не подавилась. Надо было что-то сказать, а она не знала, что.

– Купаться ездила? – спас положение Шиш.

– Да.

– Куда?

– На Логмозеро.

– И как вода?

– Как парное молоко.

Они сидели друг напротив друга, ловко орудовали ножом и вилкой и вели почти светскую беседу.

– Как тебе тренировки? – снова спросил Шиш.

– Тяжеловато.

– Потом привыкнешь.

В соседней с кухней комнате что-то грохнуло, заговорил телевизор. Лелька вздрогнула: ее родителей дома не было, и она как-то так решила, что и он дома один. Перспектива увидеться с родителями Шиша ее ужасно испугала. Но в кухню никто не входил. Лелька немного перевела дух.

И неожиданно они разговорились. Поболтали о тренировках, что у кого из них получается, а что – нет, как они относятся к Андрею Вячеславовичу и его методам. Как-то само собой Лельке вдруг стало легко и свободно с Шишом. И он тоже, как ей показалось, расслабился: смотрел ей в глаза, когда говорил, улыбался, жестикулировал. И говорил он на простом человеческом языке: безо всяких «че», «в натуре», «типа».

Они уже не только поели, но и выпили по две кружки чая, когда Лелька вспомнила про своих родителей. Шиш принес трубку радиотелефона, она позвонила домой – все уже были на месте и волновались, где она. Лелька распрощалась и… ушла. И только за дверями вдруг осознала, какой удивительный выдался вечер.

В понедельник на тренировке она снова и снова вспоминала, как они сидели и пили чай, как разговаривали, как улыбался Шиш, как они встречались глазами, как это было просто, весело и одновременно волнующе. А про Хобота Лелька не думала совсем-совсем. Она отловила себя на этой мысли и счастливо улыбнулась сама себе. Теперь точно можно и нужно было помириться с Риткой. Лелька поняла, что Хобот – это и были те самые поверхностные чувства истинного Близнеца, а дружба с Риткой и любовь к Шишу – самыми настоящими, истинными, взрослыми.

И только сон, приснившийся ей на скамейке у собственного подъезда, немного смущал Лельку. Обувь всегда ей снилась парной: уж либо она боса, либо в обуви. А так, чтобы в одном сапоге – это было впервые. Да еще и вся проблема была в НОСКЕ. Что значил носок в ее сне, Лелька понять не могла. Хотя на ум лезла простая аналогия: носок – это нечто, соединяющее ее ногу – саму Лельку – и обувку (во сне – сапог) – какого-то конкретного парня. Что-то, что, судя по сну, обязательно должно быть, иначе сапог не надеть – в отношения не вступить.

И тут вдруг Лелька все поняла. Сапоги во сне – это вовсе не Шиш, как она подумала сначала и напугалась, а Хобот. Ей удобно рядом с ним, но он целиком ей не принадлежит. Она не может «примерить его на себя», потому что у нее украли носок. А носок – это любовь. А без любви лезть в отношения не следует. Поэтому митингующие женщины ее не пустили за сапогом: они-то в этом не сомневаются. И пусть Лелька еще не до конца освободилась от Хобота, все равно ей уже понятно, что он – герой не ее романа!

Лелька счастливо улыбнулась. И тут…

– Федорова! – донесся до нее голос физрука. – Федорова!

Лелька и слышала его и не слышала. Она как будто была не в реальности, а… во сне. С трудом Лелька пошла туда, куда звал ее голос.

И тут же накатила усталость, боль в натруженных мышцах. Андрей Вячеславович стоял напротив нее и смотрел с интересом.

– Ты впала в транс, – заключил он.

А Лелька с интересом оглядывалась вокруг. Она была не на кухне у Шиша, не во сне, а на школьной спортплощадке, на тренировке секции карате.

– Что? – не поняла она.

– Ты сумела отключиться от контроля мозга – перестала контролировать сознанием свои движения, – пояснил физрук. – Ты уже десять минут одна руками и ногами машешь, а мы с интересом наблюдаем. Ты, наверное, и дольше могла бы, но нельзя – перенапряжешься.

На этих словах у Лельки тут же обмякли ноги, и она опустилась на землю. Тем более что большинство юных каратистов уже сидели или лежали, кто где.

– Ладно, отдохните все, а ты, Оля, останься вечером, я тебе подробнее расскажу о технике ухода от контроля над движениями. И про транс тоже.

Лелька согласно кивнула. И вдруг вспомнила, что прямо сейчас, думая о себе, Шише и Ритке, она видела, как она купила две пары кед: розовые и желто-зеленые. Стоит посередине магазина и держит их в руках. Деньги уже заплачены, но Лелька сомневается, нужна ли ей вторая пара, ведь ей хватит и одной: ноги-то две, а не четыре. Лелька смотрит на кеды и точно знает, что та пара, которую надо оставить, желто-зеленая. А розовая – ей не нужна.

Лелька идет по улице. Светит солнце, все кругом зеленое, яркое. Обе пары кед она попрежнему несет в руках. Навстречу идет Ритка и не смотрит на Лельку. Лелька окликает Ритку, та останавливается, но все равно не смотрит на подругу. Тогда Лелька протягивает Ритке розовые кеды. И при этом оказывается, что это не розовые кеды, а Риткины кроссовки. Ритка берет свои кроссовки. Теперь она смотрит на подружку и улыбается. Лельке становится хорошо-хорошо.

«Я спала наяву?! Стоя?! – изумилась сама про себя Лелька. – Разве такое может быть?!» А потом только подумала про видение. И видение ей очень понравилось: ведь это хорошо, когда одна пара новых кед у нее, а вторая – у Ритки, это честно и справедливо. Осталось только поговорить обо всем с Риткой.