Сады и рощи вокруг любого поместья Наташа на английский манер называла парками. Родители ее были англоманами, не любили «корсиканского выскочку» Буонапарте, воевавшего с Англией, и восхищались победой доблестного адмирала Нельсона, уничтожившего в прошлом году у мыса Трафальгар[27] флот «узурпатора».


Перед фасадом дома открывался весьма живописный вид. Невысокие, поросшие лесом холмы с двух сторон огибали долину, между ними виднелись поля и приютившаяся у склона деревушка, а вдали — купола приходской церкви. Был конец апреля, и земля затравенела нарядным ковром, а деревья окутались зелеными облачками свежих листьев.

Миновав дубовую аллею, девушки вышли к пруду, погуляли по берегу, полюбовались полянкой первоцветов. Слева шелестела роща, справа место было открытое и виднелся длинный участок почтового тракта.

На некотором возвышении над дорогой, под сенью ив, стояла широкая деревянная скамейка, на которой подруги с удовольствием расположились. Обозрение здесь оказалось самое удобное: можно было видеть пруд, рощу, долину между холмами и одновременно наблюдать за почтовым трактом.

— Как здесь хорошо, прелестный уголок! — восторженно заметила Наташа.

— Да, нам с бабушкой здесь тоже очень нравится. Она давно распорядилась поставить эту скамейку, потому что место тут весьма удобное для обозрения.

— Не только это место, мне весь ваш парк очень понравился.

— Ты из любезности так говоришь, Наташа. Ведь у твоих родных поместье обширней нашего, и сад устроен на английский манер.

— Нет, поверь, я не льщу: у вас все очень мило, просто очаровательно! Да и ваши поселяне не такие угрюмые и неряшливые, как у нас. А нам с этим народцем не повезло — сплошь лентяи или злобные бродяги.

— Наверное, от барина тоже многое зависит, — заметила Полина. — Бабушка сумела поставить дело так, что крестьяне не бедствуют и не озлобляются. Она всегда следовала советам покойного дедушки, а он читал труды ученых экономов и говорил, что надо установить крестьянину твердый оброк, а остальное пусть оставляет себе, тогда ему выгодно будет хорошо работать.

— Мой дедушка тоже старается воспитывать поселян, но они все равно не меняются. Да, а твоя бабушка — совершенно замечательная женщина. Такая просвещенность, как у нее, редко встречается среди старых людей. И в усадьбе она умеет соблюдать порядок, и слуги выполняют ее распоряжения без всякой угрюмости, а даже вроде бы с охотой. И наверное, в молодости она была очень красива. У нее и сейчас такой величественный вид. Вот только одевается она мрачновато. Неужели до сих пор носит траур по дедушке?

— Да, хотя уже прошло три года. Они с дедушкой были замечательной парой. Они для меня — образец любви и верности. Вот уже мои родители были далеко не так счастливы в супружестве.

— Жаль, что мне не довелось видеть твоего дедушку. Но я слыхала, что он был очень достойным человеком, занимался науками в Петербургской академии.

— Да, дедушка был ученым, но при этом — отнюдь не книжным червем, а мужчиной весьма отважным. Ему немало в своей жизни пришлось повоевать — в том числе и с оружием в руках. Но больше всего он любил историческую науку. Они и познакомились с бабушкой, когда он приехал в казацкий край изучать древности.

— Наверное, это под его влиянием Анастасия Михайловна так полюбила книги.

— Нет, она смолоду была образованной барышней. А вот из троих детей бабушки и дедушки только дядя Дмитрий стал ученым и продолжает дело отца в Академии. Моя мама не слишком любила читать, ей больше нравились театры и балы, а дядя Владимир стал военным, дослужился до полковника, но после ранения ушел в отставку.

— А есть у тебя двоюродные братья, сестры?

— У дяди Дмитрия — два сына. А дядя Владимир много лет вел бивачную жизнь и женился только недавно, его дочери нет еще и двух лет.

— А вот у меня полно кузин и кузенов. Надо обязательно познакомить тебя с некоторыми из них. Когда ты будешь в Петербурге, то…

Наташа собиралась продолжить разговор о своих родственниках, но тут ее внимание отвлеклось на дорогу. Там как раз проезжала открытая коляска, в которой сидел элегантный молодой мужчина. Он, видимо, еще издали заметил собеседниц на скамейке и, поравнявшись с ними, велел вознице замедлить ход, приподнял шляпу, кивнул и улыбнулся девушкам. Даже на расстоянии нетрудно было разглядеть, что проезжий весьма недурен собой, а взгляд, который он бросил на барышень, мог показаться слишком пристальным и дерзким. Останавливаться и вступать в разговор незнакомец не стал, но, проехав немного вперед, еще раз с улыбкой оглянулся.

— Вот нахал! — фыркнула Наталья. — Он нам даже не представлен, а ведет себя с такой развязностью, словно мы его давние знакомые.

— То, что он издали нас поприветствовал, не кажется мне особой развязностью, — заметила Полина, невольно проводив взглядом проезжего. — Может быть, у этого господина сегодня просто очень веселое настроение и он не может его сдержать.

