Анну бросило в жар.

— Это невозможно. Я говорила вам, что меня и близко не было…

— Вы не могли бы мне рассказать о Гарднере Стивенсе, — прервала ее Ронда.

— Он адвокат Моники. А что?

— Похоже, что в день своей смерти ваша сестра назначила ему встречу по поводу своего завещания. По словам мистера Стивенса, она собиралась лишить вас наследства. Так как завещание осталось прежним, вы и ваша сестра Элизабет унаследуете каждая четверть имущества Моники Винсент.

— Лиз, — машинально исправила ее Анна, слишком потрясенная для того, чтобы понимать, что сказала Ронда.

— Вы об этом что-нибудь знали?

— О том, что я была в ее завещании? Моника упоминала об этом несколько дней назад. — Хотя с Моникой никогда и ни в чем нельзя было быть уверенной, она использовала деньги как приманку. Но Анна беспокоилась лишь о том, чтобы Моника не забыла о Бетти. — Но даже если бы я узнала, что она собирается вычеркнуть меня из завещания, я не пыталась бы ее остановить.

— В любом случае вы теперь состоятельная женщина.

Горячий удушливый гнев моментально затмил панику Анны.

— Вы считаете, что я убила ее ради денег?

— Успокойтесь. Я на вашей стороне.

Анна осторожно посмотрела на нее.

— Вы могли меня обмануть.

Ронда всем корпусом подалась вперед.

— Это лишь то, что вам устроит окружной прокурор, — ее темные глаза уставились на Анну с такой настойчивостью, что заставили ее вздрогнуть. — Если вы не сможете выдержать допрос, вы и минуту не продержитесь во время дачи свидетельских показаний в суде, если до этого дойдет.

Анна дрожащей рукой дотронулась до лица.

— Простите. Я просто… просто у меня был ужасный день.

— Понятно. Итак, на чем мы остановились… да, завещание. Обвинение собирается выставить вас доведенной до отчаяния женщиной. Ваша мать в доме для престарелых, и вы едва сводите концы с концами. Вдобавок ко всему этому вы только что потеряли работу, и ваша богатая сестра собирается вычеркнуть вас из завещания. — Ронда сделала паузу, чтобы смысл сказанного дошел до Анны.

В пристальном взгляде Ронды Анна заметила жалость, которую адвокат тщательно скрывала еще минуту назад, но которая — Анна отчетливо это поняла — в данных обстоятельствах имела особую ценность.

Гнусность происходящего окатила ее волной ужаса.

— Таким образом, я виновна, пока не будет доказано обратное. Вы это имеете в виду?

— Не совсем. Презумпция невиновности до сих пор тяжким бременем висит на обвинении, и, насколько я понимаю, все улики, которые у них есть, в основном косвенные. — Ее взгляд упал на руку Анны. — Не хотите рассказать мне об этих царапинах?

Анна смущенно опустила руку на колени.

— Это мой кот меня поцарапал.

— Я знаю, что именно это вы сказали полиции.

Заметив в спокойном взгляде Ронды недоверие, Анна почувствовала себя идиоткой. Чего она хотела добиться ложью? Снизив голос почти до шепота, она призналась:

— Хорошо, это сделала Моника. Но это произошло случайно, — она была пьяна и упала со стула. Я помогла ей подняться, и…

Анна подняла руку, чтобы показать едва зажившие царапины, тянувшиеся от внутренней части локтя до запястья.

— Почему вы не сказали об этом полиции?

— Я не хотела, чтобы они подумали… — Анна устало вздохнула. — Это было моей работой — защищать ее.

— Для присяжных это будет означать другое.

Анна почувствовала, как ее сердце уходит в пятки.

— Вы… Вы действительно думаете, что дойдет до этого?

— В том случае, если мы не сможем договориться, то есть вам придется признаться в преступлении с меньшей степенью тяжести. — Черные глаза Ронды впились в Анну. — Но до того, как мы продолжим, я должна кое-что выяснить. Причиняли ли вы Монике какой-нибудь вред… даже непреднамеренно?

— Нет! — Анна поняла, что говорит слишком резко и чересчур громко. — Я хотела сказать, что у нас были определенные разногласия. И я признаю, что под конец они обострились. Но я никогда… — она запнулась и поднесла ко рту дрожащий кулак.

— Вы можете назвать кого-то, кто еще мог желать ее смерти — бывшие мужья, отвергнутые любовники, рассерженные работники?

— Это долгий список. — Анна снова не смогла сдержать грустную улыбку. — Моя сестра… — она заколебалась, не желая дурно говорить об умершей. — Скажем так, она не всем нравилась. Гленн не в счет, на него никогда не обрушивался гнев Моники. Но никто не ненавидел ее настолько, чтобы убить, по крайней мере, насколько я знаю.

— Хорошо. Давайте вернемся в прошлое. — Ронда всем корпусом подалась вперед и оперлась на локти, ее руки были сложены перед грудью, словно во время молитвы. — Вы сказали, что уехали от сестры в вечер убийства где-то около половины пятого. Вы поехали прямо домой?

— Да.

— Не заезжая на заправку или в магазин?

