Потом внезапно что-то изменилось в зале, словно ветерок пронесся над головами гостей. Они разом приумолкли, когда парадная дверь с шумом распахнулась и в ее проеме предстала стройная женская фигура в невообразимо эффектном серебристо-черном платье. Слуга, бежавший впереди, едва успел доложить:

— Иллария Феоктистовна Худоярская!

Все взоры устремились на загадочную красавицу, о которой ходило столько слухов, хотя мало кто в округе был с нею знаком.

Иллария шагнула в зал уверенной походкой, покачивая бедрами и с улыбкой оглядывая расступившихся гостей. Полину, которая стояла в углу, за спинами окруживших ее дам, Иллария сразу не заметила. Представившись хозяевам и поздравив именинницу, она огляделась вокруг и громко пояснила:

— Простите за опоздание, виновата моя ужасная мигрень. Надеюсь, муж об этом доложил. Кстати, где он? Я его не вижу. Уж не играет ли в карты?

На несколько мгновений в зале повисло напряженное молчание, а потом Антонина Макаровна и еще одна дама, ее родственница, с сокрушенным видом поведали новой гостье о дуэли.

— Киприан дерется с Дугановым до первой крови? — переспросила Иллария, глаза ее забегали, и в следующий миг она заметила Полину, к которой тут же и устремилась.

Все присутствующие с любопытством наблюдали, как Иллария, подойдя к Полине, взяла ее под руку и подчеркнуто громким голосом заявила:

— Наши мужья дерутся, но это не повод, чтобы мы с мадам Дугановой тоже поссорились. Поговорим, как добрые соседки, и постараемся примирить наших забияк.

Полине хотелось оттолкнуть Илларию, отказаться от ее фальшивой любезности, но она понимала, что это будет выглядеть глупо и вызовет еще большие кривотолки в обществе. А Иллария, незаметно уводя Полину в сторону, продолжала что-то говорить о добрососедском примирении.

В этот момент Наташа, раздосадованная тем, что на новую гостью стали обращать больше внимания, чем на именинницу, хлопнула в ладоши и воскликнула:

— Господа, а вы не забыли, что сегодня мой праздник, и я хочу танцевать?

Ее поддержали другие барышни и молодые дамы, и скоро музыканты заиграли мазурку, и зал оживился стремительным потоком танцующих пар.

Между тем Иллария, прохаживаясь с Полиной вдоль стены, подальше от танцующих, заговорила вдруг далеко не любезным тоном:

— Почему вы не помешали этой дурацкой дуэли? Хотите таким образом отомстить Киприану? Это нелепо, он все равно не полюбит вас, пока вы будете оставаться такой наивно-глупой провинциалкой. Да и Дуганов женился на вас не по любви, и вы это знаете. Так что не пытайтесь унизить одного, столкнув его с другим. Они оба влюблены в меня и будут подчиняться только мне.

Нашептывая эти язвительные слова на ухо Полине, Иллария продолжала невинно улыбаться, так что у окружающих могло сложиться впечатление, будто молодые дамы мирно беседуют.

— Но если все так, как вы говорите, то вам не в чем меня упрекать, — заявила Полина, пытаясь высвободить руку из цепких пальцев Илларии. — Получается, что кто бы ни победил — вы не внакладе.

— А ты еще иронизируешь, простушка? — Иллария на мгновение забыла притворяться, и ее красивое лицо исказила непривлекательная гримаса. — Посмотрим, кто из нас посмеется последним.

Полине наконец удалось вырваться от Илларии, и в этот миг музыка смолкла, а все гости устремили свои взоры на явившихся вдруг штабс-капитана Яковлева и месье Винуа.

— Дуэль окончена! — объявил штабс-капитан. — Господин Худоярский ранен и принес свои извинения господину Дуганову.

На мгновение в зале повисла тишина, потом раздался истерически-громкий возглас Илларии:

— Что с моим мужем? Он опасно ранен?

— Не волнуйтесь, мадам, — успокоил ее Яковлев. — Внутренности не задеты, рана не смертельна. Так что, если не считать некоторой потери крови, ваш муж отделался испугом.

— Но, может быть, еще задето сухожилие, однако и это не опасно для жизни, — добавил месье Винуа.

Медленно, тяжелой походкой в залу вошел Алексей Дуганов. Он был без сюртука; рубашка, порванная в нескольких местах, на рукаве была испачкана кровью.

— Ты тоже ранен, Алексей? — кинулась к нему Полина.

— Нет, это кровь соперника, — ответил он и, оторвав окровавленный обшлаг, бросил его на пол.

Штабс-капитан обратился к Илларии:

— Можете увозить мужа домой. Я перевязал ему рану, и кровь уже остановилась.

Иллария сделала несколько шагов вперед и, на мгновение задержавшись перед Алексеем, бросила на него странный, многозначительный взгляд. Окружающие, возможно, прочли в нем только враждебность, но Полина заметила еще и вызов, и намек, и скрытое обещание.

После ухода Илларии Полина и Алексей тоже надолго не задержались. Принеся извинения и сославшись на плохое самочувствие, что выглядело вполне естественным после неприятного инцидента, они скоро распрощались с хозяевами и покинули гостеприимный дом Шубиных.