— А хочешь знать, куда он поехал? — спросила Наташа, когда коляска скрылась за купой придорожных деревьев. — Могу сказать совершенно точно: этот джентльмен едет в Худояровку.

— В Худояровку? А я думала, что там после смерти старика Худоярского никто не живет.

— Так оно и было. Но на днях там поселился племянник старика Худоярского. Видимо, он рассчитывал на дядюшкино наследство, а наследства-то, говорят, никакого и нет, у старика под конец дела пошли плохо, он болел, к тому же управляющий его обворовывал. Но, скорее всего, молодой Худоярский здесь надолго не задержится, продаст имение, расплатится с долгами — да и уедет.

— А может, наоборот, поселится тут и будет обустраивать Худояровку.

— Не думаю. Об этом поместье ходят дурные слухи, и вряд ли кому-то захочется здесь жить. Тем более что молодой Худоярский, говорят, привык к столицам.

— А я вот не верю дурным слухам о Худояровке. Что может быть там такого страшного? Это же не замок Удольфо или Отранто.

— Полина, ты живешь в этих краях уже несколько лет и не знаешь, что Худояровка — проклятое поместье? — Наташа удивленно подняла брови и посмотрела на подругу с легкой улыбкой. — Похоже, я осведомлена куда лучше твоего, хоть никогда не жила в деревне больше двух недель кряду.

— Нет, я, конечно, слыхала что-то такое о Худояровке, но не очень верю во всякие проклятия и прочую мистику.

— Очень жаль, что твои суждения столь прозаичны. Ну так вот, слушай. Рассказывают, что когда-то в этом поместье один свирепый предок Худоярских, застав свою жену с любовником, замуровал их обоих в подвале. И случилось это в ночь полнолуния. С тех пор тени несчастных любовников выходят в лунные ночи и своими стонами и проклятиями пугают людей.

— Какая душещипательная история! — фыркнула Полина. — Прямо «Франческа да Римини»[28].

— Напрасно ты смеешься. А вот я этому верю. Говорят, даже фамилия Худоярских произошла от имени разбойника Кудеяра, который был их предком.

— Да неужели? А я думала, что от слов «худой яр» — то есть плохой овраг.

— Нет, с тобой решительно невозможно говорить! — сердито усмехнулась Наташа. — Ты надо всем иронизируешь. Неужели в тебе нет никакого романтизма? Может, это потому, что ты еще никогда не влюблялась? Впрочем, способна ли ты вообще влюбиться?

— Право, не знаю. — Полина пожала плечами и улыбнулась. — Наверное, способна, но пока не встретила предмета, достойного любви. В деревне выбор невелик. Это вы, столичные барышни, вращаетесь в вихре света. Ты, наверное, не раз уже влюблялась, а еще больше влюблялись в тебя.

— Ах, не говори! — махнула рукой Наташа. — Все это в прошлом, теперь у меня есть жених, и я не должна думать ни о ком, кроме него.

— Ты обручена? Я и не знала.

— Свадьба должна состояться осенью, после того как я съезжу с родителями в Европу.

— И ты любишь своего жениха? Он достойный человек?

— Разумеется. Он молод, недурен собой, одевается у лучшего портного, у него превосходный дом в Петербурге, он единственный наследник своих родителей, у которых имения в Саратовской и Тульской губерниях с годовым доходом…

Полине вдруг стало очень скучно слушать свою подругу. Ей казалось, что Наташа, с ее романтически-мистическими вкусами, должна была бы обращать внимание на душевные и умственные качества своего избранника, а не рассуждать о годовом доходе. Полина, при всей ее внешней ироничности, в душе была уверена, что с истинной любовью плохо вяжется расчет и практицизм.

Переменив тему разговора, Полина спросила подругу, не встречала ли та молодого Худоярского в гостиных Москвы или Петербурга и не знает ли, из какой он семьи.

— Нет, нашего нового соседа мне раньше не приходилось встречать, — живо откликнулась Наташа. — Говорят, он много путешествовал и никогда не задерживался на одном месте. Вообще же о нем и его покойном отце ходят темные слухи. У старика Худоярского была воспитанница, которая ему почти заменила дочь. Потом приехал его младший брат — отец нашего нового соседа — и соблазнил девушку. Бедняжка забеременела, не вынесла позора и отравилась. А старик Худоярский проклял и прогнал своего брата. Да и племянника много лет не хотел признавать.

— Почему? Ведь молодой Худоярский не виноват в грехах отца.

— Да, но старому вояке не нравилось, что племянник не пошел на военную службу, да еще, вроде бы, любил покутить. Старик называл его гулякой и бродягой. Но под конец жизни все-таки смягчился и отписал имение своему единственному наследнику. А почему бы и не отписать, если имение уже почти ничего не стоит?

— До чего же скучны эти наследственные распри, — с видимой небрежностью заметила Полина, хотя на самом деле ее заинтересовал рассказ Наташи о новом хозяине Худояровки.

Впрочем, Наташе, кажется, больше нечего было добавить в продолжение этой темы, и она перешла на другую. Блестя глазами и слегка понижая голос, подруга доверительным тоном сообщила: