— Не трогайте ее, отпустите!

Василиса повернула к Полине искаженное страхом лицо и прошептала:

— Беги, этот злодей…

Но назвать имя злодея она не успела, потому что в тот же миг рухнула на пол с перерезанным горлом. Убийца, спрятав за спину руку с ножом, в упор посмотрел на девушку и почти спокойным голосом сказал:

— Она сама нарвалась. Могла б еще пожить, если б язык свой глупый придержала. А вас, барышня, я даже рад повстречать. Вы давеча так быстро убежали, что я и познакомиться с вами не успел. А хотелось бы знать, как вас зовут. Интересно также, какая нужда привела вас к этой ловкой повитухе?

Оказавшись лицом к лицу с преступником, державшим за спиной окровавленный нож, Полина почувствовала себя в ловушке. Убийца преграждал ей выход из дома, и было ясно, что так просто он не отпустит свидетельницу преступления, успевшую хорошо разглядеть его наружность. Увидев, как заметались испуганные глаза девушки, бородач с усмешкой продолжал:

— Не бойтесь, я не убиваю молодых и красивых барышень вроде вас. Зачем убивать? Вы пригодитесь мне для более приятных занятий. Только уж вам, милашка, придется уйти отсюда вместе со мной, а потом я увезу вас в одно уютное место, где мы сможем предаться разнообразным наслаждениям. Не бойтесь, подойдите ко мне. Я дам вам таких капель, после которых вас покинут всяческие страхи и сомнения.

Полина с ужасом осознала, что у нее есть только два выхода: либо выпить дурманящих капель и стать игрушкой в руках злодея, либо нарваться на его нож, как Василиса. Девушка с тоской посмотрела на входную дверь, втайне ожидая, что там появится спаситель. Убийца заметил ее взгляд и, словно играя с жертвой в кошки-мышки, чуть отступил в сторону и усмехнулся:

— Не надейтесь, что кто-то войдет. Я запер дверь на засов.

И тут в голове Полины молнией мелькнула мысль: надо вбежать в смежную комнату, где хранятся лекарства! Дверь этой комнаты была незаметна в полумраке, и, если сделать пару шагов назад и вправо…

Чтобы на секунду отвлечь внимание преступника, девушка с удивленным видом глянула через его плечо — словно кого-то увидела на пороге. Бородач непроизвольно оглянулся, и Полина в тот же миг метнулась к укромной двери. Он с руганью кинулся следом, но девушка успела запереться изнутри. Забарабанив кулаками в дверь, убийца прорычал:

— Открывай, не то будет хуже!

Полина, лихорадочно оглядевшись по сторонам, подбежала к единственному в комнате окну и выглянула наружу. Окно выходило во внутреннюю часть двора и располагалось невысоко над землей. Протискиваться в это маленькое оконце придется боком, но это был единственный путь к побегу. Однако убийца тоже мог догадаться о таком пути и перехватить беглянку прямо во дворе. Стараясь отвлечь его внимание хотя бы на несколько секунд, Полина срывающимся голосом сказала:

— Я открою дверь, если вы пообещаете меня отпустить.

— Не бойся, ты уйдешь отсюда цела и невредима, — объявил он в ответ.

— Но вы сказали, что я уйду отсюда вместе с вами, а я так не хочу. — Полина, продолжая говорить, осторожно открыла окно. — Прошу, отпустите меня на свободу! Я никому ничего не расскажу о вас!

— Попробуй только расскажи — тогда и дня не проживешь. Не вздумай также заявлять в полицию, у меня там есть знакомые, которые живо мне обо всем доложат. Поняла?

— Да, да, я все поняла и буду молчать, — громко пообещала Полина, становясь на скамейку и влезая на подоконник.

— Имей в виду: я хорошо запомнил твое личико и найду тебя из-под земли, если обманешь, — прогудел за дверью угрожающий голос. — И не зли меня, а то выломаю дверь, тогда уж не жди поблажки. Ну же, открывай, обещаю тебя отпустить.

— Поклянитесь! — крикнула Полина и в следующую секунду, оцарапав руки и ноги, выпрыгнула из окна наружу.

Оказавшись во дворе, девушка сразу же решила, что бежать к калитке Василисиного дома нельзя, — там могут дежурить сообщники злодея. Она бросилась в сторону смежного двора, выходившего на другую улицу. Вместо изгороди на границе владений был лишь густой кустарник вперемежку с сарайчиками, увитыми диким виноградом, и Полина без особого труда проникла в соседний двор. Она вспомнила, что здесь живет некий купец Щетинин, и в первую секунду хотела кинуться к нему за помощью. Но потом у нее в ушах прозвучали угрозы бородатого убийцы, который говорил, что найдет свидетельницу из-под земли, что даже обращение в полицию ей не поможет, — и девушке стало страшно обнаруживать себя. Убийца пришел в дом Василисы, назвавшись купеческим слугой, и потому нельзя было исключить, что он знаком со Щетининым. Мысль об этом заставляла Полину быть вдвойне осторожной. Она пробралась через купеческий двор, прижимаясь к деревьям, — благо, вечерний сумрак делал ее незаметной. Ворота были открыты, в них въезжала телега, запряженная волами. Пока двое мужиков возле телеги о чем-то спорили, Полина бочком выскользнула на улицу. Вслед раздался громкий собачий лай, но теперь он был ей уже не страшен. Накинув на голову вуаль, девушка почти бегом устремилась по полутемной улице в сторону трактира «Пирожник».

