— И тем не менее это… я не знаю, что и сказать.

— Ты не сможешь справиться одна. Тебе нужна помощь.

— Я думала, что именно для этого у меня и есть адвокат. — Анна вспомнила, что Ронда советовала ей держаться в тени. Если пресса пронюхает, что Анна провела ночь с женатым мужчиной, ситуация лишь ухудшится.

— Ее возможности ограничены. А так как полиция, кажется, не рассматривает никаких других вариантов, — решительно продолжал Марк, — я подумал, что нам не помешало бы немного копнуть самим.

— Я не уверена, что это очень хорошая идея.

— Ты всегда играешь по правилам? — он бросил на нее испытующий взгляд.

Он был прав. Разве осторожность принесла ей когда-нибудь какую-то пользу? Она не может оказаться в более затруднительном положении, это уж точно.

— У тебя есть какие-нибудь идеи по поводу того, с чего начать? — нерешительно спросила Анна.

— Я хотел спросить об этом у тебя.

Она на мгновение задумалась.

— Ну, есть бывший муж Моники.

— Который именно?

— Четвертый и последний — Брэнт Карвер.

— Актер?

— Она рассказывала о нем?

— Немного. Сказала только, что он был настоящим дерьмом.

— Неправда. Просто… он немного странный. У них были непонятные отношения.

— Должно быть, ему было тяжело играть вторую скрипку.

— Не думаю, что это волновало его так, как Монику. Несмотря на то что Брэнт был красивым мужчиной, он не очень любил привлекать к себе внимание. Все, чем он занимался, — это довольно низкопробные, эпизодические роли на телевидении, а также какая-то коммерция. Но он прекрасно вел автошоу.

— Думаю, развод был не совсем мирным.

— И да, и нет. Моника злилась на Брэнта, но он не устраивал особой шумихи. Он знал, что его время еще придет. Моника поймала его на измене, — и кажется, он записывал номера в гостинице на ее счет.

Марк присвистнул.

— Храбрый парень, ничего не скажешь.

— Он также часто выпивал, но это она ему прощала. Смешно то, что, расставшись, они ладили намного лучше, чем когда были женаты.

— Как ты думаешь, у него могли быть какие-либо причины желать ее смерти?

— Нет. За исключением… — Анна нахмурилась. На нее нахлынули воспоминания о той драке, которая произошла в последний день пребывания Брэнта в доме Моники. — Моника угрожала, что перестанет содержать его. — Тогда Анна не слишком об этом задумывалась. Брэнт, постоянно находившийся в долгах, все время просил у Моники деньги, но обычно он уступал ей во всем. — Он знал, что не может привлечь ее к суду.

— Он должен что-то унаследовать?

— Точно не знаю, — сказала Анна. — Мне станет известно больше, когда я поговорю с Гарднером Стивенсом.

— Полиция говорила с Брэнтом?

Анна кивнула.

— Это не значит, что он не мог никого нанять, — произнес Марк.

Она улыбнулась; это было так… неправдоподобно. Убийство по заказу… киллеры… похоже на эпизод из «Крестного отца».

— Зная Брэнта, я бы предположила, что он оплатил это кредитной картой Моники.

Лицо Марка осталось задумчивым.

— У тебя есть его адрес?

— Он в моем ноутбуке. — Анна представила свой офис, огороженный лентой, которой обычно отделяют место преступления, и вздохнула. Они приближались к повороту на улицу Рут 33, когда ее осенило. — Агент Брэнта должен знать его адрес. Его имя Марти Мильник.

— Я где-то слышал это имя.

— Он раньше работал на «Си-ти-эн».

— Я уверен, что номер его телефона есть в справочнике. Мы позвоним ему, когда приедем домой.

Марк ехал молча, как будто обдумывая все возможные варианты. Машина приближалась к вершине холма с волшебным видом на долину, когда он спросил:

— Что ты можешь рассказать мне о Гленне?

Анна напряглась.

— А что тебя интересует?

— Лиз сказала мне, что не доверяет ему.

— Он никогда ей не нравился.

Марк внимательно посмотрел на Анну.

— Что ты о нем думаешь?

Анна снова погрузилась в воспоминания. Учитывая обстоятельства, она не хотела оживлять в памяти этот эпизод, но на этот раз не было возможности промолчать. Кроме того, если существовала хоть малейшая вероятность, что это каким-то образом связано со смертью Моники…

Анна уныло улыбнулась.

— Если бы ты спросил меня об этом несколько недель назад, я сказала бы, что Гленн достаточно приятный парень.

— Случилось что-то, что изменило твое мнение?

Анна почувствовала, что ей становится жарко. Теперь она знала, почему женщины, которые стали чьей-то жертвой, считали, что некоторым образом в этом была и их вина, хотя разумом Анна понимала, что если кто-то и должен стыдиться, то это Гленн.

— Он приставал ко мне, — холодно сказала она.

— Меня это не удивляет.