Анна покачала головой. Если бы она только знала, как все обернется, она залила бы полный бак, купила бы все, что ей необходимо, и засветилась бы у Венди, где ее увидела бы масса народу.

— Я спросила у Лауры, может ли она за вас поручиться, — продолжала Ронда, и ее рот растянулся в улыбке человека, не обладавшего чувством юмора. Ей и не нужно было этого говорить: Лаура совершила бы для Анны все что угодно, кроме лжесвидетельства. — Не то чтобы это что-то доказывало, даже если бы она вас видела. Вы могли позже вернуться к сестре.

Анна поерзала на стуле.

— Я была очень уставшей и рано легла спать.

— А кроме этого, как вы себя чувствовали?

— Я не понимаю, что вы имеете в виду.

— Вы не злились на Монику?

— Да нет, нет.

— Даже несмотря на то что вы поссорились?

— Я привыкла к этому, — сказала Анна. — Моника была вспыльчивой, но обычно довольно быстро отходила.

Она заметила, как что-то сверкнуло в глазах Ронды. Недоверие? Отвращение? Адвокат еще раз заглянула в свои записи.

— Согласно отчету медэксперта, уровень алкоголя в крови у Моники на момент смерти был ноль целых сто тридцать пять тысячных. Это более чем в два раза превышает норму. Вы не боялись оставлять сестру одну в таком состоянии?

Анна ждала, когда ее настигнет привычное чувство вины, но вместо этого испытала лишь стыд за то, что так долго возилась с Моникой.

— Это произошло не в первый раз.

— Лаура упоминала, что Моника прошла курс реабилитации.

Анна кивнула.

— Я только две недели назад заметила, что Моника снова пьет. Ее терзала глубокая печаль. Конечно, смерть Моники была ужасной, но временами, напиваясь, она испытывала невероятное унижение. Я думаю, что ее тяга к алкоголю была слишком сильной.

— Кому вы рассказываете! Я работаю с детьми, страдающими зародышевым алкогольным синдромом, — я учу их ездить верхом. Я была как раз с ними, когда позвонила Лаура.

Анна подумала, что ей следует поблагодарить сестру хотя бы за то, что та никогда не хотела иметь детей.

— Мне доводилось знать некоторых матерей-алкоголичек, — продолжала Ронда. — Даже те, которые в конце концов перестали пить, навсегда остались с напоминанием о том, что они натворили. Ваша сестра, должно быть, напилась в тот день из-за того, что вы перестали ей угождать.

— Вы не знаете и половины всего, — вздохнув, сказала Анна.

— Вы поэтому уволились?

— Это была одна из причин. — Анна засомневалась, стоило ли об этом упоминать. — Раньше я была толстой. Думаю, такой я нравилась Монике больше.

— Дайте я угадаю, — она перестала быть в центре внимания?

— Что-то в этом роде. — Инцидент с Гленном снова ожил у Анны в памяти, но она быстро прогнала воспоминания: она не хотела сейчас об этом думать.

— Это может объяснить, почему Моника чувствовала угрозу. Действительность может искажаться в сознании человека, который находится под действием большого количества спиртного.

Анна покачала головой.

— Мне жаль, что я не поступила по-другому. Если бы я осталась на ночь, Моника до сих пор была бы жива.

— Или это были бы ваши похороны.

Анна почувствовала, как холод пробежал по спине. Ей не приходило в голову, что она тоже могла стать жертвой.

— У полиции есть еще какие-нибудь версии?

— Кто-то вторгся во владения. Отпечатки ног в грязи около внешней стены. Копы обнаружили следы. Но невозможно определить, как давно они там появились.

Это не удивило Анну: она прекрасно знала, на что способна полиция. Они не рассматривали это как вариант, — в Карсон-Спрингс так редко шли дожди, что эти следы могли быть оставлены несколько недель тому назад.

Тем не менее она спросила:

— Вы думаете, эти следы имеют отношение к убийству?

— Сложно сказать. Не было никаких следов, ведущих к патио или в дом. А также никаких признаков проникновения с применением силы.

— Что возвращает нас назад, к предыдущей версии.

— Моника ждала кого-нибудь в тот вечер?

— Насколько я знаю, нет. Гленн время от времени заезжал ненадолго, но все остальные были бы внесены в повестку дня.

— Хорошо, я немножко, порасспрашиваю и посмотрю, что мне удастся узнать. — Ронда засунула блокнот обратно в портфель. — Тем временем я попрошу вас составить список имен. Любой, кто, на ваш взгляд, может что-то знать… или быть замешанным в преступлении.

Анна закрыла глаза, стараясь отогнать образ, преследующий ее воображение: Моника лицом вниз покачивается на поверхности бассейна, ее руки и ноги бледны, как водяные лилии, на фоне темной материи, которая вздымается на ее безжизненном теле. Анна задрожала. Нет, она не могла представить себе никого, кто мог так ненавидеть ее сестру.

Анна невольно вздрогнула, когда Ронда со скрипом отодвинула свой стул.

— Я сообщу вам, как только будет составлен график слушаний. Мы потом еще поговорим, — сказала адвокат.