Дорога домой прошла почти в полном молчании. Полина, одновременно угнетенная и возбужденная всем происшедшим, только искоса поглядывала на хмурое лицо Алексея, но не решалась с ним заговорить. Наконец, уже перед въездом в Погожи- но, она не выдержала и тихо, чтобы не слышал кучер, спросила:

— А ведь дуэль была из-за того, что он… Киприан сказал тебе о своей связи со мной? Рассчитывал нас поссорить?

— Да.

После некоторого молчания Полина пробормотала:

— Лучше бы ты его убил, чтобы навсегда закрыть ему рот.

Алексей посмотрел на нее с удивлением и ответил:

— Я бы так и сделал, но не хотел портить праздник твоей подруге.

Когда они уже подъезжали к воротам имения, внезапно поднялся сильный ветер, и Полина, схватившись обеими руками за шляпу, не удержала равновесия в качнувшейся коляске и прислонилась к Алексею. Он обнял ее за плечи и сказал:

— Такой ветер бывает перед грозой. Ты боишься грозы?

— Не знаю… иногда.

Ей действительно было если и не страшно, то как-то тревожно перед надвигавшейся грозой и перед лавиной тех мыслей и чувств, которые, она знала, будут ее мучить и, наверное, не дадут уснуть до самого утра.

Экипаж остановился у крыльца, Алексей подал Полине руку. Они вошли в дом вместе, но между ними снова было молчание.

И только оставшись одна в своей спальне, Полина вдруг вспомнила, что так и не сказала Алексею слов благодарности, которых он, безусловно, заслуживал. Ей стало досадно и немного стыдно; она решила, что утром непременно исправит свою оплошность.

Полина подошла к окну, за которым порывами проносился ветер, постояла, вглядываясь через покрытое дождинками стекло в ненастную темень, потом задернула занавески и, повернувшись к двери, застыла в нерешительности. Тревога ее все усиливалась; почему-то ей вдруг стало страшно оставаться в комнате одной на всю ночь.

«Что за трусость, я ведь никогда особенно не боялась грозы», — сказала Полина сама себе, но на всякий случай решила запереть дверь на засов.

Однако сделать этого она не успела: дверь вдруг открылась и в комнату вошел Алексей. Полина даже вздрогнула и невольно охватила руками свои обнаженные плечи. На ней не было ничего, кроме шелковой ночной сорочки, да и Алексей одет был в халат, распахнутый на груди.

— Прошу прощения за то, что забыл постучать, — сказал он, окинув ее пристальным взглядом. — Я, кажется, тебя смутил?

— Ты пришел пожелать мне спокойной ночи? — нервно усмехнулась она. — Или, может, хочешь подбодрить меня перед грозой?

Он ответил серьезно, без тени улыбки:

— Вот что, Полина. Нам надо спать вместе, иначе так и не привыкнем друг к другу.

Когда он запер дверь и шагнул к Полине, она звонким от волнения голосом произнесла:

— Алексей, я забыла тебя поблагодарить за то, что ты сегодня защитил мою честь и дал отпор этому негодяю… Худоярскому.

— Я только исполнил свой долг. Ведь муж обязан защищать жену. Кстати, я сегодня сказал Киприану, что понимаю все их с Илларией хитрости и впредь пусть не рассчитывают на меня и на то, что наш с тобой брак — ненастоящий.

— Но Иллария уверена, что ты в нее по-прежнему влюблен, — пробормотала Полина, отводя взгляд в сторону.

— Возможно, она своим бесовским чутьем угадывает, что мы с тобой еще не сблизились. Значит, сегодня пора нам наконец стать настоящими супругами.

Он подошел к Полине вплотную и сбросил халат. Тепло обнаженного мужского тела передалось ей через ее тонкую сорочку. В следующий миг руки их сплелись в объятии, а губы слились в осторожном, словно изучающем, поцелуе. «Мы целуемся так, будто спрашиваем друг у друга разрешения», — промелькнуло в голове у Полины.

Но за первым поцелуем последовал второй, более долгий и страстный. Потом Алексей отнес Полину на кровать. Его теплые руки, сдвинув с нее сорочку, гладили ей шею, плечи, грудь. Скоро она лежала перед ним полностью обнаженная, и он, окинув ее загоревшимся взглядом, прошептал:

— Как ты хороша!..

Дальше перед Полиной все плыло, словно в тумане. Близость с Алексеем была молчалива; лишь однажды, в минуту наивысшего напряжения страсти он повторил прерывистым голосом «дорогая, милая». Но слова любви в эту ночь не были произнесены ни разу.

Несмотря на свой малый опыт, Полина сознавала, что Алексей привлекателен как мужчина и любовник; иногда ей хотелось забыться в его объятиях, ощутить настоящую страсть, — но что-то мешало, что-то неуловимой преградой отделяло ее от мужа. Она все еще стеснялась его, словно он был чужим. Возможно, всему виной были сомнения в его чувствах. Полине почему-то казалось, что, обнимая ее, Алексей мечтает об Илларии.

После близости она лежала молча, сдерживая дыхание и не решаясь заговорить с Алексеем. Он тоже некоторое время молчал, потом поцеловал ей руку и пожелал спокойной ночи.