— Это было так: он… ну, он оказался слишком настойчив. — Она не стала углубляться в детали; но судя по тому, как внезапно вытянулось лицо Марка, она поняла, что он представил себе всю картину. — Это не слишком радовало Монику, поверь мне.

— Забавно, я не отнес бы ее к разряду поборников нравственности.

— Она и не была такой. Моника злилась на меня, а не на Гленна. Я уверена, что она думала, будто я его поощряю.

— Вероятно, она ревновала. Они были любовниками?

— Нет, насколько я знаю.

— Тем не менее это стоит рассмотреть тщательнее.

— Я согласна. — Анне, несмотря на огромное желание, не удалось посмотреть Гленну в глаза на похоронах, потому что он смотрел сквозь нее; очевидно, он обвинял ее в смерти Моники. Кроме того, у него был и более серьезный повод для беспокойства. — Марк, почему ты это делаешь? — Анна пристально посмотрела на него. — Я имею в виду то, что у нас была всего одна ночь. И это тебя ни к чему не обязывает. — Анне больно было об этом говорить — для нее все это значило гораздо больше, — но это действительно так.

Марк продолжал смотреть на дорогу и через минуту тихо сказал:

— Наверное, это нужно мне.

— Супермен приходит на помощь? — как можно беспечнее сказала Анна, гадая, связано ли это с его женой.

— Только не проси меня перепрыгивать через высокие здания, — Марк усмехнулся. — Дни, когда я был рыцарем, закончились в четвертом классе. Тогда я совершил невероятный прыжок с крыши нашего гаража.

Анна впервые за несколько дней засмеялась. Это было так приятно, будто ее согрел солнечный свет.

— А я хотела быть Нэнси Дрю.

— Кажется, ты добилась того, чего хотела, — сказал Марк.

Анна иронично усмехнулась.

— Проблема в том, что кроме Брэнта у меня нет ни малейшей зацепки, с которой можно было бы начать. Большинство из тех людей, которые присутствовали на похоронах, Моника не видела много лет.

— Как ты думаешь, кто-нибудь из них мог иметь на нее зуб?

Анна и сама об этом думала. Последние сорок восемь часов у нее было много свободного времени. Она покачала головой.

— Я считаю, что Гленн и Брэнт загнали бы ей нож в спину при первой же возможности, но лишь в переносном смысле.

— Иногда между мыслью и действием один шаг.

Анна зевнула, внезапно почувствовав невероятную усталость.

— Мы можем поговорить об этом позже? Мне нужно немного поспать. — Как только ее веки закрылись, у нее появилось такое ощущение, будто она спускалась на лифте с верхнего этажа. Через мгновение Марк понял, что Анна уснула.

Проснувшись, Анна увидела, что уже стемнело, и резко повернулась вправо.

— Где мы?

— Почти приехали, — сказал Марк.

— Который час?

— Пора перекусить. — Он свернул с шоссе, и они медленно поехали вдоль причала, усеянного туристическими магазинами, лавочками, торговавшими наживкой, и валлийскими ресторанчиками. — Надеюсь, тебе нравятся морепродукты.

— Все что угодно… только не очень много, — ответила Анна. Забавно: еда всегда служила ей главным утешением, а сейчас это было последним, о чем она думала.

Через несколько минут они сидели в кабинке ресторанчика под названием «Расти Энкор» и с жадностью поедали морепродукты, лежавшие на больших плоских блюдах размером с маленькие лодочки, все недавно выловленное и обжаренное в тесте до хрустящей корочки. Анна, к которой словно в наказание вернулся аппетит, подумала, что она еще никогда ничего настолько вкусного не пробовала.

— Я ем здесь как минимум раз в неделю, — сказал ей Марк.

— И я понимаю почему.

— Это не только из-за еды.

— Я знаю. Есть в одиночестве со временем надоедает. — Никто не знал об этом лучше, чем Анна.

— Это то, к чему невозможно привыкнуть. — Взгляд Марка устремился в окно, по затемненному стеклу которого скользило призрачное отражение.

— Твоя жена хорошо готовит? — «Заварила кашу, так теперь расхлебывай», — подумала она.

Он снова посмотрел на нее, слегка улыбнувшись.

— Знаешь, это то, что мне в тебе нравится. Кто-либо другой поставил бы этот вопрос в прошедшем времени.

— Она ведь жива.

— Для большинства людей нет.

— Ну, значит, я не отношусь к большинству.

Марк положил свою вилку и отодвинул тарелку.

— Ты знаешь, что меня больше всего возмущает? Когда пытаются понять состояние Фейс, сравнивая ее с каким-нибудь сумасшедшим родственником в своей собственной семье, как будто у них есть чертово представление о том, что такое настоящее сумасшествие. — Он горько усмехнулся.

— Я уверена, что они хотят, чтобы тебе стало легче.

— Или им. — Марк подал знак официанту, чтобы тот выписал счет. — Я отвечу на твой вопрос: да, моя жена хорошо готовит, когда не сжигает дом дотла.

— А я думала, что такое случается только с моей матерью, — Анна осеклась и нахмурилась. — Прости.