Ермолай, ожидая молодую хозяйку, задремал на облучке, и Полина, толкнув его в бок, скороговоркой произнесла:

— Поехали домой, да побыстрее!

Садясь в карету, девушка огляделась по сторонам, дабы убедиться, что за ней никто не гонится и не следит.

В карете она немного отдышалась, сердце ее сменило бешеный ритм на более ровный. Пережитый ужас мешал ей собраться с мыслями, и девушке понадобилось немалое усилие воли, чтобы заставить себя трезво рассуждать. Полина с жестокой ясностью осознала, что сегодня к ее несчастьям прибавилось еще одно: оказавшись свидетельницей преступления, она сама едва не стала жертвой и теперь должна опасаться встречи с убийцей. Он не знает ее имени и адреса, но хорошо запомнил лицо, и, если судьба еще раз случайно сведет их в одном месте, то вряд ли такой безжалостный преступник ее пощадит.

Полина вспомнила перерезанное горло Василисы, окровавленный нож в руках убийцы и, схватившись за голову, застонала. Ее мучило собственное бессилие. Врожденное чувство справедливости подсказывало что-то предпринять для поимки злодея, но страх и растерянность подавляли ее волю. Она опасалась обратиться к служителям закона, помня слова убийцы о том, что в полиции у него есть свои люди. К тому же обращение в полицию могло обернуться долгим разбирательством и чиновничьей волокитой, а Полина должна была спешить в поместье, к больной бабушке, которая ждала из Москвы не столько лекарств, сколько благополучного возвращения внучки. После мучительных колебаний Полина решила, что Бог рано или поздно покарает злодея, а она сама не должна вмешиваться в это дело, пока не посоветуется с кем-то сильным и мудрым. Но кому, кроме бабушки, она решится рассказать о своем злосчастном посещении худояровской знахарки? Ни родственникам, ни соседям Полина не могла открыть всей правды. А бабушка больна, и ей тем паче нельзя давать повода для лишних волнений.

Девушка вдруг вспомнила, что так и не успела взять приготовленную Василисой траву, — и новая волна страха захлестнула ее. «Я сегодня ничем не облегчила, а, наоборот, лишь усугубила свою участь», — подумала она, цепенея от ощущения безысходности. В какой-то момент Полине даже захотелось умереть — просто уснуть и не проснуться, чтобы сам собой исчез груз неразрешимых проблем.

Она тут же мысленно обозвала себя малодушной дурой, встряхнулась, потерла пальцами виски и выглянула в окно кареты. Дом был уже близко. Девушка вздохнула, представив, насколько мучительной и бессонной будет для нее предстоящая ночь в этом доме.

И вдруг она почувствовала какую-то перемену в своем теле. Насторожившись и боясь поверить, что это случилось, девушка едва дождалась момента, когда карета наконец остановилась.


Стремительно взлетев по лестнице на второй этаж, Полина оттолкнула вышедшую ей навстречу Дуню и закрылась в своей комнате. Здесь она дрожащими руками приподняла подол юбки — и тут же вздох облегчения вырвался из ее груди. Никогда еще вид собственной крови не вызывал у Полины такого ощущения свободы. Она сама себе показалась птицей, вырвавшейся из сетей. А еще ей подумалось, что пережитые потрясения исполнили роль той самой травы, которую она так и не взяла у Василисы. А может, задержка месячных была лишь жестоким уроком судьбы, решившей раз и навсегда оградить девушку от порочной любви.

Когда через несколько минут Дуня осторожно заглянула в комнату, то увидела, что барышня стоит на коленях перед иконой Богородицы и со слезами на глазах шепчет ей благодарственные молитвы и какие-то обещания. Горничная и сама растерянно перекрестилась, потому что такая истовость обычно рассудительной барышни показалась ей странной.

Утром Полина проснулась раньше всех, — да она почти и не спала, мучилась то кошмарными, то тревожно-просветленными сновидениями, — и тут же принялась собираться в дорогу. Она не хотела лишней минуты оставаться в Москве, где ее мог выследить или случайно встретить бородатый убийца, лицо которого теперь уж вряд ли сотрется из ее памяти.

Даже в аптеку Шмидта Полина пошла, накинув на лицо вуаль и настороженно оглядываясь по сторонам. Она боялась, что ей теперь вообще придется жить с оглядкой.

Лекарство было готово, и, получив его, девушка тут же вскочила в карету, где уже сидела сонная Дуня, недовольная тем, что барышня слишком торопится уехать из города.

Но одна мысль не отпускала Полину, не позволяла ей покинуть Москву, так ничего и не узнав.

Ермолай немного удивился, когда барышня велела ему снова ехать на ту улицу, где она вчера посетила торговую лавку.

Из окна кареты Полина увидела большое скопление людей возле дома Василисы. В толпе мелькнуло несколько полицейских мундиров. Все указывало на то, что убийство уже обнаружено. Но вот найден ли убийца? Первым побуждением Полины было приблизиться к толпе и узнать о подробностях происшествия. Но потом она поняла, что это опасно, что в толпе может находиться никем не узнанный убийца, от которого не скроешься и под вуалью.